Донбасс обречённый…
Никита Возмитель
В гражданской войне всякая победа есть поражение… Лукиан
13 октября 2016 г. Первомайск
Холодный северный ветер, казалось, продувал до костей. С неба то и дело срывался дождь. Хотя, создавалось такое впечатление, что вот-вот пойдет и снег. Казалось, на дворе уже ранняя зима. Холодно было так, что камера в руках непослушно дрожала в такт клацающим зубам. Сосредоточиться на деле было тяжело. Уже в пути я предупредил двух девушек-переводчиц, чтобы они были максимально бдительны и «слушали небо», ведь никогда не знаешь, куда и когда прилетит следующая мина…
Я уже знал, что увижу в конечной точке маршрута, потому что видел подобное уже сотни раз. Знал, но все равно не мог привыкнуть.
Слетевшая крыша, разваленные стены, выбитые стекла, следы от многочисленных осколков, бетонное крошево, перья с подушек и матрасов, которые укрыли двор и огород подобно снегу. Небольшая группа людей, что стояла вокруг громадной воронки в центре двора. Кто-то плакал, кто-то взбудоражено разговаривал, кто-то просто угрюмо молчал. Часть мужчин уже лазили по крыше уцелевшего здания, заделывая дыры от осколков и равняя слетевший шифер.
Встретили нас на удивление радостно, что бывает не всегда. Иногда военных корреспондентов встречают со слезами радости, иногда с гневом, бывает, что и просто с безразличием. Здесь уже нечем удивить людей, нечем запугать, тут многое безразлично, порой даже отношение к жизни.
- Посмотрите, что опять наделали! Смотрите, снимайте, расскажите об этом! - Одна из женщин с ходу «атаковала» нас. - Что теперь делать?! Скоро зима, а вы посмотрите на это!
Я слышал подобное сотни раз. И вот снова. Слова, которые попадают в самое сердце. Достаточно лишь взглянуть этим людям в глаза. Там всё. В них отчаяние, обреченность, боль, тоска и… надежда. Они «сверлят» тебя внимательным взглядом, как будто выпытывают что-то. Они молят глазами о помощи. Просят, чтобы мы рассказали о них, показали всему миру. И глядя на них - становиться только хуже. Остается только плотнее сжать губы и продолжать работу - снимать. Руины, руины, руины, плачущие люди. То и дело кто-то говорит на камеру всё те же слова:
- За что нас? Что мы такого сделали им?
- Мы всё время слышим о перемирии. Расскажите нам: где оно?! Вот то, что прилетело к нам во двор - ваше перемирие!
- Они только с нами воюют. По кому стреляют? Чем наш дом приглянулся?
- Зима скоро, как им дальше? У неё ребенок на руках, идти некуда. Сегодня она, а завтра мы.
- Хоть вы расскажите - когда это закончится. Сколько можно терпеть?!
И подобные цитаты можно продолжать бесконечно. Таких людей, как сегодня в этом печальном месте, десятки тысяч на Донбассе. В тот день был обстрелян многострадальный Первомайск. Повреждения получил завод, который только пару дней назад восстановил работу, и один жилой дом. По характеру повреждений было видно, что работала тяжелая артиллерия, не менее 120-мм. Как вы понимаете, Минский процесс «идет успешно»…. Первомайск находится практически на линии разграничения, до фронта - пару километров. С запада - подконтрольная Украине Попасная. С севера - Золотое, в котором тоже стоят ВСУ. Город оказался в полукольце. Он колоссально был разрушен за 2014-2015-й год, но об этом мы расскажем немного позже. А сейчас всем известно, что именно в этом районе и планируется создание одной из первых буферных зон. В направлении Золотого уже был реализован отвод войск. Народной милиции пришлось откатиться практически в городскую черту, в то время просто оголив одну из немаловажных пригородных высот. Были сняты минно-инженерные заграждения, которые хоть как-то обеспечивали безопасность от вражеской бронетехники. Кроме мин больше нечем противостоять танкам. Будем реалистами - как хорошо бы не укомплектовывались бойцы, численное преимущество играет свою роль. А обстрелы всё продолжаются. То по позициям, то прямо по городу. Сначала я и сам не верил, но стал наведываться в Первомайск слишком часто, чтобы этого не замечать…
- Получается, с той стороны тоже мины убирают? - Один из корреспондентов застал сапёра за работой: тот соединял подрывную линию, которая вела к своим же минам.
- Ну, получается, да. - Боец только на секунду бросил гневный взгляд на камеру. Что-то настолько острое мелькнуло в его глазах, что журналист не стал дальше развивать эту тему. Угрюмые сапёры просто молча продолжали подрывать свои же мины. И, знаете, никак не получается подобрать правильные слова, чтобы передать то, о чём «рассказал» тот многозначительный взгляд солдата на камеру. Просто он знал, что никто ничего на той стороне не снимал. Не верил. А сам он просто продолжал подрывать свои же мины… В то время, как в паре километрах от него расчеты украинских минометчиков готовились к ночным обстрелам.
Говоря об этом, сразу вспоминается беседа с женщиной, у которой совсем недавно был разбит дом:
- То есть перемирие не соблюдается?
- Какое перемирие? Его просто нет! А наши даже «ответку» не дали этот раз. Это нормально?
