Верден. Мясорубка дьявола (часть V) Посвящается другу sozecatel_51
V
В военное время правда столь драгоценна,
что ее должны охранять батальоны лжи.
По прошествии полутора лет войны ни одна из сторон не могла похвастать решительными успехами. Да, германские войска стоят недалеко от Парижа, но полностью разгромить Францию им не удалось. Да, немцы заняли огромные территории Российской империи, но и это далеко не победа. Союзникам удалось выдержать тяжкие удары германских армий и перейти к глубоко эшелонированной обороне на всех фронтах. Мощный флот Соединенного Королевства не без успеха вел блокаду германского побережья. Однако война идет на территории стран Антанты, под оккупацией оказались важнейшие промышленные районы Франции и западные регионы Российской империи. Но изначальная стратегия германского блицкрига потерпела полный и безоговорочный крах - быстро разбить своих противников по частям, немцам не удалось. Теперь неумолимо вступила в свои права самая страшная из всех войн - война на истощение, война, направленная на полное поглощение всех людских, денежных и материальных ресурсов противоборствующих сторон. Беспощадная схватка продолжалась. И проиграть в ней должен был тот, кто не выдержит этого жуткого напряжения первый.
В 1915 году к числу противников стран Центральной коалиции примкнула наконец Италия, что было бесспорным дипломатическим успехом союзников. Соединенные Штаты Америки - крупнейшая экономическая держава мира, пока еще соблюдала нейтралитет, но медленно, и неуклонно склонялась к союзу с Антантой. Конечно о прямом военном вмешательстве Америки в конфликт речи еще не было, но заокеанская финансовая, военная и промышленная помощь в адрес Англии и Франции, росла с каждым днем.
Положение Германии и ее союзников, было конечно же незавидным, но еще и далеко не катастрофическим. Однако державам Центрального блока, и в первую очередь Германии, как основной боевой составляющей, приходилось полагаться только на свои силы. Война на два фронта - страшная война, и она требовала колоссального напряжения всех сил немецкого народа. Большая часть мужского населения давно поставлена под ружье. Более шестисот семидесяти тысяч молодых немцев погибло с августа 1914 года. Экономика страны полностью переведена на военные рельсы. Предпринятая флотом Владычицы морей экономическая блокада Германии, сильно ударила по населению страны. Армия поглощала все, в прямом и переносном смысле этого слова. Продукты и товары первой необходимости для тыла, теперь распределялись по карточкам. Пищевой рацион населения страны сократился примерно в два раза. Если до начала войны его размер в среднем составлял 3500 калорий в день на одного человека, то к началу 1916 года он колебался в районе от 1500 до 1600 калорий в сутки. Это не замедлило сказаться на продолжительности жизни гражданского населения - так, например, женская смертность в 1916 году, возросла на одиннадцать с половиной процентов по сравнению с довоенными показателями. Бешеными темпами росли инфляция и цены на товары первого потребления.
Правда даже в таких условиях Германская империя производила больше чугуна и стали, чем Франция и Россия вместе взятые (сказывалась довоенная индустриальная мощь). На недосягаемой для союзников высоте находилось производство боевых отравляющих веществ. Объем вооружений, выпускаемый военной промышленностью, увеличился с начала войны почти в два раза, а выпуск пулеметов и артиллерийских орудий более чем в три с половиной раза! Но аналитические службы Германии прекрасно понимали, что длительной войны на истощение стране просто не выдержать - совокупная людская и промышленная мощь Антанты неизмеримо больше, чем потенциал Центральных держав. Немцы и их союзники не могут воевать вечно, иначе они попросту надорвутся. Но что же делать дальше? Необходимо было в кратчайшие сроки выработать стратегический план дальнейшего ведения войны.
Человека, которому предстояло принять столь судьбоносное и ответственное для Германской империи решение, звали генерал Эрих фон Фалькенгайн. Талантливый кадровый офицер, всю свою жизнь прослуживший в армии, он был подлинным воплощением всех лучших прусских военных традиций. Фалькенгайн практически никогда не занимался политикой, не гонялся за показной славой и имиджем, он жил только армией. Служил на разных должностях в строевых войсках, участвовал в подавлении «боксерского» восстания в Китае, закончил военную академию, руководил различными секциями Генерального штаба, получил звание генерал-лейтенанта, с начала войны был военным министром Германии.
