Респектабельность или борьба (доработанный вариант)-4
5.Этническая корпоративность
С тем же рвением, с каким в СССР «промывали мозги» пролетарским интернационализмом, на Западе их несколько десятилетий «промывали» толерантностью по отношению к меньшинствам и всякого рода «другим». Но понятия «своих» и «чужих», как и тенденция к негативному восприятию «чужих», настолько фундаментальны для человеческой психики, что «интернационализм» и «толерантность» могут удерживаться лишь временно за счет постоянного давления «сверху» и при малейшем его ослаблении будут замещаться чувствами, органически присущими человеку. Будет ошибочным считать почвой таких «предрассудков» малограмотность, бедность и разного рода комплексы неполноценности. В действительности негативные чувства по отношению к «чужим» в «своем доме» присущи людям независимо от их образовательного, имущественного, социального статуса. Столь же ошибочно считать, что негатив провоцируется исключительно «плохими» диаспорами, агрессивно и демонстративно игнорирующими принятые в стране нормы поведения. Действительно, на первый взгляд все выглядит именно так - например, в книге знаменитой итальянской журналистки Орианы Фалаччи «Ярость и гордость», направленной против исламских диаспор в Европе, оперативно переведенной на русский язык и выпущенной издательством «Вагриус» в 2004 году:
«В этом мире есть место для всех. В собственных домах, в собственных странах люди пусть делают то, что хотят. (…) Но если они пытаются навязать свою ненормальность мне, моей жизни, моей стране, если они хотят подменить мою культуру своей культурой…
(…) самые вымуштрованные и умные из мусульман не остаются в мусульманских странах, в пещерах Афганистана или в мечетях Ирана и Пакистана. Они остаются в наших странах, в наших городах, в наших университетах, в наших деловых компаниях. Они налаживают блестящие связи с нашими церквями, нашими банками, нашими телевидением, радио, газетами, издателями, нашими академическими организациями, союзами, нашими политическими партиями. Они проникают в сердце наших технологических систем. Хуже того: они живут в сердце общества, которое принимает их без вопросов об отличиях их взглядов от наших, без проверки их намерений, без мер наказания их зловещего фанатизма. В сердце общества, которое относится к ним в духе своей либеральной демократии, в духе толерантности, христианского сострадания. Согласно принципам терпимости, цивилизованных законов (…) Эти наши законы я назвала бы «дырявыми», полными лазеек, позволяющих отменить приговор или освободить правонарушителя. Не благодаря ли этим лазейкам наши гости селятся на нашей территории, вмешиваются в нашу жизнь, распоряжаются нами?
(…) Вот почему (если мы останемся инертными) их будет еще больше и еще больше. Они всегда будут требовать, лезть в наши дела и распоряжаться нами. До тех пор пока не подчинят нас себе. Следовательно, иметь с ними дело - невозможно. Попытка диалога с ними - немыслима. Проявлять по отношению к ним снисхождение и терпимость - губительно. И тот, кто думает обратное, - дурак».
Гнев Фалаччи вызывают и другого рода иммигранты из тех же стран:
«(…) пособники и покровители этих пришельцев называют их «иностранными рабочими» или - «физической ра бочей силой в которой мы нуждаемся». (…) Незваные гости, которых я только что описала, что из них за рабочие? Как они будут выполнять ту ручную работу, которую до них выполнял прекративший работать итальянский пролетариат? Как? Блуждая вокруг городов со своим «товаром», со своими проститутками, своими наркотиками? Уродуя наши памятники, развалившись на папертях древних церквей? Напиваясь, невзирая на Коран, приставая с сальностями к пожилым женщинам? (…) Вот еще чего я не понимаю: если они бедны настолько, насколько утверждают их соучастники и защитники, кто дает им деньги на дорогу? Где они находят пять или десять тысяч долларов каждый? Может, эти деньги выдаются неким Усамой бен Ладеном с целью создать плацдарм для обратного крестового похода и получше организовать исламский терроризм? Может, пять или десять тысяч долларов дарят каждому богатые шейхи, намереваясь воплотить в жизнь идеи завоевания не только душ, но и территорий? Они размножаются в слишком большом количестве. Итальянцы же, как идиоты, не рожают (…)»
Открытое высказывание таких взглядов пока еще достаточно маргинально в Западной Европе, но в действительности их разделяют многие. Общество и власть мало-помалу начинают разворачиваться во вполне определенном направлении. В Швейцарии запретили строительство новых минаретов, во Франции - ношение паранджи в публичных местах. Что касается России, здесь негатив по отношению к «диаспорам» (не забудем, что, за исключением китайской и вьетнамской, они состоят из недавних соотечественников по СССР или из соотечественников нынешних - например, выходцев из Северного Кавказа) высказывается уже давно и повсеместно. Один из множества примеров: почти одновременно с решением Законодательного собрания Франции - в конце июля этого года - в солидной газете «Известия» появилась статья Дмитрия Соколова-Митрича «Человек диаспоры»:
«Сила диаспоры - это то, что «условному русскому» в современной России неведомо. «Условный русский» в любой нестандартной ситуации вынужден опираться на собственные силы. Человек диаспоры чувствует себя вправе рассчитывать на помощь тысяч соплеменников, влиятельных в самых разных кругах. «Условный русский» - это просто гражданин. Человек диаспоры - это «гражданин плюс». Такое положение его очень быстро развращает. В итоге «просто человек» оказывается в нашей стране слабее любого «человека своей национальности». Вот вам и второй сорт, извольте смириться. Вы уверены, что завтра бытовой конфликт с «человеком своей национальности» не случится у вас самих? Что вы будете делать, когда увидите в глазах у обидчика законы гор? Чем придется платить за этот инцидент - достоинством, здоровьем, свободой, жизнью? Как с этим бороться? Лично я придерживаюсь здесь радикальных позиций: в многонациональной стране «влиятельных диаспор» быть не должно. Никаких. Ни русских, ни нерусских. Просто люди должны жить в условиях диктатуры «просто людей». Отстаивание кем бы то ни было каких бы то ни было этнических интересов - будь они в политике, экономике или номенклатуре - должно рассматриваться как состав преступления. Или хотя бы как факт общественной дискредитации. Помог соплеменнику - все равно что поставил бестолковую любовницу на ответственный пост. Это должно стать неприличным. Иначе диаспоры разорвут страну».
