К концепции преподавания истории Холокоста
Оно (это древнее обетование) и крепило
отцов наших и нас, ибо не один только (фараон) хотел погубить нас, но в каждом поколении встают желающие нас погубить, но Святой, благословен Он, спасает нас от руки их.
Пасхальная Агада
Все концепции преподавания любых наук строятся на фундаменте определенного мировоззрения. В западном мире (куда и Израиль входит - пока что, во всяком случае) мировоззрение, преобладающее в гуманитарных науках, называется постмодернизм.
Соответствующая статья Википедии честно предупреждает: "В настоящее время существует ряд концепций постмодернизма как феномена культуры, которые подчас носят взаимоисключающий (выделено мной - Э.Г.) характер". Мне лично из всех приведенных определений больше всех понравилось: "Постмодернизм - общий культурный знаменатель второй половины XX века, уникальный период, в основе которого лежит специфическая парадигмальная установка на восприятие мира в качестве хаоса (выделено мной - Э.Г.) - «постмодернистская чувствительность»" (Hassan,1980; Welsch,1988, Ж.-Ф. Лиотар). Проще сказать: демонстративный отказ искать, отмечать и даже замечать закономерности, как тот склеротик из анекдота, который каждое утро счастлив заново открывать мир.
Понятно, что в мире хаоса нет и не может быть у людей никаких обязательств друг перед другом, никаких общностей (о народах и заикаться грех), историю изучать смысла нет, ибо человек хаоса с предками себя не ассоциирует, потомства не имеет (как минимум, не имеет с ним ничего общего). Он обладает абсолютной свободой выбора, у его действий нет причин, а если обнаруживаются ненароком следствия, они его самого повергают в полное умственное изумление.
…Нет, конечно, это - в идеале, только если последовательно выдерживать и окончательно впасть… Но невозможно не заметить, что именно в этом направлении развивается мировоззрение современного Запада, что, в свою очередь, как честно признают постмодернистские философы (см. вышеприведенную статью из "Вики"), в медицинских терминах это "несовместимо с жизнью".
Предпочитая жить, а не умереть, я из чистого эгоизма того же желаю еврейскому народу и еврейскому государству. И оттого мечтаю, чтобы в школах - как Израиля, так и диаспоры - история преподавалась не постмодерном, а толком, для извлечения из прошлого опыта, который в будущем пригодится. И прежде всего это касается Холокоста, чисто постмодернистское толкование которого (см. методичку), к сожалению, официально утверждено авторитетными инстанциями. Тот же Саул Фридлендер, к примеру, демонстративно заявляет, что Холокост принципиально непостижим, а разбираться в причинах оного есть род святотатства. Для чувствительного западного интеллектуала это, конечно, аргумент, но мы-то с вами в прошлой советской жизни не одного идола успели сокрушить, с Божьей помощью и этого не убоимся.
В еврейской истории, как известно, в катастрофах недостатка не ощущается и накоплен богатый опыт их осмысления. Разрушение Храма породило Талмуд, изгнание из Испании увенчалось каббалой, хмельнитчина - хасидизмом, так почему бы не попытаться осмыслить и Холокост, тем более что с ним в немалой мере связано утверждение государственной независимости Израиля?
Ниже следует набросок общей концепции, что и как следовало бы, на мой взгляд, рассказывать еврейским детям (насчет нееврейских - вопрос отдельный):
1. Опора, прежде всего, на аспекты, которые являются НЕ уникальными, а типичными, повторяющимися в истории народа и человечества, с учетом возможности возобновления преследований и практических выводов.
2. Иллюзорные и реальные пути и возможности предотвращения массовых убийств.
3. Предостережение от опасности нездоровой психологии "жертвы", самолюбования и самобичевания.
4. Уточнение роли Холокоста в возникновении государства Израиль.
1.
Это правда, это правда, это правда.
Это было, и боюсь, что будет завтра.
Может, завтра, может, даже скорее,
Так не шейте ж вы, евреи, ливреи.
А. Галич
Определение Холокоста как события уникального не случайно ассоциируется с понятной эмоциональной реакцией. Но не забывайте, что эмоции - скоропортящийся продукт. Эмоции работают в поколении переживших, возможно - и в поколении их сыновей, на уровне внуков их уже начинают симулировать, а детей, и особенно подростков, на мякине не проведешь. Настало время обратить внимание на то, что встраивает Холокост в ряд других похожих явлений.
Холокост - самое тяжелое до нынешнего дня звено единой цепи, тянущейся, как минимум, два последних тысячелетия. Подчеркиваю: до нынешнего дня. Никто не обещал нам, что оно окажется в истории последним или масштабы его навсегда останутся непревзойденными. Сегодняшнее затишье обманывать нас не должно, подобные явления и прежде возникали как бы неожиданными взрывами, чередуясь с периодами относительного покоя.