Эрих фон Фалькенгайн испытывал почти патологический (и совершенно обоснованный) страх перед войной на два фронта, ибо прекрасно понимал, что выиграть такую схватку у Германии нет ни малейшей возможности. Именно он был единственным кайзеровским генералом, возражавшим против объявления войны Российской империи до победы на Западе. Но увы, его не услышали. Именно поэтому он являлся фанатичным приверженцем строгого соблюдения плана Шлиффена и резко критиковал действия Гельмута фон Мольтке в кампании против Франции, закончившиеся как известно, поражением последнего в битве на Марне. По иронии судьбы в сентябре 1914 года ему пришлось занять пост шефа германского Генерального штаба именно в той ситуации, которой он опасался больше всего, в ситуации, которая являлась для него подлинным и жутким кошмаром: Германская империя прочно увязла в длительной войне на двух фронтах одновременно.
Один из послевоенных историков называл генерала Фалькенгайна «...человеком, который в погоне за мелочами просматривал великие дела». Это определение во многом не лишено смысла. Он всегда был сторонником стратегий «с ограниченными целями», т.е. замыслами, не которые не предлагают полного достижения изначально поставленных целей и задач. Так, предложенная им на тысяча девятьсот пятнадцатый год год «стратегия с ограниченными целями», безусловно принесла определенные плоды: германские войска одержали ряд громких побед на Восточном фронте, и устроили нешуточное кровопускание странам Антанты на Западном. Осуществить прорыв в Дарданеллах и снять блокаду черноморского побережья России, союзникам также не удалось. Однако этого было недостаточно. По итогам прошедшего года Германия не добилась окончательной победы ни на одном из фронтов. Страны Антанты хоть и порядочно умылись кровью, но тем не менее могли продолжать войну на всех фронтах. Но главное: генерал Эрих фон Фалькенгайн не сумел разрешить две самые важные проблемы стоящие перед странами Центрального блока.
Первая состояла в том, что в германском Генеральном штабе отсутствовал какой-либо план, направленный на достижение конечной победы в войне. Замысел Шлиффена давно провалился, идея блицкрига канула в Лету, но другого не было в принципе. А вести войну не имея четкого стратегического замысла направленного на достижение успеха - сущее безумие, и Фалькенгайн не мог этого не понимать.
Вторая проблема заключалась лишь в одном кратком, но страшном и смертельном для Германии слове: Б Л О К А Д А... И ее последствия медленно, но верно уже давали о себе знать.
Меморандум отделения по экономике стратегически важных запасов сырья при военном министерстве Германии, датированный 1 ноября 1915 года гласил: «…Центральные державы со всех сторон окружены неприятельскими фронтами, и даже если линии фронтов местами каким угодно образом могут менять расположение, их круг остается непроницаемо замкнутым. Английская морская блокада, равно как и блокада, осуществляемая французским флотом в Средиземном море, вопреки всем контрмерам (действия подводных лодок) перерезали все пути ввоза из заморских стран… Это означает, что центральные державы вынуждены полагаться прежде всего на собственные сырьевые ресурсы, которые, с одной стороны, отнюдь не неисчерпаемы, а с другой - в ряде видов вообще недостаточны (нефть, каучук). Это касается не только промышленных товаров, но и продовольствия. Сельское хозяйство тяжело страдает от недостатка мужских рабочих рук - значительно больше, чем промышленность, - а сверх того нормальное потребление продовольствия нарушено значительно более трудоемким и убыточным снабжением армии… Ясно, что при таких условиях (возрастающее потребление сырья), военное производство не может бесконечно расти, учитывая в особенности, что потребности фронта по вполне понятным причинам постоянно увеличиваются, ибо при окопном характере войны исход ее решают и будут решать прежде всего материальные ресурсы».
Эрих фон Фалькенгайн не без основания считал, что если морская блокада не будет прорвана, а Румыния прекратит поставки нефти и продовольствия, то Германию в ближайшем будущем ждет неминуемый продовольственный и сырьевой кризис. А это гарантировано повлечет за собой социальный взрыв с, мягко говоря, непредсказуемыми последствиями. «Ни Германия, ни Австро-Венгрия не могут пойти на риск долговременной, изматывающей войны. До сих пор во всех стратегических и материальных отношениях мы имеем перевес, но когда-нибудь настанет день, когда все переменится, когда резервы боеспособных немецких мужчин иссякнут, и английская блокада задушит Германию», - гласила докладная записка шефа Генерального штаба, составленная в декабре 1915 года.