Понятно, что здесь означает выражение «просто люди» - это большинство и все его стандарты - языковые, культурные, поведенческие и пр. От простого негатива в отношении инаковости всего лишь шаг к ее восприятию в качестве актуальной угрозы, когда диаспора изображается сплоченной корпорацией, угрожающей благу государства и общества. Смешно рассчитывать, что эти времена прошли или когда-то пройдут - наоборот, пройдет недолгая пора политкорректной терпимости. Возросшая мобильность людей ведет отнюдь не к нивелированию различий, а к росту напряженности, к постоянной актуализации противопоставления «свой-чужой». И бесполезно требовать от «своих» отказа от органического инстинкта человека по отношению к «чужим», бессмысленно оспаривать фобии по поводу сплоченности диаспор. Иногда они могут соответствовать действительности, иногда не очень, но это не суть важно. Такого рода фобии естественным образом присущи большинству - просто иногда власть не выпускает их на поверхность и загоняет на дно массовой психологии, в других случаях в той или иной степени «приоткрывает клапан», используя накопившуюся энергию.
«Влиятельных диаспор» быть не должно». Но как понимать диаспору, которая не отстаивает этнических интересов? Свои интересы старается отстаивать любое сообщество и тем более меньшинство, это так же естественно для сообщества, как для нормального человека. Без отстаивания интересов нет самих интересов, без особых интересов нет субъекта, нет сообществ - этнических, религиозных, социальных и т.д. В чем тогда может легитимно проявляться существование диаспор? Пару раз в году на праздничном концерте по случаю государственного праздника «дети гор» или «дети лесов» станцуют свой народный танец? А потом снимут экзотические наряды и до следующего раза снова станут совершенно такими же гражданами, как большинство? Можно спорить по поводу того, много ли выиграет от этого государство, но, по крайней мере, оно ничего не потеряет и предотвратит потенциальную возможность возникновения этнокорпоративной солидарности, отдельной от общегражданской. Для государства это действительно благо. Но диаспор и нацменьшинств при этом просто нет. Те или иные формы «корпоративной солидарности» как раз и отличают энное количество отдельных «инородцев» от диаспоры.
В возмущенном красноречии Орианы Фалаччи совершенно естественной для читателя выглядит важная мысль - условие терпимости по отношению к «чужим», которое мы выделим курсивом:
«Именно потому, что наша культурная индивидуальность выкристаллизовалась в тысячелетиях, мы не можем принять миграции народов, у которых с нами нет ничего общего… Тех народов, которые не готовы стать такими, как мы, не желают раствориться в нас, как тосканские Габсбург Лотарингские эрцгерцоги и неаполитанские Бурбоны. Мы не принимаем тех, которые, наоборот, стремятся поглотить нас. Хотят переменить наши принципы, наши ценности, нашу сущность, наш образ жизни. Тех, которые отталкивают нас своим ретроградным невежеством, своим ретроградным фанатизмом, своей ретроградной религией. В нашей культуре нет места для муэдзинов, для минаретов, для показных постов, для унижающей чадры, для унижающей паранджи. Даже если бы место и было, я не согласна отдать его им. Это означало бы уничтожить нашу индивидуальность, отдать все наши достижения. Растоптать свободу, которую мы заработали, цивилизацию, которую мы построили, благосостояние, которое мы создали. Распродать мою страну, мою Родину. А моя страна, моя Родина не продается».
Здесь имеет смысл напомнить, что желаемая ассимиляция, «растворение» до неразличимости порождают другую устойчивую фобию против «чужих» - страх перед их мимикрией, перед тем, что «чужие» станут неразличимыми, что они только для видимости принимают все характеристики большинства - так им удобнее проявлять тайную корпоративную солидарность, которая еще более опасна, чем открытая. Эта естественная фобия тоже может какое-то время дремать на дне массового сознания, прежде чем возродиться вновь. Каждому, кто жил в Москве или Ленинграде в 1970-80-е годы, памятна периодически возникавшая в разговорах тема «скрытых» евреев, которые всегда и везде поддерживают и проталкивают наверх «своих». За 500 лет до этого крещеные евреи в Испании вызывали едва ли не большую враждебность, чем некрещеные - подозревали, что они тайно исповедуют иудаизм и одновременно пользуются всей полнотой прав христианского большинства общества. Да и Холокосту подверглись в первую очередь давным-давно ассимилированные евреи Германии. Евреи не были исключением. К примеру, после нападения Германии в СССР были отправлены в ссылку граждане немецкого происхождения, у подавляющего большинства из которых только фамилия осталась немецкой, а сами семьи ассимилировались еще в прошлых поколениях - тем не менее это никого не избавило от моментально возникших подозрений в возможной тайной этнокорпоративной солидарности.
