Love, sex, and shame
Музыкальные произведения обыкновенно имеют указания, как их следует исполнять, -- адажио, аллегро, -- у моих текстов чаще всего пометка "внезапно".
Любить почему-то считается постыдным -- даже более, чем секс. В любви люди ещё более стеснены, неуклюжи и насторожены, чем в сексе (если такое вообще возможно). Присутствие объекта любви обыкновенно переносить труднее, чем, скажем, чужую непристойность в обществе -- обнажённую грудь или настойчивые ласки на публике -- глаза отчаянно пытаются найти укрытие, ум сворачивается трубочкой, обтекая, активно игнорируя, избегая соприкосновения с реальностью. Почему, однако? Допустим, усреднённое восприятие секса можно объяснить: физиологичность, обусловленность социумом. Но любовь-то, любовь? Признание в любви -- даже себе -- было немыслимее допустить, чем первый поцелуй. Страх отказа? Или потому что с сексом, хоть как-то, всё понятно, а с любовью -- не очень? Куда, как, ...? Помню, как мне, 11-ти? 12-ти? летней, с вызовом заявил мальчик: Ты хочешь, чтобы было идеально, как у твоих родителей, да. Глубокое недоумённое молчание.
При этом, учиться по книгам любви сбивает с естественности ещё вернее, чем порнография. Усечённая действительность аддиктивна, особенно в области чувств. Ах, это трепетание сердца. Я никогда не могла доставить себе столько физических ощущений, как другой человек (вернее -- да, но беднее спектром), но для сладостного самокопания не нужен никто. Только далёкий, призрачный образ. Лёгкий намёк. Силуэт. Канва. С каким упоением каталась я на этих качелях, какое головокружение, эфир, разряжённый воздух.
Любить почему-то считается постыдным -- даже более, чем секс. В любви люди ещё более стеснены, неуклюжи и насторожены, чем в сексе (если такое вообще возможно). Присутствие объекта любви обыкновенно переносить труднее, чем, скажем, чужую непристойность в обществе -- обнажённую грудь или настойчивые ласки на публике -- глаза отчаянно пытаются найти укрытие, ум сворачивается трубочкой, обтекая, активно игнорируя, избегая соприкосновения с реальностью. Почему, однако? Допустим, усреднённое восприятие секса можно объяснить: физиологичность, обусловленность социумом. Но любовь-то, любовь? Признание в любви -- даже себе -- было немыслимее допустить, чем первый поцелуй. Страх отказа? Или потому что с сексом, хоть как-то, всё понятно, а с любовью -- не очень? Куда, как, ...? Помню, как мне, 11-ти? 12-ти? летней, с вызовом заявил мальчик: Ты хочешь, чтобы было идеально, как у твоих родителей, да. Глубокое недоумённое молчание.
При этом, учиться по книгам любви сбивает с естественности ещё вернее, чем порнография. Усечённая действительность аддиктивна, особенно в области чувств. Ах, это трепетание сердца. Я никогда не могла доставить себе столько физических ощущений, как другой человек (вернее -- да, но беднее спектром), но для сладостного самокопания не нужен никто. Только далёкий, призрачный образ. Лёгкий намёк. Силуэт. Канва. С каким упоением каталась я на этих качелях, какое головокружение, эфир, разряжённый воздух.