Необходимо было срочно разработать принципиально новую стратегию дальнейшего ведения военных действий на тысяча девятьсот шестнадцатый год. Причем ограниченность человеческих и материальных резервов стран Центрального блока, делала невозможным проведение крупных наступательных операций на двух фронтах одновременно. Государства Антанты пока еще легко могли позволить себе восполнять понесенные ими кровавые потери. Германии же становилось делать это все сложнее и сложнее с каждым днем. При таких обстоятельствах немецкому командованию необходимо было сделать выбор: или мощный удар на Западе или стратегический натиск на Восток.
Генерал Эрих фон Фалькенгайн сразу исключил возможность нового наступления против России. Его доводы вполне разумны и обоснованы. Германия задала хорошую трепку русским в 1915 году, их армии понесли тяжкие и весьма чувствительные поражения. Петербургу потребуется много времени для восстановления своего военного потенциала. Так что в первой половине тысяча девятьсот шестнадцатого года Россия вряд ли сможет предпринять полномасштабное наступление против Германской империи и ее союзников. Кроме того, не следовало забывать и о внутренних проблемах этой огромной страны. В сообщении к кайзеру Эрих фон Фалькенгайн писал: «Даже если мы не сможем надеяться на полномасштабную революцию, мы все же можем рассчитывать на то, что внутренние катаклизмы России заставят ее через относительно краткое время сложить оружие». Так что дальнейшее продвижение на Восточном фронте представлялось немецкому стратегу попросту бессмысленным. Дорожная сеть бескрайних русских просторов очень слабая. Это делало невозможным быстрое маневрирование армий, их надлежащее снабжение и оперативную переброску войск. Словом, по мнению германского генералитета, в настоящее время армия северного соседа можно считать парализованной. «Удар на миллионный город Петроград, который при более счастливом ходе операции мы должны были бы осуществлять из наших слабых ресурсов, не сулит решительного результата. Движение на Москву ведет нас в область безбрежного. Ни для одного из этих предприятий мы не располагаем достаточными силами», совершенно справедливо полагал генерал Фалькенгайн.
Самым главным врагом Германии, немецкий стратег считал Англию. Он был убежден, что с этим государством никакая договоренность невозможна в принципе. Но в отношении Британии ничего серьезного не планировалось, да и не могло быть запланировано: Англия островное государство, и что бы для него добраться, необходимо пересечь Ла-Манш, что невозможно физически. Германский флот Открытого моря при всем желании не мог противостоять кораблям Владычицы морей. Более того, серьезные действия германских подводных лодок у британских берегов пришлось временно приостановить: немцев всерьез напугала яростная реакция США на потопление пассажирского лайнера «Лузитания» в мае 1915 года. Генерал Эрих фон Фалькенгайн прекрасно понимал, что если Соединенные Штаты сейчас полноценно вступят в войну на стороне стран Антанты, то Центральным державам придет быстрый и гарантированный конец. Поэтому от неограниченной подводной войне в Атлантике пришлось пока отказаться.
Италия, а равно как и Балканский фронт, по мнению Фалькенгайна, не представляли из себя никакой опасности, и Германия не собиралась направлять на эти участки сколь-либо серьезные силы. Армия Сербии на тот момент считалась полностью разгромленной.
Другое дело Западный фронт. Англичане и французы сумели зализать свои кровавые раны и медленно, но верно оправлялись от понесенных ими военных поражений первых двух лет войны. Массовые мобилизации дали свои результаты: против Германии на Западе развернуто сто шестьдесят полноценных дивизий, пятьдесят из которых, находятся в резерве командования. Английские корабли поставляют на континент все необходимое для ведения войны и бесперебойной работы военной промышленности. На континенте союзнические, и в первую очередь британские войска, дислоцированы в болотистых районах западной Франции, что сводит к нулю вероятность наступление против них в зимнее время года. Ожидание лета означает утрату стратегической инициативы со стороны британских войск как минимум на первые шесть месяцев шестнадцатого года.
