(no subject)
Есть у меня одна крохотулечная историйка. Абсолютно пятничная: про говно и умопомешательство. И если про умопомешательство я пишу довольно часто, то про говно - не более двух раз в год, а от того считаю позволительным поделиться.
У нас на работе постоянно что-нибудь рассказывают. Ну что поделать: девочки. Девочка так устроена, что в ней непременно есть сокровенное, которое требуется излить тут же, на месте. Я, в общем, ничего против шума не имею: 15 лет назад, я проживала в одной комнате с бабушкой и хотя не помню названий своих курсовых, зато отлично помню названия сериалов, под бубнеж которых они были написаны. Да что там сериалы: я, страшно сказать, 4 книги накропала под «мам, а ничего что я вырезал тетю из твоего паспорта?» - и ничего - тираж ушел. В общем все бы хорошо и замечательно, кроме одного «но». В последнее время стала я замечать, что самой мне рассказывать нечего. Дом-метро-работа-метро-дом - вот и все. Про семью я особенно не распространяюсь, дабы не ущемлять несемейных; про дачу тоже не с руки - Дима меня за лето так с этой дачей затрахал, что достаточно слова «пароизоляция» чтобы настроение мое сморщилось как гандон на ветке рябины. Дети и коты могут быть интересны только в одном случае, а именно: если это твои дети и твои коты. В общем никаких любопытных историй «к обеду» у меня не имеется. И обидно. Так обидно, что словами не передать. Что я, хуже девочек что ли? В общем, когда Лиза начинает про своих баранов в проводах рассказывать я натурально комплексую и валю курить, чтобы не завидовать насыщенной Лизиной жизни.
А тут случай представился. Свезло-с. Вышла я с работы, очки в сумку положила и отправилась ловить такси. Я, надо сказать, по окончании трудового дня завсегда окуляры убираю: это, знаете ли, по утрам оно красиво - начипуренная сучка в очках. К вечеру, наслушавшись про тираж и про Лизиных баранов, глАзы мои перестают помещаться в оправу. Да и вообще, чего уж там: ближе к 18-00 я люблю мир без подробностей.
И вот, значит, выхожу я с работы, ловлю дяденьку на машине, запрыгиваю, указываю направление и начинаю светскую беседу. Так как окуляры мои в сумке - действительность представляется мне прекрасной. Тетеньки каблуками цокают, листики падают, и даже могилки на Миусском кладбище торчат морковными грядками - благодать. Подъезжаем к метро, а там, на съезде - здоровенная пробень - машины едут едва-едва. И если бы меня впереди ждал именинный пирог, с ключом от средиземноморской виллы, вместо свечки, то я бы само-собой расстроилась. Но мне светила исключительно станция Савеловская с нищими, продавцами антенн и «альбомчиков недорога» и бесконечным людским потоком, а от того я не грустила ни капли и продолжала трещать с водителем, пялясь в окно. Именно, в окне, прекрасное меня и настигло. Только я вначале не поняла, что это прекрасное. Вначале я подумала, что пора брать отпуск или во всяком случае сказать Лизе, чтобы прекращала трепаться про баранов.
На газоне, в позе лыжника сидело нечто, отдаленно напоминающее бабушку. На бабушке была ярко-желтая маска для подводного плавания и акваланг. В принципе, увиденного было достаточно, для того чтобы навсегда покончить с излишествами и перейти на зеленый чай: мама Ихтиандра это конечно не бог весть какой глюк, но все-таки кое-что. Но на этом видения мои не закончились. Подхватив полы пальто, существо срало на траченную осенью травку, изредка поправляя выбившиеся из под маски волосы и оглядываясь по сторонам.
«Мхатма вышла из моря и всех пожрет», - пронеслось в моем мозгу.
- Товарищ водитель, - сказала я нежно.
- Что? - ответил он мне.
- Ничего, - еще более нежно сказала ему я.
Я девушка смелая, и за словом в карман не полезу, а только вот спросить у товарища водителя не видит ли он старуху в комплекте для подводного плавания, срущую посреди довольно людной площади - это - увольте - не ко мне.
И очки доставать как-то расхотелось. Чего, думаю, их доставать-то? Чай не малые Голландцы - ну расслабило пенсионерку на природе, приду домой, дерябну валокордина и все пройдет.
И я пришла домой, отправила Фасола к маме, дерябнула всякого и, действительно, все как будто бы прошло. Более того: я в своем видении даже выгоду отыскать ухитрилась.
Приду, думаю, завтра на работу, начнет мне Лиза про баранов рассказывать, а я ей про Мхатму-Ихтиандршу накося! Небось Лиза такого дива ни в жизнь не видела и не увидит. Так я отчаянно размечталась, что едва следующего дня дождалась.
В офис прискакала и сразу же к Лизоньке.
- Лиза, - говорю. - Я тут такое видела, такоооое! Бабку в акваланге, представляешь!
- В желтой маске для подводного плавания? - мрачно спросила у меня Лиза.
Хорошее настроение мое в миг улетучилось. Вот ведь, думаю, какое негодяйство. Вот, бля, до чего коллективная жизнь доводит. Вот. Даже глюк единолично посмотреть не дадут.
- В маске, - печально сказала я Лизе. - А еще она срала.
- Не, моя не срала, - вздохнула Лиза.
