Папа....
"зачем мне знание других языков, если мы оба говорим на русском?"
Мы познакомились с ним, когда мне было 3 дня. Женщина больших размеров крикнула фамилию Анриев. Он сделал шаг на встречу, а женщина в ответ протянула сверточек, обернутый в оранжевую простыню:
- Эта ваша.
***
После моих жизненных коротких рассказиков, мне все говорят странные у вас отношения. Я всегда думала, что странные отношения это когда папа работает с понедельника по пятницу, с 8 утра до 7 вечера. А потом этот папа приходит и ложиться на диван с криками: когда кушать, и женщина, которую дети называют мама, в фартуке и собранными волосами, маячит у плиты от завтрака до ужина. А еще этот папа по субботам чинит велосипед, чтобы в воскресенье с друзьями прокататься по парку. И последнее он общается с детьми только тогда, когда ведет их раз в полгода в зоопарк.
А наши отношения они идеальные.
***
Я часто сидела в углу прокуренной комнаты с куклой, а они все сидели в противоположном углу. У них большие руки, насупленные брови и испарина на лбу. Я часто думала, что такое у них происходит и что за бумажки в руках, когда мне исполнилось 4 года, я узнала, что эти бумажки называются картами, а то, что каждый вечер мы несем домой - это куш. Я шагала рядом в красном пальто, и помогала нести куш. Зачастую мы несли этот самый куш в 2, 3 ночи и никого не было вокруг, я шагала гордая не отрывая глаз от папы......нет слов которые могут описать состояние ребенка, который безумно гордится своим отцом!
***
Читать я научилась в 5 лет, первое, что я прочла: «Я вас люблю», это изречение было написано под локтем правой руки моего отца. Потом я прочитала 1950 год, это было написано на тыльной стороне ладони левой руки. А в 3 года я узнала кто такая Варлей, ее глаза всегда смотрели на меня с предплечья правой руки. Я лежала рядом и гладила ее волосы у папы на руке. А когда сидела на спине у папы то обводила контур мечети, она была нанесена на всю спину, минарет с луной, звезды, лестница….
***
Мои мечты были не осуществимы. Я мечтала ходить в детский сад. Но папа не мог. Не было времени. Мы меняли дома, людей, друзей…
Когда папа не мог взять меня с собой, я оставалась дома с Юрчиком. У него не было правого глаза, и я его немного побаивалась, но это по началу. Я не могла понять, с кем он говорит, если в комнате нас двое. Я видела правый глаз, он смотрел прямо, а я сидела сбоку, и молчала, думала, наверное, свои странности. И только в лет 5 я узнала, что ему в 12 лет выбили глаз. Он спаринговался со своим братишкой и тот пяткой вдавил глаз Юрчику.
Как-то получилось так, что и Юрчик и папа должны были идти на стрелку. А оставлять меня одну слишком опасно. Так впервые, я оказалась на том обрыве.
Мы ехали от Самарканда минут 40, я сидела на заднем сиденье нашей вишневой восьмерки и смотрела в окно, была весна, солнце, дети бегали по полям с воздушными змеями, я щурилась от солнца и сжимала губки. Периодически я любовалась глазами папы в зеркале заднего вида, он замечал и подмигивал мне, а когда он улыбался, глаза сужались и превращались в задорные палочки. Юрчик что-то говорил про рис, и про хлопок, а потом он говорил про Гофе, что тот слишком часто злится, а Амриний на него зуб точит и, что так нельзя с мужиками. Я щурилась и думала о том, что Гофе хороший на самом деле и что он подарил мне курей на какой-то ферме. Думала еще о том, что Юрчик все же ошибается и что-то путает. Я все сидела и не могла дождаться, когда же увижу Алика, Куршума и много еще хороших дяденек, которые стоят с серьезными лицами и изредка, заметив мои заинтересованные, горящие глаза, ухмыляются и подмигивают мне как папа.
Обрыв оказался слишком громоздким, и в мой маленький мозг не укладывалось, как выберутся те люди, которых только, что столкнули с обрыва!? Я ничего не могла слышать, они шевелили губами, но звука не было, никто не нервничал, не кричал и не раскидывал руками. Трое в черных кожаных плащах стояли в сторонке и смотрели в землю, мужчина в очках как в кино и кепке из драпа, с папкой в руках постоянно кивал. Шло все спокойно, мне наскучило смотреть на них и сидеть в душной машине, я откинула переднее сидение, открыла дверь и вышла на улицу. Земля была очень сухой, наверное раньше здесь была глина. Дул ветер и поднимал частицы вчерашней глины в воздух, так, что зубы начинали скрежетать.
На мне было шелковое платье с голубыми цветами, поверх платья кофточка, розовые носочки на ногах, босоножки с дырочкой на носу и ремешками с железными застежками.
Я зашагала в противоположную сторону от папы и его друзей, не поднимая головы, слишком сильно светило солнце. Кто-то крикнул, я не обратила внимания. Затем я услышала быстрые шаги за спиной, резкий рывок за руку и грозный голос отца:
- Кто тебе разрешил выйти?