Нет возможности нанести поражение английским экспедиционным войскам дислоцированным во Фландрии. Никакое наступление в данном регионе невозможно до наступления лета, в силу климатических причин. Но возможности ждать наступления летнего тепла у Германии не было.
Остается французская армия. По мнению генерала Фалькенгайна, военные поражения и тяжелейшие людские потери уже поставили Париж на грань военной катастрофы. В кровавом 1915 году Республика дошла до предела своих военных усилий и социальный взрыв в стране, это лишь вопрос времени. Если французский народ ясно поймет, что военное поражение неизбежно, то из рук Англии будет выбит ее лучший меч. Таким образом британская воля к сопротивлению должна быть парализована именно во Франции. Забегая вперед, хочется сказать, что Берлин совершенно недооценил своего врага и его возможности к сопротивлению. На этот раз Французская Республика действительно оказалась способной драться до конца.
Для полномасштабного наступления по всей линии Западного фронта, немцам попросту не хватит сил и шеф немецкого Генерального штаба прекрасно это понимал. Поэтому нужно нанести удар всей мощью германской армии на очень небольшом участке. Это позволяло быстро сконцентрировать мощную ударную группировку и бесперебойно обеспечивать ее всем необходимым на протяжении операции. Причем место будущего наступления должно иметь для противника наиважнейшее значение. «Нужно сосредоточить силы на таком участке неприятельского фронта, утрату которого французское командование ни в коем случае не может допустить и потому будет защищать его до последнего солдата. В то время как обычно для наступления выискивается самая уязвимая точка обороны противника, на этот раз его следует предпринять в наиболее сильно укрепленном пункте, имеющем для неприятеля самое большое стратегическое или моральное значение… Таким образом, речь идет не о трудоемком прорыве, а об организации постоянной угрозы одному месту, что заставит неприятеля - который ни в коем случае не захочет его потерять! - посылать туда, невзирая ни на какие потери, все новые и новые резервы. Одним словом, это будет тактика изматывания, с помощью которой мы вынудим противника исходить и изойти кровью на наковальне, в которую не перестанет бить немецкий молот», - убежден генерал Фалькенгайн.
В качестве таких целей рассматривались укрепленные районы Вердена или Бельфора (небольшой городок на востоке Франции, расположенный у горного прохода между Вогезами и Юрой). Каждый из этих пунктов имеет свою историческую и практическую ценность. Бельфор мощный транспортный узел, это своеобразные природные ворота в Бургундию. Он покрыт заслуженной военной славой: во время неудачной для Франции франко-прусской войны защитники города мужественно отбивали все атаки превосходящих прусских войск. Изможденный осадой гарнизон Бельфора хоть и сложил оружие, но все же сдался на очень почетных условиях - он удалится с оружием, со своими боевыми знаменами и всеми полагающимися воинскими почестями. Памятник защитникам города, знаменитый Бельфорский лев, стал одной из национальных святынь страны. На героической обороне Бельфора воспитано целое поколение молодых французов и Республика бесспорно будет защищать его до последнего человека.
Однако после длительных споров, кайзеровские генералы утвердили в качестве основной цели кампании 1916 года Верденский укрепленный район. Это главная опора всего восточного крыла французских оборонительных линий, своеобразный выступ, врезавшийся в немецкие позиции. Сам город Верден является центром сосредоточения большого числа коммуникационных путей. В случае его падения будет разрушена вся система обороны восточной части фронта, появится огромная брешь, открывающая прямую дорогу на Париж. Генерал Фалькенгайн был убежден и как выяснилось в последствии, убежден небезосновательно: Франция будет оборонять Верден до конца, бросая в огонь все новые и новые дивизии. «Верден - самый мощный опорный пункт французского фронта от бельгийских границ до Швейцарии. Он окружен системой современнейших укреплений и, по представлениям всех французов, неприступен, так что превратился в национальный символ и ни один французский военачальник не посмеет добровольно сдать его неприятелю», - указывал начальник Германского Генерального штаба.