Первомайск - вообще отдельная история. Этому городу мало посвятить целую книгу. Но к этой теме мы вернемся позже. А сейчас я хотел бы рассказать немного о самой передовой на других «луганских» направлениях…
Сентябрь, 2016-й год
Около н.п. Раёвка. 15 км от Луганска. Берег реки Северский Донец
…Вон, гляди, тентом накрыта, видишь? - Пробубнел Фатей, глядя в бинокль. Я медленно крутил пальцем направляющую прицела ПТУР-а, доворачивая оптику к нужному месту.
- Да, вижу. Между двух центральных ДОТ-ов.
- Да. Вот то ЗУ-шка стационарная (ЗУ-23, зенитная установка - прим. ред.), еще одна передвижная около кладбища, но её не видно. Там еще за кладбищем техника постоянно гудит, либо «бэшки» (БМП - прим. ред.) либо «бэтэры» (БТР - прим. ред.)
- Это той ЗУ-шкой прошлой раз накрыли?
- Да, а «поверх» еще и 82-ми насыпали (82-мм минометы - прим. ред.)
- Весело, как я погляжу. ПТУР-ом её чего не взять? Как раз чуть больше километра выходит.
- Нельзя.
- А если очень надо будет?
- Если «очень» чудо большое чудо «наверху» будет.
- Понятно…
И как-то эта ЗУ-шка вылетела из головы. Весь следующий день мы объездили множество позиций, вернулись сюда только к вечеру. Уставшие, грязные, голодные. Солнце только-только зашло, темнота окутала позиции. Мы оставили свою машину немного дальше от поста, на всякий случай. И «всякий случай» случился.
- РАБОТАЕТ ЗУШКА!
Крик Фатея (командира поста) хорошо взбодрил утомленное тяжелым днем тело. За пару секунд я спрыгнул с дороги в кювет, на ходу буквально выдирая камеру из сумки. В голове успела мелькнуть мысль, что зря снял бронежилет и каску. Стиснул покрепче зубы, одной рукой прикрыл голову, а второй возился с камерой, которая, как назло, включалась медленно. Матерящиеся бойцы падали рядом: кто-то больно толкнул стволом автомата в бок, кто-то отдавил ногу, а рядом легли первые снаряды. Оглушительно громко выстрелы ЗУ-шки падали совсем близко, вздрагивала земля, воздух как будто рвался в клочья, неприятно воротило внутри, ком подступил к горлу, по перепонкам больно било. Наконец-то включилась запись на камере, сощурившись, я вытянул камеру над собой, не отрывая головы от земли. Все вокруг слепило резкими вспышками, сыпались раскаленные осколки, взрывы то дальше, то ближе, но разом всё внезапно стихло. Звенящая тишина. Шульц, который лежал передо мной, приподнял голову и захрустел яблоком, которое так и не выпустил из рук. А в голове крутилось только две мысли: «лишь бы записалось видео» и «наше укрытие крайне слабое».
- Перебираемся на ту сторону (дороги)?
- Только быстро!
Резко «стартовав» прямо из положения лежа, загребая ногами землю, мы пересекли дорогу и я на полной скорости нырнул в блиндаж. Влетел на полном ходу лбом в бревно. Бойцы забежали следом. Теперь все были в относительной безопасности. Ждали продолжения «веселья», но его не последовало. В этот раз все остались живы. Раненных тоже нет. Видео записать удалось. В этот день удача была на нашей стороне…
Это обычная ситуация для действующего «перемирия». Приехал я как-то в начале октября на соседние позиции, бойцы встретили меня даже не приветствием:
- А нас тут снова обложили, пока ты по своим Первомайскам мотался, - хохотнул один из парней.
- И что было?
- Да по переправе били ночью (приходиться убирать добрую долю текста из-за обильных матов). 82-е, АГС-ы, «Утесы», еще балда какая-то плюхнулась, «сапог» скорее всего (СПГ - прим. ред.)
- Молчите?
Боец не ответил, только скривил лицо и задумчиво хмыкнул.
Имеется еще одна интересная история с недавних событий на нашем фронте, в которой мне удалось принять участие. Однажды в тыл зашла диверсионная группа и обстреляла позиции из РПГ «Муха», а после добавили ВОГ-ами из подствольников. Один наш боец погиб, второго парня тяжело ранило. И это был не единичный случай. Напоминаю, что линией разделения служит Северский Донец, то есть противнику приходилось переправляться через реку. После этого было принято решение регулярно прочесывать берег и территорию перед позициями. В такие выходы с разведкой выходил и я.
Долго мы ничего не могли найти, а сами «вылазки» были довольны напряженные, подобие некой охоты: прекрасно понимаешь, что за тобой сейчас могут наблюдать из-за любого куста люди, у которых задача - убить тебя. После бесчисленных изнурительных «выходов» в поле уже и не было надежды что-то отыскать, как в последний день моего присутствия на передовой мы натолкнулись на следы чужой группы. По следам мы обнаружили и заход с реки, и место причаливания лодки, и тропу, которая шла в обход наших позиций. Судя по действиям - грамотные специалисты военного дела. Сколько сейчас таких групп бродит по линии соприкосновения - неизвестно…
Но это всё военщина. Казалось бы, кого это интересует. Ясное дело, перемирие не соблюдается, ладно. Воюют и воюют, погибают, что поделать? Современная аудитория нынче более интересуется Сирией и выборами в Америке. Ну, гибнут парни в какой-то сотне километров от Ростова, действительно, кому это интересно? В таком случае давайте я Вам поведаю о мирных людях, которые являются заложниками «перемирия». Вернемся мы в наш многострадальный Первомайск.
