(no subject)
У тюремных психиатров раньше был в ходу термин "бред невиновности и помилования". Это когда заключенный вдруг искренне пытается всех убедить (сам свято в это веруя), что он вот-вот будет помилован, прощен и отпущен. Или, как вариант, что он невиновен и осужден несправедливо, потому что он няша и случайно, и вообще за такое не сажают.
Строго говоря, это и не бред вовсе, а сумеречное расстройство сознания, чаще всего истерическое. Человек спасается от реальности, как умеет, чтобы стремительное погружение в нее не искалечило его окончательно.
Виктор Франкл в своей книжке "Психолог в концлагере" (всем, кстати, рекомендую, кто еще не) отмечал это легкое помешательство у многих новичков-лагерников. Кто-то потом тяжело примирялся с горькой действительностью, а кто-то так и умирал в обнимку с любимым бредом. Не рискну судить, кому из них было проще и легче.
А при тоталитарном режиме похожая штука нарастает тонким слоем поверх общественного сознания.
Меня не арестуют (не расстреляют, не посадят, не засунут мне в жопу бутылку) потому что я правильный (умный, добрый, честный, нужный родине, верный вождю). А если арестуют, то наверняка разберутся и помилуют. А сосед, который внезапно канул в небытие после ночного ареста, был подозрительной личностью, хоть и прикидывался учителем истории, я всегда это говорил.
Потому что ну надо же как-то жить. А если держать мозги все время в режиме беспощадного анализа всего происходящего, то кто же это выдержит, так и спиться недолго. Тут главное, говорят, не останавливаться и не оглядываться, а то превратишься в соляной столб.
Но в моем от рождения искривленном мозгу даже алкоголизм больше сочетается с человеческим достоинством, чем такие стыдливо-торопливые колебания вдоль линии партии. Насмотрелась, видимо, в детстве. Удивительно, как быстро и незаметно во всем этом растворяются остатки порядочности, если она была.
Хрупкая все-таки вещь человеческая личность. Требует, бедняжка, внимания и ухода.
Строго говоря, это и не бред вовсе, а сумеречное расстройство сознания, чаще всего истерическое. Человек спасается от реальности, как умеет, чтобы стремительное погружение в нее не искалечило его окончательно.
Виктор Франкл в своей книжке "Психолог в концлагере" (всем, кстати, рекомендую, кто еще не) отмечал это легкое помешательство у многих новичков-лагерников. Кто-то потом тяжело примирялся с горькой действительностью, а кто-то так и умирал в обнимку с любимым бредом. Не рискну судить, кому из них было проще и легче.
А при тоталитарном режиме похожая штука нарастает тонким слоем поверх общественного сознания.
Меня не арестуют (не расстреляют, не посадят, не засунут мне в жопу бутылку) потому что я правильный (умный, добрый, честный, нужный родине, верный вождю). А если арестуют, то наверняка разберутся и помилуют. А сосед, который внезапно канул в небытие после ночного ареста, был подозрительной личностью, хоть и прикидывался учителем истории, я всегда это говорил.
Потому что ну надо же как-то жить. А если держать мозги все время в режиме беспощадного анализа всего происходящего, то кто же это выдержит, так и спиться недолго. Тут главное, говорят, не останавливаться и не оглядываться, а то превратишься в соляной столб.
Но в моем от рождения искривленном мозгу даже алкоголизм больше сочетается с человеческим достоинством, чем такие стыдливо-торопливые колебания вдоль линии партии. Насмотрелась, видимо, в детстве. Удивительно, как быстро и незаметно во всем этом растворяются остатки порядочности, если она была.
Хрупкая все-таки вещь человеческая личность. Требует, бедняжка, внимания и ухода.