Будет просто фарисейством не замечать очевидных и объективных противоречий, в узле которых находятся меньшинства, - противоречий в важнейших интересах государства проживания, большинства населения и той нации, части которой по ряду обстоятельств перешли в рассеяние. Причем речь идет именно о государстве, провозгласившем равенство своих граждан. Долгие века общество оставалось организованным по сословно-корпоративному принципу - четкие границы отделяли друг от друга купцов и ремесленников, крестьян и благородное сословие и т.д. Мало того, даже внутри себя сословия были организованы корпоративно. Например, в купеческом существовала иерархия гильдий, в ремесленном - отдельные цеха, которые давали своим членам право легально заниматься конкретным ремеслом. (Напомним, что легальной корпорацией принято называть сообщество, имеющее статус юридического лица с особыми внутренними правилами, особыми правами, привилегиями или, наоборот, ограничениями в правах, особыми обязанностями и ответственностью, отличными от тех, которыми располагают отдельные его члены. Важная черта корпорации - сфера общих интересов ее членов и вытекающая отсюда солидарность. Могут существовать также неформальные корпорации, не признанные официально и не имеющие юридического статуса.) Корпорации образовывали и «нации», прежде всего по религиозному признаку. Так, в Речи Посполитой корпоративность армянской или еврейской диаспор соответствовала корпоративности католиков и православных и вписывалась в разноплановую корпоративность общества. (Разрушив религиозные основы армянской корпоративности, уния с Католической Церковью запустила процесс массовой ассимиляции.)
С прогрессом в направлении равенства, расширения гражданских прав, с разрушением сословных перегородок и корпоративной структуры общества диаспорная корпоративность перестает вписываться в общественное устройство. По мере движения в сторону демократии государство и большинство общества все больше заинтересованы минимизировать этнически, религиозно, культурно обусловленную корпоративность, в т.ч. неформальную. В ответ на чувствительные военные поражения и серьезный кризис в стране меньшинство может подвергнуться массовой резне и геноциду не в последнюю очередь из-за подозрений в неформальной (скрытой, тайной) корпоративности. При султанском деспотизме имели место армянские погромы с многочисленными жертвами, но Геноцид армян произошел при правительстве младотурок, провозгласившем в 1908 году множество демократических реформ и полное равенство всех «османских граждан». Точно так же в сословной Германии был невозможен Холокост, ставший возможным в гитлеровской Германии, где стали равны все немцы - рабочий, предприниматель-капиталист и аристократ.
Борьба против корпоративности диаспор ведется и в нынешней, пока еще мирной, процветающей и толерантной Европе под флагом проповеди интеграции как альтернативы отсталости «гетто», мультикультурности, как альтернативы культурной замкнутости. При успехе такой политики все и вся постепенно и естественно адаптируется к большинству, подкрепленному властью. А какие-то отдельные, частные заимствования доминирующей культуре и социуму не страшны, адаптация чужого играет роковую роль только для побежденных или подчиненных, малочисленных или рассеянных, отстраненных от власти или отрезанных от родной земли.
6. Мораль и интерес
Давать этическую оценку единообразному поведению больших масс людей бессмысленно с практической точки зрения и неверно с теоретической - этика применима только к отдельной личности. Причем даже в этом случае есть очевидные сложности. Религиозная и профессиональная мораль, мораль отца семейства и мораль члена нации - вещи разные. Их не всегда удается совместить. Вытеснение армян на обочину военной, политической, гражданской жизни, истребление знати, отчуждение от свободного землевладения и пр. способствовало гипертрофированному росту семейной морали с акцентом на материальные условия существования. Именно она и раньше, и теперь служила главным оправданием тяжкого греха против национальной морали, когда десятки и сотни тысяч покидали Родину, когда многие мужчины, ограничиваясь ролью отцов и мужей, устранялись от необходимости самоорганизации для борьбы с теми вызовами, с которыми сталкивался народ.
Жизнь вне родины очевидным образом противоречит национальной морали. Однако это не значит, что зарубежных армян важно клеймить, обличать, отторгать - это свидетельство либо ограниченности абстрактного мышления, либо эмоционального инфантильного максимализма. В Армении свои серьезные проблемы с гражданским самосознанием, патриотизмом, идентичностью, которые мы здесь не будем обсуждать. В любом случае и эти недостатки тоже бесполезно клеймить. Сейчас не библейские времена, когда после обличений пророка кто-то бросался посыпать голову пеплом. Не средневековье, когда проповедник мог одной речью привести людей к массовому покаянию. Публичное слово настолько девальвировано, что чаще всего имеет обратный эффект.
Армяне Спюрка, как и армяне Армении, как и все люди вообще, в основной своей массе - современные обыватели, и с этим нужно считаться. Бессмысленно ругать лежачего больного за то, что он считает рост щетины и ногтей симптомами своей активности. Бесполезно обвинять реку в том, что она течет по самому удобному руслу и подмывает корни большого дерева. От осуждения с моральной высоты (пусть даже стократ заслуженной) сотен тысяч или даже миллионов людей за недостойную жизнь полшага до хорошо известного порока фарисейства. Надо заниматься не перевоспитанием людей (бесполезная трата времени), а изменением ситуации. Толчком может оказаться единичное событие, которое становится вызовом существующему положению вещей и мгновенно актуализирует целый комплекс идей, который существовал и прежде, но слабо влиял на рутинную жизнь общества. Событие, способное приобрести статус знакового и перенаправить течение реки из русла «интересов армянина» в русло «армянских интересов». Например, в свое время таким событием стали первые массовые выступления в Степанакерте.
Осмысляя поведение миллионов людей, нужно оперировать категориями, относящимися не к сфере морали и долженствования, а к сфере реальности - прежде всего реальности социально-экономической, психологической. Люди движимы интересами, но в силу природы человека эти интересы при отсутствии колебания устоявшегося статус-кво связаны чаще всего с банальным эгоистическим потребительством, личными и профессиональными амбициями, благополучием собственных детей или целого клана друзей и родственников или какой-то другой компактной группы. Мы уже приводили метафору реки, которая течет по самому удобному руслу и не в состоянии самопроизвольно его изменить или потечь вспять. Никакие силы, кроме самого течения, неспособны прорыть новое русло и запрудить старое, поскольку материальная сила содержится только в миллионах человеческих «капель», объединенных в поток. Однако, в отличие от речной воды, каждая человеческая капля-частица поляризована и способна ориентироваться под действием «магнитного поля» - комплекса идей, выброшенных на поверхность экстраординарным событием.