В школах диаспоры хорошо бы проследить хотя бы в самых общих чертах, когда в данной местности возникали преследования и при каких обстоятельствах они возникали. В Израиле можно подобрать наиболее значительные события из разных регионов. Важно не ограничиться описанием, не свести все к эмоциям, охам и вздохам, но выявить закономерности, разобрать психологический механизм "козла отпущения", подчеркнуть, что на эту роль выбирают, как правило, самого беззащитного.
Разумеется, смешно было бы утверждать, что евреи были ангелами и ничем кроме благотворительности не занимались, но важно подчеркнуть, что поведение их в канун погрома ничем не отличалось от оного же периода затишья, как до, так и после, к тому же обвинения бывали нередко вымышленными (вроде "кровавого навета"), т.е. в их собственных поступках причину искать смысла нет.
Холокост - не нашествие марсиан и не "непостижимый взрыв инфернального зла", а закономерное следствие очередного кризиса Европы между двумя Мировыми войнами: озлобления и растерянности народа, интенсивных поисков "козла отпущения", на должность которого весьма влиятельные тогда коммунисты назначили "буржуя", а нацисты - сами знаете, кого. В России, кроме того, стоит обратить внимание на незавершенность гражданской войны, в Восточной Европе - на запутанность межнациональных отношений и т.п.
Возникновение кризисов в любом обществе - явление закономерное, так что не ошиблась Ханна Арендт, сказавшая о Холокосте: "Что раз произошло - и в другой произойти может". Пора отбросить иллюзию, что нам бы только день простоять да ночь продержаться, а там ужо… прогресс… само рассосется как-нибудь. Не рассосется.
Сознаю, что такой постулат воспринят будет без энтузиазма, особенно в диаспоре, где дамоклов топор подвешен - когда на канате, когда на нитке - но подвешен всегда. Как же может среднестатистический еврей себе позволить выпустить это знание из подсознания, куда он - воленс-неволенс - постоянно его вытесняет? Как будут складываться отношения с соседями по дому, коллегами на работе или соучениками в школе/университете, если учитывать возможность внезапного изменения правил игры? Среди них ведь не может не оказаться завтрашних погромщиков и убийц, не важно даже, кто именно, тем более что и сами они наверняка еще не подозревают, что станут делать завтра. Ассимиляция, при всей необходимости для карьеры и заработка, в кризисной ситуации тоже не спасет. На высокоразвитую гуманистическую культуру надеяться не стоит, коль скоро уж Германия, страна мыслителей и поэтов…
Сразу выявится и проблематичность смешанных браков: как-то поведет себя сегодняшний симпатичный партнер, если завтра жизнь поставит его перед выбором? Может быть, стоит заранее предупредить его об опасности, чтобы он обдумал и, если согласится… Тогда, разумеется, счастья вам, совет да любовь!
Не позабудем и о судьбе, что выпадет потомству. Если ребенку с детства объяснили, в каком мире ему предстоит жить, велика вероятность, что вырастет он достойным человеком, а не одним из множества, увы, известных нам полукровок, которые сломались, озлобились, возненавидели родителя, наградившего их "черной меткой", судорожно "открещивались" от него, жалко и неумело врали, становились завзятыми антисемитами…
Конечно, страусова политика, на первый взгляд, облегчает жизнь, но в конечном итоге все-таки себя не оправдывает.
2.
Вот так говорила лиса петуху:
- Люби меня, верный мой друг!
Прекрасна была их любовная ночь,
Но к утру, но к утру
Перышки только валялись вокруг!
Б. Брехт
Итак, еврейская школа должна готовить учеников к жизни в мире потенциально враждебном, временами опасном, чреватом новыми Холокостами, которые надо, конечно, стараться предотвращать, хотя стопроцентный успех не гарантируется. Предотвращать… но какими методами?
Разумеется, мы можем и должны искать союзников. История учит, что поиски эти бывали успешными, когда/если удавалось найти… нет, не "друзей", готовых полюбить нас по факту принадлежности к виду "хомо сапиенс", но влиятельные силы, чьи интересы в соответствующий момент совпадали с нашими. Польским магнатам требовались деньги, Бисмарк был озабочен снабжением армии, французские дрейфусары боялись клерикалов и аристократии, русские большевики остро нуждались в грамотных чиновниках… В отличие от героя известного слезоточивого фильма реальный Шиндлер оказался в безвыходном положении, не обладая нужными для производства специальными знаниями, которые у евреев-то как раз и были, но… для Спилберга важным было не это.
Конечно, художественный фильм - не судебный протокол, автор имеет право на вымысел, но тем интереснее посмотреть, что и как желает он примыслить. Вправду ли в реальном Шиндлере пробудился внезапно гуманизм или, возможно, повлияло предчувствие поражения Германии - об этом идут споры, но для Спилберга негуманистический вариант интереса определенно не представляет. В его фильме залог спасения - не квалификация евреев, а милосердие авантюриста, внезапно осознавшего, что "кто спасает одну жизнь, спасает целый мир".
Этот фильм талантливо выражает господствующее ныне на Западе (в значительной степени и в Израиле) представление: Наилучший способ предотвращения массовых убийств есть осознание (вернее, прочувствование), что "он - такой же человек", опора на "общечеловеческое", на то, что объединяет нас... Тогда как в реальной истории союзников мы находили, совсем наоборот, по принципу взаимодополнения: я - другой, и умею то, чего не умеешь ты.