Сентябрь. Первомайск
Когда я приехал сюда второй раз для съемок документального фильма, невольно вспомнилось то, что писал еще полгода назад о Первомайске: «Сквозняк зловеще завывал в пустых оконных проёмах полуразрушенного дома, попутно шурша рваными обоями. Пугающе скрежетал лист металла, едва державшийся за ржавую арматуру над пропастью руины. Под тяжелыми армейскими ботинками постоянно хрустело: бетонное крошево сменялось битым стеклом. Казалось, что конструкция вот-вот рухнет, похоронив нас под массивными панелями. Каждый шаг напоминал хождение по минному полю: под ногами зияли щели отошедших друг от друга бетонных плит.
По пустым комнатам гулял ветер. На полу лежали вещи из прошлой жизни: ошметки газет, битая посуда, отвалившаяся люстра, игрушки, вещи. Черные выгоревшие стены делали и без того темные квартиры еще более мрачными. Свет лился из пустых окон и казался непривычно ярким. Вид из окна подпитывал сложившуюся картину отчаянием: пустой безжизненный двор, что уже начал тонуть в бурьяне, ржавые детские качели, пустые глазницы окон соседних домов. И чем выше этаж обзора, тем страшнее становится окружающий пейзаж.
Завершив съемку внутри развалин, мы вышли наружу. На улице, казалось, уже настала весна, несмотря на то, что сейчас был февраль. Мягкий солнечный свет обволакивал все вокруг, воздух был пропитан мартовской свежестью. Казалось, что может быть красивее? О какой мрачности и тоске речь? Самое время выходить из своих «берлог» на прогулки, радоваться, смеяться. И оттого еще страшнее становился город. Никто не гулял по просторным скверам, пустовали лавочки, молчали дворики. Изредка можно встретить прохожего с сумками, который угрюмо брёл домой, даже не глядя на окружающий мир, а если и удавалось встретиться с кем-то взглядом - еще хуже оттого становилось. В глазах у людей читалась некоторая дикость, страх, тоска, злость, обреченность. Невозможно даже передать всего того спектра эмоций, который можно было получить при встрече с прохожим.
В какой-то момент мы просто остановились в одном из дворов. Мой товарищ (местный житель Первомайска Александр, который выступил в роли «проводника») отлучился на несколько минут по своим делам, а я просто уселся на ближайшей лавочке. Просто сидел и слушал вымерший город. Вслушивался до звона в ушах, в голове как будто зазвенел колокол. Тишина… Пугающая, отталкивающая, неистовая тишина, к которой невозможно привыкнуть. Вроде и птичка где-то запоет, да и то, как-то жадно, как будто без эмоций. Вроде и раз в несколько минут автомобиль где-то проехал, хотя двор расположен рядом с центральной улицей, по которой должен идти бесконечный поток транспорта. Но чаще всего нарушала тишину канонада боя. Где-то вдалеке работал пулемет, ему отвечали уже с совсем близкого расстояния, эхо выстрелов горохом рассыпалось между домами. И так постоянно. Несколько раз раздались мощные взрывы, вздрогнула земля - артиллерия работала совсем близко. Но даже все эти шумы не меняли впечатления от общего звукового фона. Просто пронзительная и мертвая тишина, разбавляемая звуками стрельбы. Молчаливый город. Нельзя сказать, что мёртвый. Ведь в нём еще осталась жизнь, как говорят местные жители - это даже сейчас более-менее оживилось всё. Поэтому не мёртвый. Город просто молчит. Ему просто некому рассказать обо всём том, что довелось пережить…
И вот я снова стоял перед провалом разрушенных подъездов. В один из самых разбитых домов в северо-западной части города мы пришли на закате. Картина, которую мы лицезрели, долго еще будет всплывать в моей памяти. Руины некогда жилого дома в лучах заходящего солнца, и всю пустоту страшного дома постепенно окутывал мрак. Жутко и страшно. Но я как будто привык, как будто эти ощущения стали нормальными, даже хорошими. Я чувствовал, как меня манил этот город. Эти пустые глазница окон, эти разбитые дома, мертвые дворики, тихие улицы. От того становилось еще страшнее мне, но хотелось помочь этому месту. Ведь ему как будто не хватало людей, казалось, что город просто плачет. И ветер, что завывал в пустых сожжённых коридорах - плач Первомайска, из которого практически ушла жизнь. Он зовет обратно людей.