Часто можно слышать мнение о том, что Армения и Армянство должны предложить армянам диаспоры или своим недовольным страной гражданам, которые считают, что «երկիրը երկիր չի», нечто привлекательное, по крайней мере, в качестве идей, работающих механизмов, более или менее отчетливых перспектив будущих дивидендов, чтобы «перетянуть» их в «свой лагерь», привязать к себе более прочными узами. На первый взгляд, это реалистичный подход, который отвергает надежду на моральное перерождение огромных масс людей и предлагает положить в основу любого рассуждения среднестатистические человеческие интересы.
Современному среднестатистическому обывателю комфортно занимать позицию потребителя в глобальном «гипермаркете», где наряду с мобильными телефонами и эпилляторами выставлены в витринах товары другого рода - красиво упакованные идеи, перспективы, места жительства и страны, привлекательные для «вложения» гражданской лояльности. Армяне, ждущие заманчивых предложений от РА или НКР, забывают о главном: отстранившись и умыв тем или иным способом руки, они сами своей позицией лишили Армянство и Армянскую государственность потенциала делать такие предложения.
При отсутствии каких-то экстраординарных событий шансов в конкуренции за потребительские предпочтения в «мировом гипермаркете» у Армении и Армянства нет ровным счетом никаких. Примерно столько же шансов имела бы РА в экономическом или любом другом соперничестве с США или ЕС, Японией или Россией.
Однако нации и государства никогда в истории не создавались и не поднимались в рамках потребительской логики и среднестатистических обывательской морали. Именно поэтому так опасно ставить во главу угла армянского обывателя и курить ему фимиам - за его семейные добродетели, его шустрость, приспособляемость и личные «достижения» в диаспоре или за то, что оказал нации «великую честь», оставшись на родной земле и принося здесь все и вся в жертву божку потребительства (этому божку можно с равным успехом поклоняться и при доходе 100 долларов в месяц, и при доходе в 100 000).
«Цель взаимодействия Армения-Диаспора, по большому счету, - защита прав и свобод, законных интересов, в рамках международного права, каждого армянина, живущего в пределах исторической Родины или в зарубежной стране, гражданина Республики Армения, Арцаха или гражданина любой другой страны Диаспоры, содействие сохранению основных черт армянской этнической идентичности и национальной самобытности», - читаем мы на официальном сайте Президента РА. На самом деле сегодня Армения не имеет даже доли необходимого потенциала, чтобы по всему миру защищать права и законные интересы армян. «Диаспора» тем более не в состоянии играть значимую роль в защите прав и свобод граждан РА и НКР. Цели общеармянского взаимодействия, как мы уже говорили, должны находиться в иной плоскости, чем простая сумма интересов «каждого армянина».
Национально-государственный прорыв вперед всегда происходил при исторически чрезвычайной ситуации, на длительное время ломающей логику обывательских интересов и возносящей наверх особую категорию лидеров и героев, способных возобладать над природой большинства, тем или иным способом увлечь его за собой, ввести в действие законы и правила, отвечающие не «международным нормам», а положению вещей и насущным для нации задачам. Даже когда шла война на выживание, когда народ в Арцахе духовно мобилизовался и сознательно отстаивал с оружием в руках свое право жить на своей земле, такие личности и такие жесткие правила были крайне необходимы. Хорошо известен случай из биографии Монте, который мы перескажем словами его близкого друга и соратника Алека Енигомшяна из беседы для «АНИВ»-а: «Когда начались беспрерывные атаки противника, напуганное население Мартунинского района так же склонялось к бегству, как и население Шаумяновского и Мардакертского районов. Люди выезжали оттуда в Степанакерт, затем в Армению. Взяв на себя большую ответственность, Монте запретил выезд населения. Он объяснял это так: бойцы на фронте - сыновья этого народа. Неделю, десять дней человек будет воевать, потом ему захочется увидеть семью, детей, и вслед за населением здесь не останется и бойцов. Даже непосредственно подчиненные ему командиры вначале не соглашались с Монте, но потом убедились в его правоте. Конечно, риск был велик. Если бы врагу удалось прорваться в Мартуни, вся ответственность за резню гражданского населения легла бы на Монте. Но ситуация с населением сыграла большую роль в успешной обороне района».
Кажется, что теперь, спустя почти 20 лет, когда вопрос жизни и смерти вроде бы не стоит, Армянству самое время ставить во главу угла благо отдельного армянина. Но нужно вспомнить, какими трудами и жертвами национальные дома других наций веками строились и перестраивались, совершенствовались, расширялись и защищались от врагов - актуальна ли была в эти бурные и героические времена забота о благе отдельного человека? Или она стояла на десятом месте по отношению к государственному, общему национальному благу и частные интересы без тени сомнений и возражений с энтузиазмом попирались и приносились в жертву во имя общих?
Новый Армянский Дом еще только начал строиться на открытом всем напастям клочке земли, и в начале стройки рановато претендовать на удобства и дивиденды. Путь пота и крови, осознанных жертв, поисков и ошибок еще предстоит пройти - Армения и Армянство еще только в начале этого пути. Его придется пройти самостоятельно, распрощавшись с иллюзией, что распечатанные на принтере и собранные в папку страницы с ценными рекомендациями извне могут стать руководством, которое позволит быстро и комфортно его проскочить. Бесполезно уповать на спасительность полученных извне экономических, социальных или политических принципов, подкрепленных развитием каких-нибудь «нанотехнологий» или туризма. Ими нельзя начать пользоваться также как Интернетом или мобильной связью. Эти принципы работают не там, где «свалились с неба», а там, где стали результатом ранее пройденного пути. История многократно это подтвердила. Например, опыты прыжка из феодализма в социализм не удались даже советской власти - при всей ее безжалостной мощи ей удалось обеспечить только социалистическую упаковку феодальных отношений на Востоке.
