Произнести мне не дано...
Оригинал взят у nelene_elena в Произнести мне не дано...
К сожалению, это предположение артистов оказалось верным. В этот час канцлер сидел в своем кабинете с перекошенным от злости лицом, и остановившимся взглядом. Казалось, что графа внезапно парализовало, и таким он останется навсегда.
- Мерзкий щенок! Выродок безумного короля! - еле слышно шептал канцлер. - И папаша его - изувер, - получает удовольствие, когда скоморохи издеваются над порядочными людьми! Разве мог бы так поступить настоящий король? Такой король, какие бывали в прежние времена? За подобный спектакль в старину могли и четвертовать!.. Если отец таков, то каким же королем будет его наследник? Станет оскорблять всех, обзывая последними словами?
Внезапно канцлер вспомнил, что Патрик от сильного испуга на время теряет голос.
- Негодный мальчишка, чтоб ему от страха онеметь на всю жизнь! Может, надо нарочно его напугать посильнее? Но как это сделать? Клянусь честью, если я найду способ испугать этого гаденыша, проклятый мальчишка замолчит навсегда!
На другой день Патрик внезапно исчез. За пять минут до этого принц позвал свою няню посмотреть, как играют котята. Адела подошла поближе к кошке с котятами, Патрик остановился чуть позади нее. Когда через несколько минут Адела оглянулась, принца уже не было в комнате.
Решив сначала, что Патрик спрятался, няня обыскала всю комнату, но не нашла ребенка. Она осмотрела и соседнюю комнату, но и там принца не было. После двадцати минут безуспешных поисков Адела подняла тревогу, и вскоре все - и слуги, и вельможи искали Патрика. Кто-то сказал, что десять или пятнадцать минут назад видел, как Патрик выбежал во двор. Поиски начались во дворе и в парке.
Король с королевой были не на шутку встревожены. Эмма начала плакать, - она боялась, что с сыном случилось несчастье, и Анри разделял ее опасения. Доволен был только канцлер: «Надеюсь, что проклятый мальчишка свалился в колодец», - злорадно думал он. Оттилия полностью разделяла чувства мужа, изображая при этом волнение за племянника.
Патрик, выбежав во двор из бокового выхода, спрятался в нише в стене замка, которую почти полностью закрыли собой молодые побеги хмеля. Первый раз в жизни принц почувствовал, что хочет побыть в одиночестве, без присмотра няни. Он нашел единственный верный способ это сделать, так как в своем возрасте еще не имел права приказать няне оставить его одного. В нише было тихо, лучи солнца проникали между листьями плюща. Белые камни стены, зеленый плющ и кусочек неба над головой - и не единой души рядом, - Патрик не мог понять, почему ему это так нравится. Быть может, он сейчас внимательно прислушается, и эти зеленые листья расскажут ему о себе…
Но тут мысли принца прервали крики слуг:
- Ваше высочество! Ваше высочество! Отзовитесь, пожалуйста!
«Не хочу выходить! - подумал Патрик. - Не выйду отсюда, пока не надоест!».
Так прошло пятнадцать минут. Мимо ниши шел барон Дени, взволнованно разговаривая со своим слугой:
- Неужели с принцем случилось несчастье? Боже мой, а вдруг его похитили?! Но кто мог? Ее величество тогда с ума сойдет!
- Господин барон! Я здесь! - воскликнул Патрик, выходя из своего укрытия.
- Ваше высочество! Слава Богу! - Дени обнял принца. - Идемте скорее во дворец, ваша матушка плачет. Зачем вы спрятались?
- Не знаю…
Увидав барона, возвращавшегося вместе с принцем, канцлер почувствовал досаду и разочарование.
Вернувшись во дворец, Патрик бросился к плачущей матери.
- Мама, простите, я больше не буду! Не плачьте, прошу вас! - закричал он.
- Патрик, где вы были? - строго спросил принца отец.
- В нише, где плющ… Простите меня, ваше величество…
- Но зачем вы туда спрятались? - спросила Эмма.
- Я хотел быть один, - ответил принц.
- Но вы могли остаться один у себя в комнате, попросив всех уйти, - сказала Эмма.
- Вы бы не разрешили… Няня все равно должна следить за мной.
На эти слова родители ничего не смогли возразить.
- Вы слышали, как вас звали? - спросил король.
- Да…
- Так почему же вы сразу не вышли?
- Не знаю… Простите меня…
- Вы понимаете, что мы сильно испугались за вас? А вы в это время спокойно сидели в нише, не зная, как плачет ваша мама.
- Я больше не буду. Простите, - со слезами в голосе произнес Патрик.
- Прощение не исключает наказания. Будете стоять здесь, в центре гостиной, ровно два часа. В это время подумайте, как мы с вашей мамой волновались из-за вашего легкомысленного поступка.
Через час во дворец приехала Флора. Она застала Эмму в гостиной за вышиванием, а Патрик стоял в центре комнаты.