Но возвращаться куда? Ведь у многих просто не осталось, куда вернуться. Интересовала меня и гуманитарная ситуация в городе. Как вы понимаете, она тоже неутешительная. Настоящий голод, который царил здесь в 14-15-м году, удалось преодолеть, но осталось огромное количество семей, которым до сих пор трудно найти себе на пропитание. Работы практически нет. Пособия - просто анекдот. Пенсию получают пенсионеры до полутора тысяч рублей, какая-либо финансовая помощь - это просто небывалая удача. Цены в магазинчиках, которые не так давно возобновили полноценную работу, отнюдь неутешительные. Люди здесь просто в отчаянии. С водой - проблемы. Раньше её вообще не было, сейчас потихоньку начали давать, но с перебоями. Свет уже есть везде, с этим стабильно. Связь плохая, но работает. С газом проблемы. Отопительный сезон уже начался, к счастью, проходит он более-менее успешно, куда лучше, чем предыдущие зимы, когда люди целыми домами грелись у буржуек.
Но, знаете, это всё не самое страшное. Не этого боятся здесь люди. Есть у них очень сильный страх, который живет в них с тех самых пор, когда самолеты целыми днями сыпали на город смерть в виде авиабомб, когда тяжелая артиллерия тысячами снарядов несла в город «освобождение», когда танки гулкими выстрелами сообщали местным жителям о «единстве»… Страх живет здесь с тех самых пор, когда десятки трупов на улицах выжившие люди собирали, грузили на тачки и вывозили на окраину, скидывая в одну яму. Морги были переполнены, не было света, разлагающиеся трупы и оттуда тоже вывозили в ямы. Некоторых закапывали просто во дворах перед подъездами, потому что обстрелы не утихали ни на день. Страх живет в этих людях с тех самых пор, когда они сидели голодные в подвалах, в полном отчаянии, в темноте, в ужасе и обреченности. Когда дома складывались как картонные коробочки, хороня под собой всех: стариков, женщин, детей. И имя этому страху - «Украина». Здесь не обманешь людей. Они знают, с какой стороны по ним стреляли…
Общаясь с местными жителями, мы всегда затрагивали тему о нашем будущем. Так называемое «перемирие» становилось главной темой разговора. Знаете, за всё время я НИ ОДНОГО РАЗА не встретил человека, который верил в перемирие и с радостью воспринимал Минский процесс. Если люди в тыловых городах более-менее безразлично относятся к нему, то на фронте все иначе: люди боятся.
- И что это получается? Мы вот в Интернете вычитали, что границу мы отдадим, войска мы разведем, там о каких-то миротворцах говорят. Это как вообще?! Получается, нас сдали? Вот вы - журналист, поясните. - Житель Первомайска «не отпускал» меня минут двадцать. - Выходит, по нам ведутся обстрелы. А по новостям я слышу только о том, как наша честная армия честно уводит технику, так как придерживается перемирия. А какой толк от такой честной армии, которая не может защитить свой народ?! Это разве армия, когда она молчит?! За это поднимались?
Мужчина лет пятидесяти отказался называть свое имя. Единственное, чего удалось добиться от него: узнать, что в прошлом он военный в отставке, последние десятки лет живет здесь, во время войны никуда не уезжал, в ополчение не пошел по состоянию здоровья.
- Танки у нас есть? Есть. Артиллерия есть? Есть. Солдаты есть? Оружие для них есть? И боеприпасы? Все есть! Я сам вижу это. И что это за армия? Для чего она нам, если они ОТХОДЯТ!? В начале, когда ничего не было, получается, мы укропам (бойцам украинской армии - прим. ред.) «люлей сыпали», а сейчас мы бумажки подписываем. Что будет дальше, объясни? Всё, Украина? За это легли мальчики?
Разговор был очень длинным. Из сотни других этот мужчина конкретнее всех описал мысли народа. Не имеет смысла пересказывать всё то, что говорили остальные люди. Смысл везде один, просто слова поставлены по-разному.
Третий год войны. Страшнее всего, когда к ней привыкаешь. Как сейчас. Люди уже привыкли к бесконечным обстрелам, к постоянному напряжению. Война просто вошла в привычку. Каждую неделю гибнут люди. Донецк, Макеевка, Горловка, Первомайск, Брянка, Ирмино…. Этот список можно продолжать десятками. Города, которые регулярно принимают «подарки» от «освободителей»: мины и снаряды. Только за начало ноября чудовищным обстрелам подверглась Брянка, где был убит человек, еще один ранен, шахтеры оказались заблокированными в шахте, часть населенных пунктов осталась без света из-за уничтоженной подстанции. До этого обстреляли Ирмино и Первомайск, чуть раньше - Стаханов. Калиново, Михайловка, Желтое, Раёвка.
Несколько раненных гражданских человек. На одной из дорог ПТУР-ом подбили гражданскую машину, пожилой мужчина остался инвалидом, до сих пор в коме, шансы его крайне небольшие. А недавние обстрелы Макеевки? Просто чудовищные обстрелы. И убитые люди, и раненные дети. Да сколько угодно примеров. Люди в ярости бросаются на сотрудников ОБСЕ, обвиняя их в бесполезности и нелояльности. Это всё реалии Донбасса. Про потери в рядах военнослужащих народных республик я молчу вовсе. Только на крайнюю неделю октября пять раненных только на одном участке, два на другом….
Донбасс продолжает умываться кровью. Это действительно так. Неужели на такую действительность обречен шахтерский край, который не умеет сдаваться? Какие перспективы у людей, для которых война - норма жизни. Попытаемся рассмотреть это в следующей части.