Продолжение следует.
С тем же рвением, с каким в СССР «промывали мозги» пролетарским интернационализмом, на Западе их несколько десятилетий «промывали» толерантностью по отношению к меньшинствам и всякого рода «другим». Но понятия «своих» и «чужих», как и тенденция к негативному восприятию «чужих», настолько фундаментальны для человеческой психики, что «интернационализм» и «толерантность» могут удерживаться лишь временно за счет постоянного давления «сверху» и при малейшем его ослаблении будут замещаться чувствами, органически присущими человеку. Будет ошибочным считать почвой таких «предрассудков» малограмотность, бедность и разного рода комплексы неполноценности. В действительности негативные чувства по отношению к «чужим» в «своем доме» присущи людям независимо от их образовательного, имущественного, социального статуса. Столь же ошибочно считать, что негатив провоцируется исключительно «плохими» диаспорами, агрессивно и демонстративно игнорирующими принятые в стране нормы поведения. Действительно, на первый взгляд все выглядит именно так - например, в книге знаменитой итальянской журналистки Орианы Фалаччи «Ярость и гордость», направленной против исламских диаспор в Европе, оперативно переведенной на русский язык и выпущенной издательством «Вагриус» в 2004 году:
«В этом мире есть место для всех. В собственных домах, в собственных странах люди пусть делают то, что хотят. (…) Но если они пытаются навязать свою ненормальность мне, моей жизни, моей стране, если они хотят подменить мою культуру своей культурой…
(…) самые вымуштрованные и умные из мусульман не остаются в мусульманских странах, в пещерах Афганистана или в мечетях Ирана и Пакистана. Они остаются в наших странах, в наших городах, в наших университетах, в наших деловых компаниях. Они налаживают блестящие связи с нашими церквями, нашими банками, нашими телевидением, радио, газетами, издателями, нашими академическими организациями, союзами, нашими политическими партиями. Они проникают в сердце наших технологических систем. Хуже того: они живут в сердце общества, которое принимает их без вопросов об отличиях их взглядов от наших, без проверки их намерений, без мер наказания их зловещего фанатизма. В сердце общества, которое относится к ним в духе своей либеральной демократии, в духе толерантности, христианского сострадания. Согласно принципам терпимости, цивилизованных законов (…) Эти наши законы я назвала бы «дырявыми», полными лазеек, позволяющих отменить приговор или освободить правонарушителя. Не благодаря ли этим лазейкам наши гости селятся на нашей территории, вмешиваются в нашу жизнь, распоряжаются нами?
(…) Вот почему (если мы останемся инертными) их будет еще больше и еще больше. Они всегда будут требовать, лезть в наши дела и распоряжаться нами. До тех пор пока не подчинят нас себе. Следовательно, иметь с ними дело - невозможно. Попытка диалога с ними - немыслима. Проявлять по отношению к ним снисхождение и терпимость - губительно. И тот, кто думает обратное, - дурак».
Гнев Фалаччи вызывают и другого рода иммигранты из тех же стран:
«(…) пособники и покровители этих пришельцев называют их «иностранными рабочими» или - «физической ра бочей силой в которой мы нуждаемся». (…) Незваные гости, которых я только что описала, что из них за рабочие? Как они будут выполнять ту ручную работу, которую до них выполнял прекративший работать итальянский пролетариат? Как? Блуждая вокруг городов со своим «товаром», со своими проститутками, своими наркотиками? Уродуя наши памятники, развалившись на папертях древних церквей? Напиваясь, невзирая на Коран, приставая с сальностями к пожилым женщинам? (…) Вот еще чего я не понимаю: если они бедны настолько, насколько утверждают их соучастники и защитники, кто дает им деньги на дорогу? Где они находят пять или десять тысяч долларов каждый? Может, эти деньги выдаются неким Усамой бен Ладеном с целью создать плацдарм для обратного крестового похода и получше организовать исламский терроризм? Может, пять или десять тысяч долларов дарят каждому богатые шейхи, намереваясь воплотить в жизнь идеи завоевания не только душ, но и территорий? Они размножаются в слишком большом количестве. Итальянцы же, как идиоты, не рожают (…)»
Открытое высказывание таких взглядов пока еще достаточно маргинально в Западной Европе, но в действительности их разделяют многие. Общество и власть мало-помалу начинают разворачиваться во вполне определенном направлении. В Швейцарии запретили строительство новых минаретов, во Франции - ношение паранджи в публичных местах. Что касается России, здесь негатив по отношению к «диаспорам» (не забудем, что, за исключением китайской и вьетнамской, они состоят из недавних соотечественников по СССР или из соотечественников нынешних - например, выходцев из Северного Кавказа) высказывается уже давно и повсеместно. Один из множества примеров: почти одновременно с решением Законодательного собрания Франции - в конце июля этого года - в солидной газете «Известия» появилась статья Дмитрия Соколова-Митрича «Человек диаспоры»:
«Сила диаспоры - это то, что «условному русскому» в современной России неведомо. «Условный русский» в любой нестандартной ситуации вынужден опираться на собственные силы. Человек диаспоры чувствует себя вправе рассчитывать на помощь тысяч соплеменников, влиятельных в самых разных кругах. «Условный русский» - это просто гражданин. Человек диаспоры - это «гражданин плюс». Такое положение его очень быстро развращает. В итоге «просто человек» оказывается в нашей стране слабее любого «человека своей национальности». Вот вам и второй сорт, извольте смириться. Вы уверены, что завтра бытовой конфликт с «человеком своей национальности» не случится у вас самих? Что вы будете делать, когда увидите в глазах у обидчика законы гор? Чем придется платить за этот инцидент - достоинством, здоровьем, свободой, жизнью? Как с этим бороться? Лично я придерживаюсь здесь радикальных позиций: в многонациональной стране «влиятельных диаспор» быть не должно. Никаких. Ни русских, ни нерусских. Просто люди должны жить в условиях диктатуры «просто людей». Отстаивание кем бы то ни было каких бы то ни было этнических интересов - будь они в политике, экономике или номенклатуре - должно рассматриваться как состав преступления. Или хотя бы как факт общественной дискредитации. Помог соплеменнику - все равно что поставил бестолковую любовницу на ответственный пост. Это должно стать неприличным. Иначе диаспоры разорвут страну».