Не психологические сопереживания, а реальные интересы, не зависимость от чьей-то жалости, а собственная энергия, знания и умения - будь то накладывание эмали на посуду или организация партизанского отряда.
Наихудший шанс на выживание в Холокосте был у того, кто искал с палачами общий язык, наилучший (поскольку был вообще) - у того, кто сопротивлялся любыми способами - от обмана и подкупа до вооруженной борьбы.
Голландские евреи, старавшиеся спрятаться, иногда попадались (см. Анну Франк), но спастись удалось все же очень многим, а те, что уповали на собственную законопослушность и европейскую цивилизованность, быстро оказались в Освенциме.
Евреи из греческих Салоник, записавшиеся добровольцами в британскую армию и воевавшие против немцев, даже попадая в плен оказывались под защитой международных соглашений и в абсолютном большинстве выжили, а их оставшиеся в Салониках семьи, которые немцам ничего плохого не сделали, уехали в транспортах смерти.
Лишь собственная инициатива помогала находить союзников, даже в разгар Холокоста, хотя и с сильно пониженной эффективностью - на уровне мелких групп с незначительным числом спасенных.
Чтобы предотвратить массовое убийство, поиск союзников начинать надо гораздо раньше, но главное - с ними надо договариваться. Потенциальный союзник должен видеть не только свой, но и наш интерес - что мы можем предложить, что хотим получить, насколько надежны как партнер…
Один из самых горьких уроков Холокоста состоит в том, что говорить-то этому самому потенциальному было не с кем и не о чем, поскольку своего интереса не понимали мы сами. Не подозревали даже, что есть у нас общий интерес - у хасидов и атеистов, академиков и старьевщиков, сапожников и банкиров - простой и шкурный: чтобы нам жить и не умереть.
Но чтобы осознать эту простую как мычание истину, надо сперва избавиться от пары-другой расхожих иллюзий. Никакие мы в действительности не "общечеловеки", не "немцы моисеева закона", не "каста", не "соль в супе", не "инвалиды пятой группы", которых всего-то и требуется в правах уравнять с "неинвалидами", а попросту народ со своей историей и судьбой. И связаны мы друг с другом, "отвечаем друг за друга" также как все народы прочие - не больше, но и не меньше.
В 20-м веке, к сожалению, большей частью не осознавали мы этого, иногда даже до последней минуты, тем более что Холокост-то был организован с умом. С использованием известного метода "уваривания лягушки" - постепенного ухудшения ситуации от бойкота и изгнания с государственной службы, через изоляцию и депортацию к ликвидации.
Увы, критическое освоение этого опыта с целью ненаступания на те же грабли давно и прочно табуировано как "оскорбление памяти жертв". Единственно нравственной признается позиция Спилберга, сталкивающая еврея в «выученную беспомощность», вечную рабскую зависимость от чьей-то милости. Собственная инициатива дозволяется лишь в форме призыва к прогрессивному человечеству, таковую милость явить.
В принципе, эта весьма гуманистическая задача (предотвращение нового Холокоста - Э.Г.) могла бы рассматриваться в универсальном общечеловеческом контексте. Очевидно, единственное, что может гарантировать неповторение геноцида (евреев ли, цыган, гомосексуалистов, коммунистов, кого-то еще, кого убивали нацисты, или кого угодно на протяжении человеческой истории), - это развитие гражданской политической этики, не приемлющей самой возможности массового уничтожения как пути разрешения каких-либо проблем и выхода из каких-либо кризисов. Проще говоря, когда в мире не будут убивать никакие группы населения по признаку национальной, социальной или религиозной принадлежности, можно быть уверенными и в коллективной безопасности евреев. Такой образ мышления предопределял бы превращение “Яд Вашем” в международный центр по изучению геноцидов, в котором еврейский Холокост был бы, вероятно, наиболее масштабным, но никак не единственным из изучаемых исторических феноменов. Израиль мог бы постараться стать “правозащитным маяком” общечеловеческого значения, и, кто знает, не в Иерусалиме ли заседал бы сейчас тот трибунал, который находится в Гааге.
Таковы цели изучения Холокоста в Израиле по мнению Алека Д. Эпштейна (р. 1975) - политолога, специалиста по истории арабо-израильского конфликта, преподавателя кафедры социологии и политологии Открытого университета Израиля, а также Центра Чейза Еврейского университета в Иерусалиме и Института стран Азии и Африки при МГУ имени М.В. Ломоносова, эксперта московского Института Ближнего Востока.
…Вместо того чтобы думать, как уцелеть в мире, где массовое уничтожение де факто является весьма распространенным путем разрешения проблем и выхода из кризисов, давайте изобретать способы, этот мир переделать, предполагая по умолчанию, что мир тут же с энтузиазмом примется переделываться под наш проект, в равной степени пригодный для немцев, китайцев, индусов и эскимосов…
(Продолжение следует)