Что ж, исторически, этот город и впрямь имел огромное значение для Республики. Верден имел долгую и славную историю с незапамятных времен. Именно там в 843 году был заключен знаменитый Верденский договор в результате которого образовались основные государства Западной Европы. В восемнадцатом веке талантливый французский инженер Вобан создал в Вердене мощную крепость для защиты Парижа с востока. В 1792 году (Великая Французская Революция), Верден был взят прусской армией в течение двухдневного боя. Во время франко-прусской войны 1870 года, крепость продержалась шесть недель. К сентябрю 1914 года генерал Жоффр с легким сердцем был готов сдать Верден во имя стратегического плана всеобщего отступления. И лишь только упорство генерала Саррайля, проигнорировавшего приказ Жоффра, спасло город. В период позиционной войны 1915 года германские войска стояли всего лишь в пятнадцати километрах от Вердена, однако военная активность в этом районе была крайне незначительной.
Но теперь не четырнадцатый и не пятнадцатый годы. Положение кардинально изменилось, линия Западного фронта стабилизировалась. В нынешней ситуации страна будет делать все, что бы не допустить занятия немцами Верденского укрепленного района. В ходе тяжких оборонительных боев французские резервы будут полностью перемолоты. Расчет немецкого Генерального штаба прост: если Франция перестанет воевать, она потеряет Верден, и дорога в глубь страны окажется открытой. Если не перестанет - она потеряет свою армию. Чудовищные потери неминуемо вызовут возмущение в обществе. Обескровленный Париж не сможет перейти в контрнаступление и будет вынужден просить мира.
«Если Верден окажется в наших руках, это откроет нам путь к сердцу Франции, в таком случае уже заранее обреченной на поражение. Но даже если мы и не достигнем такой стратегической цели, наши усилия принесут победу уже тем, что мы превратим Верден в губительный смерч, который постепенно всосет в себя весь французский военный потенциал, вычерпывая его с остальных участков фронта, из тыла, из всей Франции. Дивизию за дивизией будет поставлять неприятель на верденскую мельницу, а мы будем их там молотить одну за другой», - уверенно полагал генерал Фалькенгайн. Итак, новый стратегический замысел шефа германского Генерального штаба сводился к следующему. Германии нужна не столько громкая военная победа под Верденом, сколько полное истощение людских резервов Французской Республики.
Это было бесспорным новшеством в военной науке. Впервые в истории войн предлагался план уничтожения противника не путем нанесения ему решительного поражения на поле брани, а при помощи процедуры длительного и постоянного кровопускания до смерти. По итогам немецкого наступления Франция должна быть полностью обескровленной, в полном смысле этого слова. Таково было стратегическое предложение Эриха фон Фалькенгайна в отношении Западного фронта на тысяча девятьсот шестнадцатый год.
Замыслы англо-французского командования, полностью отдавали стратегическую инициативу на первую половину 1916 года в руки Германии. По итогам союзнической конференции в Шантильи, проведенной в декабре 1915 года, Лондон и Париж не планировали мощных наступательных операций до начала лета. Разумеется, отложение сроков наступления на лето имело крупный недостаток. Противник вновь получал стратегическую инициативу и возможность для маневра резервами с одного фронта на другой. Но по-другому поступить было просто нельзя, и причины были более чем серьезные.
В обществе зрело серьезное недовольство затянувшейся войной, воодушевление лета четырнадцатого года давно уже кануло в лету. Полтора года войны принесли Франции более шестисот тысяч одних похоронок. Добавьте к ним вдвое большее число калек, раненых и военнопленных, и это при семнадцати миллионах мужского населения страны! Только представьте себе: свыше шестисот тысяч убитых из семнадцати миллионов всего мужского населения, с учетом стариков и младенцев! Проведенные мобилизации привели к тому, что встретить в тылу молодого здорового парня стало почти невозможно.
Патриотический угар французов таял на глазах: все больше и больше призванных в армию людей, старалось любыми путями (и в первую очередь за деньги), избежать передовой, предпочитая нести службу в тылу, госпиталях и прочих объектах военной инфраструктуры. Во Франции того времени за ними закрепилась иронично-презрительное прозвище embusques (фр. досл. - прячущиеся в кустах). К концу первого года войны численность таких embusques по разным подсчетам составляла от шестисот тысяч до миллиона человек. Это вызывало резкое недовольство менее обеспеченных слоев населения, что и естественно. Известный французский политик Ж. Клемансо открыто говорил, что если бы всех embusques немедленно отправить на фронт, то война закончилась бы завтра.