Понятно, что здесь означает выражение «просто люди» - это большинство и все его стандарты - языковые, культурные, поведенческие и пр. От простого негатива в отношении инаковости всего лишь шаг к ее восприятию в качестве актуальной угрозы, когда диаспора изображается сплоченной корпорацией, угрожающей благу государства и общества. Смешно рассчитывать, что эти времена прошли или когда-то пройдут - наоборот, пройдет недолгая пора политкорректной терпимости. Возросшая мобильность людей ведет отнюдь не к нивелированию различий, а к росту напряженности, к постоянной актуализации противопоставления «свой-чужой». И бесполезно требовать от «своих» отказа от органического инстинкта человека по отношению к «чужим», бессмысленно оспаривать фобии по поводу сплоченности диаспор. Иногда они могут соответствовать действительности, иногда не очень, но это не суть важно. Такого рода фобии естественным образом присущи большинству - просто иногда власть не выпускает их на поверхность и загоняет на дно массовой психологии, в других случаях в той или иной степени «приоткрывает клапан», используя накопившуюся энергию.
«Влиятельных диаспор» быть не должно». Но как понимать диаспору, которая не отстаивает этнических интересов? Свои интересы старается отстаивать любое сообщество и тем более меньшинство, это так же естественно для сообщества, как для нормального человека. Без отстаивания интересов нет самих интересов, без особых интересов нет субъекта, нет сообществ - этнических, религиозных, социальных и т.д. В чем тогда может легитимно проявляться существование диаспор? Пару раз в году на праздничном концерте по случаю государственного праздника «дети гор» или «дети лесов» станцуют свой народный танец? А потом снимут экзотические наряды и до следующего раза снова станут совершенно такими же гражданами, как большинство? Можно спорить по поводу того, много ли выиграет от этого государство, но, по крайней мере, оно ничего не потеряет и предотвратит потенциальную возможность возникновения этнокорпоративной солидарности, отдельной от общегражданской. Для государства это действительно благо. Но диаспор и нацменьшинств при этом просто нет. Те или иные формы «корпоративной солидарности» как раз и отличают энное количество отдельных «инородцев» от диаспоры.
В возмущенном красноречии Орианы Фалаччи совершенно естественной для читателя выглядит важная мысль - условие терпимости по отношению к «чужим», которое мы выделим курсивом:
«Именно потому, что наша культурная индивидуальность выкристаллизовалась в тысячелетиях, мы не можем принять миграции народов, у которых с нами нет ничего общего… Тех народов, которые не готовы стать такими, как мы, не желают раствориться в нас, как тосканские Габсбург Лотарингские эрцгерцоги и неаполитанские Бурбоны. Мы не принимаем тех, которые, наоборот, стремятся поглотить нас. Хотят переменить наши принципы, наши ценности, нашу сущность, наш образ жизни. Тех, которые отталкивают нас своим ретроградным невежеством, своим ретроградным фанатизмом, своей ретроградной религией. В нашей культуре нет места для муэдзинов, для минаретов, для показных постов, для унижающей чадры, для унижающей паранджи. Даже если бы место и было, я не согласна отдать его им. Это означало бы уничтожить нашу индивидуальность, отдать все наши достижения. Растоптать свободу, которую мы заработали, цивилизацию, которую мы построили, благосостояние, которое мы создали. Распродать мою страну, мою Родину. А моя страна, моя Родина не продается».
Здесь имеет смысл напомнить, что желаемая ассимиляция, «растворение» до неразличимости порождают другую устойчивую фобию против «чужих» - страх перед их мимикрией, перед тем, что «чужие» станут неразличимыми, что они только для видимости принимают все характеристики большинства - так им удобнее проявлять тайную корпоративную солидарность, которая еще более опасна, чем открытая. Эта естественная фобия тоже может какое-то время дремать на дне массового сознания, прежде чем возродиться вновь. Каждому, кто жил в Москве или Ленинграде в 1970-80-е годы, памятна периодически возникавшая в разговорах тема «скрытых» евреев, которые всегда и везде поддерживают и проталкивают наверх «своих». За 500 лет до этого крещеные евреи в Испании вызывали едва ли не большую враждебность, чем некрещеные - подозревали, что они тайно исповедуют иудаизм и одновременно пользуются всей полнотой прав христианского большинства общества. Да и Холокосту подверглись в первую очередь давным-давно ассимилированные евреи Германии. Евреи не были исключением. К примеру, после нападения Германии в СССР были отправлены в ссылку граждане немецкого происхождения, у подавляющего большинства из которых только фамилия осталась немецкой, а сами семьи ассимилировались еще в прошлых поколениях - тем не менее это никого не избавило от моментально возникших подозрений в возможной тайной этнокорпоративной солидарности.