Если мы не прикончим войны, война прикончит нас… Герберт Уэллс
В гражданской войне всякая победа есть поражение… Лукиан
13 октября 2016 г. Первомайск
Холодный северный ветер, казалось, продувал до костей. С неба то и дело срывался дождь. Хотя, создавалось такое впечатление, что вот-вот пойдет и снег. Казалось, на дворе уже ранняя зима. Холодно было так, что камера в руках непослушно дрожала в такт клацающим зубам. Сосредоточиться на деле было тяжело. Уже в пути я предупредил двух девушек-переводчиц, чтобы они были максимально бдительны и «слушали небо», ведь никогда не знаешь, куда и когда прилетит следующая мина…
Я уже знал, что увижу в конечной точке маршрута, потому что видел подобное уже сотни раз. Знал, но все равно не мог привыкнуть.
Слетевшая крыша, разваленные стены, выбитые стекла, следы от многочисленных осколков, бетонное крошево, перья с подушек и матрасов, которые укрыли двор и огород подобно снегу. Небольшая группа людей, что стояла вокруг громадной воронки в центре двора. Кто-то плакал, кто-то взбудоражено разговаривал, кто-то просто угрюмо молчал. Часть мужчин уже лазили по крыше уцелевшего здания, заделывая дыры от осколков и равняя слетевший шифер.
Встретили нас на удивление радостно, что бывает не всегда. Иногда военных корреспондентов встречают со слезами радости, иногда с гневом, бывает, что и просто с безразличием. Здесь уже нечем удивить людей, нечем запугать, тут многое безразлично, порой даже отношение к жизни.
- Посмотрите, что опять наделали! Смотрите, снимайте, расскажите об этом! - Одна из женщин с ходу «атаковала» нас. - Что теперь делать?! Скоро зима, а вы посмотрите на это!
Я слышал подобное сотни раз. И вот снова. Слова, которые попадают в самое сердце. Достаточно лишь взглянуть этим людям в глаза. Там всё. В них отчаяние, обреченность, боль, тоска и… надежда. Они «сверлят» тебя внимательным взглядом, как будто выпытывают что-то. Они молят глазами о помощи. Просят, чтобы мы рассказали о них, показали всему миру. И глядя на них - становиться только хуже. Остается только плотнее сжать губы и продолжать работу - снимать. Руины, руины, руины, плачущие люди. То и дело кто-то говорит на камеру всё те же слова:
- За что нас? Что мы такого сделали им?
- Мы всё время слышим о перемирии. Расскажите нам: где оно?! Вот то, что прилетело к нам во двор - ваше перемирие!
- Они только с нами воюют. По кому стреляют? Чем наш дом приглянулся?
- Зима скоро, как им дальше? У неё ребенок на руках, идти некуда. Сегодня она, а завтра мы.
- Хоть вы расскажите - когда это закончится. Сколько можно терпеть?!
И подобные цитаты можно продолжать бесконечно. Таких людей, как сегодня в этом печальном месте, десятки тысяч на Донбассе. В тот день был обстрелян многострадальный Первомайск. Повреждения получил завод, который только пару дней назад восстановил работу, и один жилой дом. По характеру повреждений было видно, что работала тяжелая артиллерия, не менее 120-мм. Как вы понимаете, Минский процесс «идет успешно»…. Первомайск находится практически на линии разграничения, до фронта - пару километров. С запада - подконтрольная Украине Попасная. С севера - Золотое, в котором тоже стоят ВСУ. Город оказался в полукольце. Он колоссально был разрушен за 2014-2015-й год, но об этом мы расскажем немного позже. А сейчас всем известно, что именно в этом районе и планируется создание одной из первых буферных зон. В направлении Золотого уже был реализован отвод войск. Народной милиции пришлось откатиться практически в городскую черту, в то время просто оголив одну из немаловажных пригородных высот. Были сняты минно-инженерные заграждения, которые хоть как-то обеспечивали безопасность от вражеской бронетехники. Кроме мин больше нечем противостоять танкам. Будем реалистами - как хорошо бы не укомплектовывались бойцы, численное преимущество играет свою роль. А обстрелы всё продолжаются. То по позициям, то прямо по городу. Сначала я и сам не верил, но стал наведываться в Первомайск слишком часто, чтобы этого не замечать…
- Получается, с той стороны тоже мины убирают? - Один из корреспондентов застал сапёра за работой: тот соединял подрывную линию, которая вела к своим же минам.
- Ну, получается, да. - Боец только на секунду бросил гневный взгляд на камеру. Что-то настолько острое мелькнуло в его глазах, что журналист не стал дальше развивать эту тему. Угрюмые сапёры просто молча продолжали подрывать свои же мины. И, знаете, никак не получается подобрать правильные слова, чтобы передать то, о чём «рассказал» тот многозначительный взгляд солдата на камеру. Просто он знал, что никто ничего на той стороне не снимал. Не верил. А сам он просто продолжал подрывать свои же мины… В то время, как в паре километрах от него расчеты украинских минометчиков готовились к ночным обстрелам.
Говоря об этом, сразу вспоминается беседа с женщиной, у которой совсем недавно был разбит дом:
- То есть перемирие не соблюдается?
- Какое перемирие? Его просто нет! А наши даже «ответку» не дали этот раз. Это нормально?