Ни чуть не меньшие потери понесла и экономика Республики. По итогам поражений 1914 года Франция потеряла приграничные с Бельгией и Германией департаменты наиболее развитые в промышленном отношении - Нор, Сомма, Па-де-Кале, Эна, Марна, Арденны, Мез, Вогезы... Именно в этих районах производилась большая часть чугуна и стали (если точнее, на оккупированные врагом регионы приходилось 64% производства чугуна, 58% сырой стали и 54% готовых стальных изделий). Оставшиеся в руках Франции департаменты, были в основном задействованы на выпуск сельскохозяйственной продукции. Это резко сказалось на работе оборонной промышленности.
В центральные районы Франции с начала войны хлынули огромные поток беженцев, люди массово уносили ноги, спасаясь от наступавших тевтонов. Оппозиция нещадно (и совершенно обосновано) критиковала французское военное командование за его некомпетентность, повлекшую за собой столь кровавые потери. Словом, страна отчаянно нуждалась хотя бы в небольшой передышке.
Для компенсации потерь Парижу пришлось закрутить гайки на полную катушку. Страна жила по принципу: все для фронта, все для победы. Газеты проповедовали только патриотическую риторику, экономика полностью переориентирована на военный лад, наука брошена на разработку новых видов вооружений и улучшение старых, любое недовольство начисто выжигалось каленым железом. Женщины заменили в военной промышленности ушедших на фронт мужчин - к концу войны на оборону Франции работало свыше одного миллиона француженок. Введена обязательная трудовая повинность, либерализм в трудовом законодательстве ликвидирован полностью. Самовольный уход с работы на оборонных предприятиях приравнивался к дезертирству, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Призывы к миру с Германией квалифицировались как государственная измена. Виновных ожидал скорый суд, с последующей каторгой или гильотиной. Жуткий разгул преступности, захлестнувший Париж, власть ликвидировала предельно просто и эффективно. Полиция составила список потенциально опасных рецидивистов, где-то около трех тысяч человек. Военные быстро похватали их, затем, без тени какого-либо судебного разбирательства, их в порядке очередности отвозили за город, где тут же ставили под пулеметы. Как говорится, шлепнули на месте, без суда и следствия. Трупы, ни чуть не стесняясь, бросали в Сену.
Столь крутые меры дали необходимые результаты. Общество в целом было консолидировано и готово продолжать войну до победного конца. Жизненный уровень населения конечно же здорово упал, но в целом ситуация с продовольствием и товарами первой необходимости была конечно же намного лучше, чем в Германии. Сказывались собственные колониальные ресурсы, помноженные на помощь Соединенного королевства и финансовые займы предоставляемые правительством Соединенных Штатов. Наибольший удар в финансовом отношении, война нанесла по среднему классу Франции. Все доходы оказались замороженными, в то время как стоимость жизни выросла более чем в двое. Но даже в таких тяжелых условиях условиях правительство не забывало о регулярных социальных выплатах: семьи всех военнослужащих получали пособие в размере 1,25 франка ежедневно, плюс 50 су на каждого ребенка. Солдаты знали: Родина по мере сил заботятся об их семьях в тылу, пока они своей кровью защищают ее на передовой.
Военные инженеры тоже не сидели сложа руки. Все новейшие изобретения доставались фронту. Именно французская армия первая среди всех воюющих сторон, получила защитные стальные каски, получившие название шлем Адриана. Конечно же от винтовочных пуль каска не спасала. А вот от осколков, шрапнели, пуль на излете защищала прекрасно. К концу 1915 года промышленность изготовила более трех миллионов касок, немедленно переданных в войска. Результаты оказались превосходными: доля ранений головы в общем числе ранений сократилась с двадцати пяти процентов до трех. Пехотные части получили на вооружение легкие ручные пулеметы Шоша (фр. - «CHAUCHAT»). Да, он был, мягко говоря, очень далек от совершенства. Тяжелый (более девяти килограмм), капризный, крайне ненадежный в эксплуатации. Однако технологические особенности конструкции, позволяли быстро развернуть массовое производство этого вида оружия руками малоквалифицированной рабочей силы. Пехота крайне нуждалась в легких ручных пулеметах, так нужных ей в окопных боях. Совершенствовались и другие виды армейского стрелкового оружия. Появлялись и немедленно передавались в войска новые образцы противогазов, артиллерии, минометов, химического оружия, дирижаблей…
Производство вооружения медленно, но верно набирало обороты. Военная промышленность Французской Республики переживала настоящий подъем. Благодаря привлечению женских рук в оборонную отрасль, число занятых в ней работников и работниц увеличилось с восемнадцати тысяч в 1914 году к более чем ста тысячам в 1916 году! В стране было построено более двадцати новых доменных печей для выплавки чугуна и стали. Ежедневно заводы Франции давали армии до полутора тысяч винтовок, около ста тысяч снарядов и шестисот пушек. Производство взрывчатых веществ по сравнению с началом войны выросло в шесть раз. Можно смело сказать, что к началу 1916 года военная промышленность Франции практически полностью удовлетворяла все нужны фронта. Ценой величайшего напряжения страна сумела обеспечить свои вооруженные силы всем необходимым.