Будет просто фарисейством не замечать очевидных и объективных противоречий, в узле которых находятся меньшинства, - противоречий в важнейших интересах государства проживания, большинства населения и той нации, части которой по ряду обстоятельств перешли в рассеяние. Причем речь идет именно о государстве, провозгласившем равенство своих граждан. Долгие века общество оставалось организованным по сословно-корпоративному принципу - четкие границы отделяли друг от друга купцов и ремесленников, крестьян и благородное сословие и т.д. Мало того, даже внутри себя сословия были организованы корпоративно. Например, в купеческом существовала иерархия гильдий, в ремесленном - отдельные цеха, которые давали своим членам право легально заниматься конкретным ремеслом. (Напомним, что легальной корпорацией принято называть сообщество, имеющее статус юридического лица с особыми внутренними правилами, особыми правами, привилегиями или, наоборот, ограничениями в правах, особыми обязанностями и ответственностью, отличными от тех, которыми располагают отдельные его члены. Важная черта корпорации - сфера общих интересов ее членов и вытекающая отсюда солидарность. Могут существовать также неформальные корпорации, не признанные официально и не имеющие юридического статуса.) Корпорации образовывали и «нации», прежде всего по религиозному признаку. Так, в Речи Посполитой корпоративность армянской или еврейской диаспор соответствовала корпоративности католиков и православных и вписывалась в разноплановую корпоративность общества. (Разрушив религиозные основы армянской корпоративности, уния с Католической Церковью запустила процесс массовой ассимиляции.)
С прогрессом в направлении равенства, расширения гражданских прав, с разрушением сословных перегородок и корпоративной структуры общества диаспорная корпоративность перестает вписываться в общественное устройство. По мере движения в сторону демократии государство и большинство общества все больше заинтересованы минимизировать этнически, религиозно, культурно обусловленную корпоративность, в т.ч. неформальную. В ответ на чувствительные военные поражения и серьезный кризис в стране меньшинство может подвергнуться массовой резне и геноциду не в последнюю очередь из-за подозрений в неформальной (скрытой, тайной) корпоративности. При султанском деспотизме имели место армянские погромы с многочисленными жертвами, но Геноцид армян произошел при правительстве младотурок, провозгласившем в 1908 году множество демократических реформ и полное равенство всех «османских граждан». Точно так же в сословной Германии был невозможен Холокост, ставший возможным в гитлеровской Германии, где стали равны все немцы - рабочий, предприниматель-капиталист и аристократ.
Борьба против корпоративности диаспор ведется и в нынешней, пока еще мирной, процветающей и толерантной Европе под флагом проповеди интеграции как альтернативы отсталости «гетто», мультикультурности, как альтернативы культурной замкнутости. При успехе такой политики все и вся постепенно и естественно адаптируется к большинству, подкрепленному властью. А какие-то отдельные, частные заимствования доминирующей культуре и социуму не страшны, адаптация чужого играет роковую роль только для побежденных или подчиненных, малочисленных или рассеянных, отстраненных от власти или отрезанных от родной земли.
6. Мораль и интерес
Давать этическую оценку единообразному поведению больших масс людей бессмысленно с практической точки зрения и неверно с теоретической - этика применима только к отдельной личности. Причем даже в этом случае есть очевидные сложности. Религиозная и профессиональная мораль, мораль отца семейства и мораль члена нации - вещи разные. Их не всегда удается совместить. Вытеснение армян на обочину военной, политической, гражданской жизни, истребление знати, отчуждение от свободного землевладения и пр. способствовало гипертрофированному росту семейной морали с акцентом на материальные условия существования. Именно она и раньше, и теперь служила главным оправданием тяжкого греха против национальной морали, когда десятки и сотни тысяч покидали Родину, когда многие мужчины, ограничиваясь ролью отцов и мужей, устранялись от необходимости самоорганизации для борьбы с теми вызовами, с которыми сталкивался народ.
Жизнь вне родины очевидным образом противоречит национальной морали. Однако это не значит, что зарубежных армян важно клеймить, обличать, отторгать - это свидетельство либо ограниченности абстрактного мышления, либо эмоционального инфантильного максимализма. В Армении свои серьезные проблемы с гражданским самосознанием, патриотизмом, идентичностью, которые мы здесь не будем обсуждать. В любом случае и эти недостатки тоже бесполезно клеймить. Сейчас не библейские времена, когда после обличений пророка кто-то бросался посыпать голову пеплом. Не средневековье, когда проповедник мог одной речью привести людей к массовому покаянию. Публичное слово настолько девальвировано, что чаще всего имеет обратный эффект.
Армяне Спюрка, как и армяне Армении, как и все люди вообще, в основной своей массе - современные обыватели, и с этим нужно считаться. Бессмысленно ругать лежачего больного за то, что он считает рост щетины и ногтей симптомами своей активности. Бесполезно обвинять реку в том, что она течет по самому удобному руслу и подмывает корни большого дерева. От осуждения с моральной высоты (пусть даже стократ заслуженной) сотен тысяч или даже миллионов людей за недостойную жизнь полшага до хорошо известного порока фарисейства. Надо заниматься не перевоспитанием людей (бесполезная трата времени), а изменением ситуации. Толчком может оказаться единичное событие, которое становится вызовом существующему положению вещей и мгновенно актуализирует целый комплекс идей, который существовал и прежде, но слабо влиял на рутинную жизнь общества. Событие, способное приобрести статус знакового и перенаправить течение реки из русла «интересов армянина» в русло «армянских интересов». Например, в свое время таким событием стали первые массовые выступления в Степанакерте.
Осмысляя поведение миллионов людей, нужно оперировать категориями, относящимися не к сфере морали и долженствования, а к сфере реальности - прежде всего реальности социально-экономической, психологической. Люди движимы интересами, но в силу природы человека эти интересы при отсутствии колебания устоявшегося статус-кво связаны чаще всего с банальным эгоистическим потребительством, личными и профессиональными амбициями, благополучием собственных детей или целого клана друзей и родственников или какой-то другой компактной группы. Мы уже приводили метафору реки, которая течет по самому удобному руслу и не в состоянии самопроизвольно его изменить или потечь вспять. Никакие силы, кроме самого течения, неспособны прорыть новое русло и запрудить старое, поскольку материальная сила содержится только в миллионах человеческих «капель», объединенных в поток. Однако, в отличие от речной воды, каждая человеческая капля-частица поляризована и способна ориентироваться под действием «магнитного поля» - комплекса идей, выброшенных на поверхность экстраординарным событием.