Первомайск - вообще отдельная история. Этому городу мало посвятить целую книгу. Но к этой теме мы вернемся позже. А сейчас я хотел бы рассказать немного о самой передовой на других «луганских» направлениях…
Сентябрь, 2016-й год
Около н.п. Раёвка. 15 км от Луганска. Берег реки Северский Донец
…Вон, гляди, тентом накрыта, видишь? - Пробубнел Фатей, глядя в бинокль. Я медленно крутил пальцем направляющую прицела ПТУР-а, доворачивая оптику к нужному месту.
- Да, вижу. Между двух центральных ДОТ-ов.
- Да. Вот то ЗУ-шка стационарная (ЗУ-23, зенитная установка - прим. ред.), еще одна передвижная около кладбища, но её не видно. Там еще за кладбищем техника постоянно гудит, либо «бэшки» (БМП - прим. ред.) либо «бэтэры» (БТР - прим. ред.)
- Это той ЗУ-шкой прошлой раз накрыли?
- Да, а «поверх» еще и 82-ми насыпали (82-мм минометы - прим. ред.)
- Весело, как я погляжу. ПТУР-ом её чего не взять? Как раз чуть больше километра выходит.
- Нельзя.
- А если очень надо будет?
- Если «очень» чудо большое чудо «наверху» будет.
- Понятно…
И как-то эта ЗУ-шка вылетела из головы. Весь следующий день мы объездили множество позиций, вернулись сюда только к вечеру. Уставшие, грязные, голодные. Солнце только-только зашло, темнота окутала позиции. Мы оставили свою машину немного дальше от поста, на всякий случай. И «всякий случай» случился.
- РАБОТАЕТ ЗУШКА!
Крик Фатея (командира поста) хорошо взбодрил утомленное тяжелым днем тело. За пару секунд я спрыгнул с дороги в кювет, на ходу буквально выдирая камеру из сумки. В голове успела мелькнуть мысль, что зря снял бронежилет и каску. Стиснул покрепче зубы, одной рукой прикрыл голову, а второй возился с камерой, которая, как назло, включалась медленно. Матерящиеся бойцы падали рядом: кто-то больно толкнул стволом автомата в бок, кто-то отдавил ногу, а рядом легли первые снаряды. Оглушительно громко выстрелы ЗУ-шки падали совсем близко, вздрагивала земля, воздух как будто рвался в клочья, неприятно воротило внутри, ком подступил к горлу, по перепонкам больно било. Наконец-то включилась запись на камере, сощурившись, я вытянул камеру над собой, не отрывая головы от земли. Все вокруг слепило резкими вспышками, сыпались раскаленные осколки, взрывы то дальше, то ближе, но разом всё внезапно стихло. Звенящая тишина. Шульц, который лежал передо мной, приподнял голову и захрустел яблоком, которое так и не выпустил из рук. А в голове крутилось только две мысли: «лишь бы записалось видео» и «наше укрытие крайне слабое».
- Перебираемся на ту сторону (дороги)?
- Только быстро!
Резко «стартовав» прямо из положения лежа, загребая ногами землю, мы пересекли дорогу и я на полной скорости нырнул в блиндаж. Влетел на полном ходу лбом в бревно. Бойцы забежали следом. Теперь все были в относительной безопасности. Ждали продолжения «веселья», но его не последовало. В этот раз все остались живы. Раненных тоже нет. Видео записать удалось. В этот день удача была на нашей стороне…
Это обычная ситуация для действующего «перемирия». Приехал я как-то в начале октября на соседние позиции, бойцы встретили меня даже не приветствием:
- А нас тут снова обложили, пока ты по своим Первомайскам мотался, - хохотнул один из парней.
- И что было?
- Да по переправе били ночью (приходиться убирать добрую долю текста из-за обильных матов). 82-е, АГС-ы, «Утесы», еще балда какая-то плюхнулась, «сапог» скорее всего (СПГ - прим. ред.)
- Молчите?
Боец не ответил, только скривил лицо и задумчиво хмыкнул.
Имеется еще одна интересная история с недавних событий на нашем фронте, в которой мне удалось принять участие. Однажды в тыл зашла диверсионная группа и обстреляла позиции из РПГ «Муха», а после добавили ВОГ-ами из подствольников. Один наш боец погиб, второго парня тяжело ранило. И это был не единичный случай. Напоминаю, что линией разделения служит Северский Донец, то есть противнику приходилось переправляться через реку. После этого было принято решение регулярно прочесывать берег и территорию перед позициями. В такие выходы с разведкой выходил и я.
Долго мы ничего не могли найти, а сами «вылазки» были довольны напряженные, подобие некой охоты: прекрасно понимаешь, что за тобой сейчас могут наблюдать из-за любого куста люди, у которых задача - убить тебя. После бесчисленных изнурительных «выходов» в поле уже и не было надежды что-то отыскать, как в последний день моего присутствия на передовой мы натолкнулись на следы чужой группы. По следам мы обнаружили и заход с реки, и место причаливания лодки, и тропу, которая шла в обход наших позиций. Судя по действиям - грамотные специалисты военного дела. Сколько сейчас таких групп бродит по линии соприкосновения - неизвестно…
Но это всё военщина. Казалось бы, кого это интересует. Ясное дело, перемирие не соблюдается, ладно. Воюют и воюют, погибают, что поделать? Современная аудитория нынче более интересуется Сирией и выборами в Америке. Ну, гибнут парни в какой-то сотне километров от Ростова, действительно, кому это интересно? В таком случае давайте я Вам поведаю о мирных людях, которые являются заложниками «перемирия». Вернемся мы в наш многострадальный Первомайск.