Это был первый и последний раз, когда я увидела тот знаменитый обрыв, это был первый и последний раз, когда папа повысил голос на меня
Мы познакомились с ним, когда мне было 3 дня. Женщина больших размеров крикнула фамилию Анриев. Он сделал шаг на встречу, а женщина в ответ протянула сверточек, обернутый в оранжевую простыню:
- Эта ваша.
***
После моих жизненных коротких рассказиков, мне все говорят странные у вас отношения. Я всегда думала, что странные отношения это когда папа работает с понедельника по пятницу, с 8 утра до 7 вечера. А потом этот папа приходит и ложиться на диван с криками: когда кушать, и женщина, которую дети называют мама, в фартуке и собранными волосами, маячит у плиты от завтрака до ужина. А еще этот папа по субботам чинит велосипед, чтобы в воскресенье с друзьями прокататься по парку. И последнее он общается с детьми только тогда, когда ведет их раз в полгода в зоопарк.
А наши отношения они идеальные.
***
Я часто сидела в углу прокуренной комнаты с куклой, а они все сидели в противоположном углу. У них большие руки, насупленные брови и испарина на лбу. Я часто думала, что такое у них происходит и что за бумажки в руках, когда мне исполнилось 4 года, я узнала, что эти бумажки называются картами, а то, что каждый вечер мы несем домой - это куш. Я шагала рядом в красном пальто, и помогала нести куш. Зачастую мы несли этот самый куш в 2, 3 ночи и никого не было вокруг, я шагала гордая не отрывая глаз от папы......нет слов которые могут описать состояние ребенка, который безумно гордится своим отцом!
***
Читать я научилась в 5 лет, первое, что я прочла: «Я вас люблю», это изречение было написано под локтем правой руки моего отца. Потом я прочитала 1950 год, это было написано на тыльной стороне ладони левой руки. А в 3 года я узнала кто такая Варлей, ее глаза всегда смотрели на меня с предплечья правой руки. Я лежала рядом и гладила ее волосы у папы на руке. А когда сидела на спине у папы то обводила контур мечети, она была нанесена на всю спину, минарет с луной, звезды, лестница….
***
Мои мечты были не осуществимы. Я мечтала ходить в детский сад. Но папа не мог. Не было времени. Мы меняли дома, людей, друзей…
Когда папа не мог взять меня с собой, я оставалась дома с Юрчиком. У него не было правого глаза, и я его немного побаивалась, но это по началу. Я не могла понять, с кем он говорит, если в комнате нас двое. Я видела правый глаз, он смотрел прямо, а я сидела сбоку, и молчала, думала, наверное, свои странности. И только в лет 5 я узнала, что ему в 12 лет выбили глаз. Он спаринговался со своим братишкой и тот пяткой вдавил глаз Юрчику.
Как-то получилось так, что и Юрчик и папа должны были идти на стрелку. А оставлять меня одну слишком опасно. Так впервые, я оказалась на том обрыве.
Мы ехали от Самарканда минут 40, я сидела на заднем сиденье нашей вишневой восьмерки и смотрела в окно, была весна, солнце, дети бегали по полям с воздушными змеями, я щурилась от солнца и сжимала губки. Периодически я любовалась глазами папы в зеркале заднего вида, он замечал и подмигивал мне, а когда он улыбался, глаза сужались и превращались в задорные палочки. Юрчик что-то говорил про рис, и про хлопок, а потом он говорил про Гофе, что тот слишком часто злится, а Амриний на него зуб точит и, что так нельзя с мужиками. Я щурилась и думала о том, что Гофе хороший на самом деле и что он подарил мне курей на какой-то ферме. Думала еще о том, что Юрчик все же ошибается и что-то путает. Я все сидела и не могла дождаться, когда же увижу Алика, Куршума и много еще хороших дяденек, которые стоят с серьезными лицами и изредка, заметив мои заинтересованные, горящие глаза, ухмыляются и подмигивают мне как папа.
Обрыв оказался слишком громоздким, и в мой маленький мозг не укладывалось, как выберутся те люди, которых только, что столкнули с обрыва!? Я ничего не могла слышать, они шевелили губами, но звука не было, никто не нервничал, не кричал и не раскидывал руками. Трое в черных кожаных плащах стояли в сторонке и смотрели в землю, мужчина в очках как в кино и кепке из драпа, с папкой в руках постоянно кивал. Шло все спокойно, мне наскучило смотреть на них и сидеть в душной машине, я откинула переднее сидение, открыла дверь и вышла на улицу. Земля была очень сухой, наверное раньше здесь была глина. Дул ветер и поднимал частицы вчерашней глины в воздух, так, что зубы начинали скрежетать.
На мне было шелковое платье с голубыми цветами, поверх платья кофточка, розовые носочки на ногах, босоножки с дырочкой на носу и ремешками с железными застежками.
Я зашагала в противоположную сторону от папы и его друзей, не поднимая головы, слишком сильно светило солнце. Кто-то крикнул, я не обратила внимания. Затем я услышала быстрые шаги за спиной, резкий рывок за руку и грозный голос отца:
- Кто тебе разрешил выйти?
Это был первый и последний раз, когда я увидела тот знаменитый обрыв, это был первый и последний раз, когда папа повысил голос на меня