Часто можно слышать мнение о том, что Армения и Армянство должны предложить армянам диаспоры или своим недовольным страной гражданам, которые считают, что «երկիրը երկիր չի», нечто привлекательное, по крайней мере, в качестве идей, работающих механизмов, более или менее отчетливых перспектив будущих дивидендов, чтобы «перетянуть» их в «свой лагерь», привязать к себе более прочными узами. На первый взгляд, это реалистичный подход, который отвергает надежду на моральное перерождение огромных масс людей и предлагает положить в основу любого рассуждения среднестатистические человеческие интересы.
Современному среднестатистическому обывателю комфортно занимать позицию потребителя в глобальном «гипермаркете», где наряду с мобильными телефонами и эпилляторами выставлены в витринах товары другого рода - красиво упакованные идеи, перспективы, места жительства и страны, привлекательные для «вложения» гражданской лояльности. Армяне, ждущие заманчивых предложений от РА или НКР, забывают о главном: отстранившись и умыв тем или иным способом руки, они сами своей позицией лишили Армянство и Армянскую государственность потенциала делать такие предложения.
При отсутствии каких-то экстраординарных событий шансов в конкуренции за потребительские предпочтения в «мировом гипермаркете» у Армении и Армянства нет ровным счетом никаких. Примерно столько же шансов имела бы РА в экономическом или любом другом соперничестве с США или ЕС, Японией или Россией.
Однако нации и государства никогда в истории не создавались и не поднимались в рамках потребительской логики и среднестатистических обывательской морали. Именно поэтому так опасно ставить во главу угла армянского обывателя и курить ему фимиам - за его семейные добродетели, его шустрость, приспособляемость и личные «достижения» в диаспоре или за то, что оказал нации «великую честь», оставшись на родной земле и принося здесь все и вся в жертву божку потребительства (этому божку можно с равным успехом поклоняться и при доходе 100 долларов в месяц, и при доходе в 100 000).
«Цель взаимодействия Армения-Диаспора, по большому счету, - защита прав и свобод, законных интересов, в рамках международного права, каждого армянина, живущего в пределах исторической Родины или в зарубежной стране, гражданина Республики Армения, Арцаха или гражданина любой другой страны Диаспоры, содействие сохранению основных черт армянской этнической идентичности и национальной самобытности», - читаем мы на официальном сайте Президента РА. На самом деле сегодня Армения не имеет даже доли необходимого потенциала, чтобы по всему миру защищать права и законные интересы армян. «Диаспора» тем более не в состоянии играть значимую роль в защите прав и свобод граждан РА и НКР. Цели общеармянского взаимодействия, как мы уже говорили, должны находиться в иной плоскости, чем простая сумма интересов «каждого армянина».
Национально-государственный прорыв вперед всегда происходил при исторически чрезвычайной ситуации, на длительное время ломающей логику обывательских интересов и возносящей наверх особую категорию лидеров и героев, способных возобладать над природой большинства, тем или иным способом увлечь его за собой, ввести в действие законы и правила, отвечающие не «международным нормам», а положению вещей и насущным для нации задачам. Даже когда шла война на выживание, когда народ в Арцахе духовно мобилизовался и сознательно отстаивал с оружием в руках свое право жить на своей земле, такие личности и такие жесткие правила были крайне необходимы. Хорошо известен случай из биографии Монте, который мы перескажем словами его близкого друга и соратника Алека Енигомшяна из беседы для «АНИВ»-а: «Когда начались беспрерывные атаки противника, напуганное население Мартунинского района так же склонялось к бегству, как и население Шаумяновского и Мардакертского районов. Люди выезжали оттуда в Степанакерт, затем в Армению. Взяв на себя большую ответственность, Монте запретил выезд населения. Он объяснял это так: бойцы на фронте - сыновья этого народа. Неделю, десять дней человек будет воевать, потом ему захочется увидеть семью, детей, и вслед за населением здесь не останется и бойцов. Даже непосредственно подчиненные ему командиры вначале не соглашались с Монте, но потом убедились в его правоте. Конечно, риск был велик. Если бы врагу удалось прорваться в Мартуни, вся ответственность за резню гражданского населения легла бы на Монте. Но ситуация с населением сыграла большую роль в успешной обороне района».
Кажется, что теперь, спустя почти 20 лет, когда вопрос жизни и смерти вроде бы не стоит, Армянству самое время ставить во главу угла благо отдельного армянина. Но нужно вспомнить, какими трудами и жертвами национальные дома других наций веками строились и перестраивались, совершенствовались, расширялись и защищались от врагов - актуальна ли была в эти бурные и героические времена забота о благе отдельного человека? Или она стояла на десятом месте по отношению к государственному, общему национальному благу и частные интересы без тени сомнений и возражений с энтузиазмом попирались и приносились в жертву во имя общих?
Новый Армянский Дом еще только начал строиться на открытом всем напастям клочке земли, и в начале стройки рановато претендовать на удобства и дивиденды. Путь пота и крови, осознанных жертв, поисков и ошибок еще предстоит пройти - Армения и Армянство еще только в начале этого пути. Его придется пройти самостоятельно, распрощавшись с иллюзией, что распечатанные на принтере и собранные в папку страницы с ценными рекомендациями извне могут стать руководством, которое позволит быстро и комфортно его проскочить. Бесполезно уповать на спасительность полученных извне экономических, социальных или политических принципов, подкрепленных развитием каких-нибудь «нанотехнологий» или туризма. Ими нельзя начать пользоваться также как Интернетом или мобильной связью. Эти принципы работают не там, где «свалились с неба», а там, где стали результатом ранее пройденного пути. История многократно это подтвердила. Например, опыты прыжка из феодализма в социализм не удались даже советской власти - при всей ее безжалостной мощи ей удалось обеспечить только социалистическую упаковку феодальных отношений на Востоке.
Продолжение следует.