Сентябрь. Первомайск
Когда я приехал сюда второй раз для съемок документального фильма, невольно вспомнилось то, что писал еще полгода назад о Первомайске: «Сквозняк зловеще завывал в пустых оконных проёмах полуразрушенного дома, попутно шурша рваными обоями. Пугающе скрежетал лист металла, едва державшийся за ржавую арматуру над пропастью руины. Под тяжелыми армейскими ботинками постоянно хрустело: бетонное крошево сменялось битым стеклом. Казалось, что конструкция вот-вот рухнет, похоронив нас под массивными панелями. Каждый шаг напоминал хождение по минному полю: под ногами зияли щели отошедших друг от друга бетонных плит.
По пустым комнатам гулял ветер. На полу лежали вещи из прошлой жизни: ошметки газет, битая посуда, отвалившаяся люстра, игрушки, вещи. Черные выгоревшие стены делали и без того темные квартиры еще более мрачными. Свет лился из пустых окон и казался непривычно ярким. Вид из окна подпитывал сложившуюся картину отчаянием: пустой безжизненный двор, что уже начал тонуть в бурьяне, ржавые детские качели, пустые глазницы окон соседних домов. И чем выше этаж обзора, тем страшнее становится окружающий пейзаж.
Завершив съемку внутри развалин, мы вышли наружу. На улице, казалось, уже настала весна, несмотря на то, что сейчас был февраль. Мягкий солнечный свет обволакивал все вокруг, воздух был пропитан мартовской свежестью. Казалось, что может быть красивее? О какой мрачности и тоске речь? Самое время выходить из своих «берлог» на прогулки, радоваться, смеяться. И оттого еще страшнее становился город. Никто не гулял по просторным скверам, пустовали лавочки, молчали дворики. Изредка можно встретить прохожего с сумками, который угрюмо брёл домой, даже не глядя на окружающий мир, а если и удавалось встретиться с кем-то взглядом - еще хуже оттого становилось. В глазах у людей читалась некоторая дикость, страх, тоска, злость, обреченность. Невозможно даже передать всего того спектра эмоций, который можно было получить при встрече с прохожим.
В какой-то момент мы просто остановились в одном из дворов. Мой товарищ (местный житель Первомайска Александр, который выступил в роли «проводника») отлучился на несколько минут по своим делам, а я просто уселся на ближайшей лавочке. Просто сидел и слушал вымерший город. Вслушивался до звона в ушах, в голове как будто зазвенел колокол. Тишина… Пугающая, отталкивающая, неистовая тишина, к которой невозможно привыкнуть. Вроде и птичка где-то запоет, да и то, как-то жадно, как будто без эмоций. Вроде и раз в несколько минут автомобиль где-то проехал, хотя двор расположен рядом с центральной улицей, по которой должен идти бесконечный поток транспорта. Но чаще всего нарушала тишину канонада боя. Где-то вдалеке работал пулемет, ему отвечали уже с совсем близкого расстояния, эхо выстрелов горохом рассыпалось между домами. И так постоянно. Несколько раз раздались мощные взрывы, вздрогнула земля - артиллерия работала совсем близко. Но даже все эти шумы не меняли впечатления от общего звукового фона. Просто пронзительная и мертвая тишина, разбавляемая звуками стрельбы. Молчаливый город. Нельзя сказать, что мёртвый. Ведь в нём еще осталась жизнь, как говорят местные жители - это даже сейчас более-менее оживилось всё. Поэтому не мёртвый. Город просто молчит. Ему просто некому рассказать обо всём том, что довелось пережить…
И вот я снова стоял перед провалом разрушенных подъездов. В один из самых разбитых домов в северо-западной части города мы пришли на закате. Картина, которую мы лицезрели, долго еще будет всплывать в моей памяти. Руины некогда жилого дома в лучах заходящего солнца, и всю пустоту страшного дома постепенно окутывал мрак. Жутко и страшно. Но я как будто привык, как будто эти ощущения стали нормальными, даже хорошими. Я чувствовал, как меня манил этот город. Эти пустые глазница окон, эти разбитые дома, мертвые дворики, тихие улицы. От того становилось еще страшнее мне, но хотелось помочь этому месту. Ведь ему как будто не хватало людей, казалось, что город просто плачет. И ветер, что завывал в пустых сожжённых коридорах - плач Первомайска, из которого практически ушла жизнь. Он зовет обратно людей.