- А моя - еще как! - обиженно сказала я Лизе и пошла заваривать чай.
Так и живем.
У нас на работе постоянно что-нибудь рассказывают. Ну что поделать: девочки. Девочка так устроена, что в ней непременно есть сокровенное, которое требуется излить тут же, на месте. Я, в общем, ничего против шума не имею: 15 лет назад, я проживала в одной комнате с бабушкой и хотя не помню названий своих курсовых, зато отлично помню названия сериалов, под бубнеж которых они были написаны. Да что там сериалы: я, страшно сказать, 4 книги накропала под «мам, а ничего что я вырезал тетю из твоего паспорта?» - и ничего - тираж ушел. В общем все бы хорошо и замечательно, кроме одного «но». В последнее время стала я замечать, что самой мне рассказывать нечего. Дом-метро-работа-метро-дом - вот и все. Про семью я особенно не распространяюсь, дабы не ущемлять несемейных; про дачу тоже не с руки - Дима меня за лето так с этой дачей затрахал, что достаточно слова «пароизоляция» чтобы настроение мое сморщилось как гандон на ветке рябины. Дети и коты могут быть интересны только в одном случае, а именно: если это твои дети и твои коты. В общем никаких любопытных историй «к обеду» у меня не имеется. И обидно. Так обидно, что словами не передать. Что я, хуже девочек что ли? В общем, когда Лиза начинает про своих баранов в проводах рассказывать я натурально комплексую и валю курить, чтобы не завидовать насыщенной Лизиной жизни.
А тут случай представился. Свезло-с. Вышла я с работы, очки в сумку положила и отправилась ловить такси. Я, надо сказать, по окончании трудового дня завсегда окуляры убираю: это, знаете ли, по утрам оно красиво - начипуренная сучка в очках. К вечеру, наслушавшись про тираж и про Лизиных баранов, глАзы мои перестают помещаться в оправу. Да и вообще, чего уж там: ближе к 18-00 я люблю мир без подробностей.
И вот, значит, выхожу я с работы, ловлю дяденьку на машине, запрыгиваю, указываю направление и начинаю светскую беседу. Так как окуляры мои в сумке - действительность представляется мне прекрасной. Тетеньки каблуками цокают, листики падают, и даже могилки на Миусском кладбище торчат морковными грядками - благодать. Подъезжаем к метро, а там, на съезде - здоровенная пробень - машины едут едва-едва. И если бы меня впереди ждал именинный пирог, с ключом от средиземноморской виллы, вместо свечки, то я бы само-собой расстроилась. Но мне светила исключительно станция Савеловская с нищими, продавцами антенн и «альбомчиков недорога» и бесконечным людским потоком, а от того я не грустила ни капли и продолжала трещать с водителем, пялясь в окно. Именно, в окне, прекрасное меня и настигло. Только я вначале не поняла, что это прекрасное. Вначале я подумала, что пора брать отпуск или во всяком случае сказать Лизе, чтобы прекращала трепаться про баранов.
На газоне, в позе лыжника сидело нечто, отдаленно напоминающее бабушку. На бабушке была ярко-желтая маска для подводного плавания и акваланг. В принципе, увиденного было достаточно, для того чтобы навсегда покончить с излишествами и перейти на зеленый чай: мама Ихтиандра это конечно не бог весть какой глюк, но все-таки кое-что. Но на этом видения мои не закончились. Подхватив полы пальто, существо срало на траченную осенью травку, изредка поправляя выбившиеся из под маски волосы и оглядываясь по сторонам.
«Мхатма вышла из моря и всех пожрет», - пронеслось в моем мозгу.
- Товарищ водитель, - сказала я нежно.
- Что? - ответил он мне.
- Ничего, - еще более нежно сказала ему я.
Я девушка смелая, и за словом в карман не полезу, а только вот спросить у товарища водителя не видит ли он старуху в комплекте для подводного плавания, срущую посреди довольно людной площади - это - увольте - не ко мне.
И очки доставать как-то расхотелось. Чего, думаю, их доставать-то? Чай не малые Голландцы - ну расслабило пенсионерку на природе, приду домой, дерябну валокордина и все пройдет.
И я пришла домой, отправила Фасола к маме, дерябнула всякого и, действительно, все как будто бы прошло. Более того: я в своем видении даже выгоду отыскать ухитрилась.
Приду, думаю, завтра на работу, начнет мне Лиза про баранов рассказывать, а я ей про Мхатму-Ихтиандршу накося! Небось Лиза такого дива ни в жизнь не видела и не увидит. Так я отчаянно размечталась, что едва следующего дня дождалась.
В офис прискакала и сразу же к Лизоньке.
- Лиза, - говорю. - Я тут такое видела, такоооое! Бабку в акваланге, представляешь!
- В желтой маске для подводного плавания? - мрачно спросила у меня Лиза.
Хорошее настроение мое в миг улетучилось. Вот ведь, думаю, какое негодяйство. Вот, бля, до чего коллективная жизнь доводит. Вот. Даже глюк единолично посмотреть не дадут.
- В маске, - печально сказала я Лизе. - А еще она срала.
- Не, моя не срала, - вздохнула Лиза.
- А моя - еще как! - обиженно сказала я Лизе и пошла заваривать чай.
Так и живем.