Мощный импульс развития получила военно-химической промышленности. Специально созданная Комиссия по военно-химическим исследованиям, разрабатывает и внедряет в производство новые виды отравляющих веществ. Испытывались поражающие действия хлора, фосгена, дифосгена... Совершенствовались защитные маски, в войсках появлялись специальные химические роты и батальоны. Огромная роль отдавалась средствам противохимической защиты. Образованы специальные курсы для младшего командного состава, на которые еженедельно командировалось до трехсот офицеров. За время войны, через эти курсы прошло более одиннадцати тысяч офицеров. Все солдаты поступавшие в тыловые батальоны, в обязательном порядке проходили обучение по программе защиты от применения химического оружия.
Конец 1915 года ознаменовался крупным успехом французской разведки: были получены неоспоримые доказательства разработки и производства Германией химических снарядов. Французскому разведчику Шарлю Лузито, с большим риском для жизни удалось попасть на химический завод Круппа в Эссене. В разговоре с одним из рабочих, он скептически оценил шансы Германии на победу в войне. Рабочий резко возражал, уверяя своего оппонента в том, что новейшее оружие - химические снаряды, перевернут весь ход военных действий. Спорщики заключили пари на очень крупную сумму. В итоге, Лузито даже довелось поприсутствовать на испытаниях новых снарядов, проводившихся в присутствии самого кайзера. Химические снаряды, выпущенные в стадо овец, показали свое разрушительное действие. Отравляющий газ не только погубил всех животных, но и выжег всю растительность в округе. Потрясенный увиденным, Шарль Лузито сумел (за немалые деньги), заполучить даже осколок такого снаряда, якобы в память о проигранном им пари. Через несколько дней этот осколок уже изучался французскими специалистами в области химической войны. Так, благодаря самоотверженному подвигу одного человека, Франция своевременно узнала о намерениях врага и сумела предпринять необходимые контрмеры. Союзники немедленно начали разработку и производство снарядов аналогичного типа.
Подводя итоги 1915 года, главнокомандующий французской армией генерал Жоффр, писал в своем обращении к войскам: «Солдаты республики! К концу этого года войны все вы можете с гордостью смотреть на свое дело и измерить величие совершенного вами. В Артуа, в Шампани, на Воэвре и в Вогезах мы нанесли неприятелю ощутимые поражения и причинили ему кровавые потери. Немецкая армия еще держится, но ее контингент и резервы тают с каждым днем. Чтобы поддержать свой падающий престиж, она вынуждена искать легких и временных успехов на второстепенных театрах военных действий, она отказалась от мысли добиться этих успехов на главных фронтах. Пусть мысль о наших павших братьях внушает нам только клятву мести за них! Тогда как наши враги толкуют о мире, будем думать только о войне и победе!».
Сильно было сказано. Даже слишком. Итак, по мнению французского командования, Германия по состоянию на конец 1915 года больше не в состоянии предпринять каких-либо крупных наступательных операций на главных участках фронта и уже толкует о мере. Что ж, поистине человеку свойственно верить в то, во что ему хочется верить. Наступающий 1916 год ясно докажет: генерал крупно Жоффр заблуждался. И это заблуждение очень дорого обойдется Французской Республике. Германский молот еще был в состоянии наносить страшные, всесокрушающие удары. До мира, увы, оставалось еще очень далеко.