Но возвращаться куда? Ведь у многих просто не осталось, куда вернуться. Интересовала меня и гуманитарная ситуация в городе. Как вы понимаете, она тоже неутешительная. Настоящий голод, который царил здесь в 14-15-м году, удалось преодолеть, но осталось огромное количество семей, которым до сих пор трудно найти себе на пропитание. Работы практически нет. Пособия - просто анекдот. Пенсию получают пенсионеры до полутора тысяч рублей, какая-либо финансовая помощь - это просто небывалая удача. Цены в магазинчиках, которые не так давно возобновили полноценную работу, отнюдь неутешительные. Люди здесь просто в отчаянии. С водой - проблемы. Раньше её вообще не было, сейчас потихоньку начали давать, но с перебоями. Свет уже есть везде, с этим стабильно. Связь плохая, но работает. С газом проблемы. Отопительный сезон уже начался, к счастью, проходит он более-менее успешно, куда лучше, чем предыдущие зимы, когда люди целыми домами грелись у буржуек.
Но, знаете, это всё не самое страшное. Не этого боятся здесь люди. Есть у них очень сильный страх, который живет в них с тех самых пор, когда самолеты целыми днями сыпали на город смерть в виде авиабомб, когда тяжелая артиллерия тысячами снарядов несла в город «освобождение», когда танки гулкими выстрелами сообщали местным жителям о «единстве»… Страх живет здесь с тех самых пор, когда десятки трупов на улицах выжившие люди собирали, грузили на тачки и вывозили на окраину, скидывая в одну яму. Морги были переполнены, не было света, разлагающиеся трупы и оттуда тоже вывозили в ямы. Некоторых закапывали просто во дворах перед подъездами, потому что обстрелы не утихали ни на день. Страх живет в этих людях с тех самых пор, когда они сидели голодные в подвалах, в полном отчаянии, в темноте, в ужасе и обреченности. Когда дома складывались как картонные коробочки, хороня под собой всех: стариков, женщин, детей. И имя этому страху - «Украина». Здесь не обманешь людей. Они знают, с какой стороны по ним стреляли…
Общаясь с местными жителями, мы всегда затрагивали тему о нашем будущем. Так называемое «перемирие» становилось главной темой разговора. Знаете, за всё время я НИ ОДНОГО РАЗА не встретил человека, который верил в перемирие и с радостью воспринимал Минский процесс. Если люди в тыловых городах более-менее безразлично относятся к нему, то на фронте все иначе: люди боятся.
- И что это получается? Мы вот в Интернете вычитали, что границу мы отдадим, войска мы разведем, там о каких-то миротворцах говорят. Это как вообще?! Получается, нас сдали? Вот вы - журналист, поясните. - Житель Первомайска «не отпускал» меня минут двадцать. - Выходит, по нам ведутся обстрелы. А по новостям я слышу только о том, как наша честная армия честно уводит технику, так как придерживается перемирия. А какой толк от такой честной армии, которая не может защитить свой народ?! Это разве армия, когда она молчит?! За это поднимались?
Мужчина лет пятидесяти отказался называть свое имя. Единственное, чего удалось добиться от него: узнать, что в прошлом он военный в отставке, последние десятки лет живет здесь, во время войны никуда не уезжал, в ополчение не пошел по состоянию здоровья.
- Танки у нас есть? Есть. Артиллерия есть? Есть. Солдаты есть? Оружие для них есть? И боеприпасы? Все есть! Я сам вижу это. И что это за армия? Для чего она нам, если они ОТХОДЯТ!? В начале, когда ничего не было, получается, мы укропам (бойцам украинской армии - прим. ред.) «люлей сыпали», а сейчас мы бумажки подписываем. Что будет дальше, объясни? Всё, Украина? За это легли мальчики?
Разговор был очень длинным. Из сотни других этот мужчина конкретнее всех описал мысли народа. Не имеет смысла пересказывать всё то, что говорили остальные люди. Смысл везде один, просто слова поставлены по-разному.
Третий год войны. Страшнее всего, когда к ней привыкаешь. Как сейчас. Люди уже привыкли к бесконечным обстрелам, к постоянному напряжению. Война просто вошла в привычку. Каждую неделю гибнут люди. Донецк, Макеевка, Горловка, Первомайск, Брянка, Ирмино…. Этот список можно продолжать десятками. Города, которые регулярно принимают «подарки» от «освободителей»: мины и снаряды. Только за начало ноября чудовищным обстрелам подверглась Брянка, где был убит человек, еще один ранен, шахтеры оказались заблокированными в шахте, часть населенных пунктов осталась без света из-за уничтоженной подстанции. До этого обстреляли Ирмино и Первомайск, чуть раньше - Стаханов. Калиново, Михайловка, Желтое, Раёвка.
Несколько раненных гражданских человек. На одной из дорог ПТУР-ом подбили гражданскую машину, пожилой мужчина остался инвалидом, до сих пор в коме, шансы его крайне небольшие. А недавние обстрелы Макеевки? Просто чудовищные обстрелы. И убитые люди, и раненные дети. Да сколько угодно примеров. Люди в ярости бросаются на сотрудников ОБСЕ, обвиняя их в бесполезности и нелояльности. Это всё реалии Донбасса. Про потери в рядах военнослужащих народных республик я молчу вовсе. Только на крайнюю неделю октября пять раненных только на одном участке, два на другом….
Донбасс продолжает умываться кровью. Это действительно так. Неужели на такую действительность обречен шахтерский край, который не умеет сдаваться? Какие перспективы у людей, для которых война - норма жизни. Попытаемся рассмотреть это в следующей части.
Если мы не прикончим войны, война прикончит нас… Герберт Уэллс