- Добрый вечер, тетя! - радостно приветствовал тетку принц.
- Здравствуй, радость моя! - Флора подошла к племяннику и поцеловала его.
- Здравствуй, сестрица! Как у тебя дела? - спросила она у Эммы.
- Вот такие у нас дела, - Эмма со вздохом указала на сына.
- Патрик, а что вы стоите посреди комнаты? - удивленно спросила Флора племянника.
- Я наказан, тетушка.
- За что, милый мой?
- За то, что спрятался без разрешения, - со вздохом ответил принц.
- И за это надо так строго наказывать? - Флора взглянула на сестру с удивлением.
- Ты не знаешь, что тут произошло. Патрик сбежал из дворца, обманув при этом няню, спрятался в нише за плющом, а когда услышал, что его зовут, не сразу вышел. Я уже думала, что с ним случилось несчастье.
- Сестра, но ведь племяннику всего четыре года, он не понимает, как вы сильно волнуетесь из-за него. Зачем же вы так строги?
- Я думаю, что после этого случая Патрик поймет многое, и в следующий раз, если пожелает устроить нечто подобное, задумается о чувствах своих родителей.
К приходу Флоры Патрик простоял уже час. Через пятнадцать минут мальчик почувствовал сильнейшую усталость, но и не подумал жаловаться, несмотря на то, что голова кружилась, а в глазах временами темнело. Эмма заметила, что сын устал, но она надеялась, что у принца хватит сил отстоять два часа. Когда до истечения срока осталось минут десять, Патрик вдруг тихо опустился на пол. Няня подбежала к принцу, взяла его на руки, и отнесла на диван к матери. Королева обняла сына за плечи и внимательно посмотрела ему в глаза.
- Мама, что случилось? - прошептал Патрик.
- Ничего страшного. Тебе стало дурно, но это сейчас пройдет, - ласково успокаивала Эмма сына.
- Я больше не могу стоять.
- Больше и не надо, сынок. Адела, отнесите принца в его комнату.
- Няня, прости меня, ты ведь тоже волновалась, - сказал Патрик, когда Адела взяла его на руки. - Я совсем не подумал, что и тебе достанется… за то, что убежал от тебя…
Вскоре после ухода Аделы в гостиную вошла Оттилия. Взглянув на сестру, она заметила, что Эмма недавно плакала.
- Что случилось, ваше величество? - чуть иронично спросила Оттилия. Эмма не ответила.
- Все понятно, расстраиваешься из-за Патрика. Он не заслуживает твоих слез, сестрица. Его надо жестко наказывать, а не баловать, как это делаешь ты.
- Оттилия, что ты говоришь? - возразила Флора. - Разве ты не знаешь, что Патрик отстоял здесь целых два часа? Это слишком жестокое наказание для такого маленького мальчика. Он чуть было не потерял сознания. Эмма, прости, но ты слишком жестока. Ты же сама плачешь, тебе жалко сына, и все же ты продолжаешь слишком строго наказывать ребенка. Разве так можно?
- Можно, - твердо ответила Эмма. И даже нужно. Я, как ты говоришь, строго воспитываю сына для того, чтобы он вырос хорошим человеком. Если бы Патрик сейчас не простоял два часа, то он и не догадался бы попросить прошения у няни.
- Вот это уже слишком! - вмешалась Оттилия. - Как это можно просить прощения у няни? А уж если говорить о строгости воспитания… - Оттилия иронически усмехнулась, - воспитывать надо строго, я в этом с тобой согласна. Но то, что ты называешь строгостью, я считаю недопустимой мягкостью. Принц заслужил наказание. Его надо было выпороть, затем оставить без обеда, и до конца дня запереть в темной комнате. А ты заставила Патрика стоять на месте каких-то два часа. Это не наказание.
- Оттилия, ты что говоришь? Я не могу выпороть наследника престола. Это слишком унизительно. Я могла слегка нашлепать сына, когда ему был один год, и Патрик не понимал, что он - наследник престола, принц абидонский. Но сейчас все должны относиться к принцу с уважением. Я считаю, для того, чтобы человек научился уважать других, надо уважать и его самого. Что касается того, чтоб оставить принца без обеда - так это Патрик сочтет за подарок - у него очень плохой аппетит. Мальчик всегда с трудом кушает. А запирать ребенка в темной комнате вообще нельзя, - это может вызвать психическое расстройство. Доктор советует беречь Патрика от нервных потрясений, - ты же знаешь, что от страха он теряет голос.
- Сестрица, а ты не задумывалась, что доктор говорит тебе то, что ты желаешь услышать? Я знаю, что Патрик боится темноты, но, по-моему, его наоборот надо запереть в темной комнате для того чтобы привыкал к темноте.
- И чтобы он потерял голос? - спросила Эмма.
- Оттилия, ты сошло с ума! - воскликнула Флора. - Слава Богу, что у тебя нет детей, а то ты их превратила бы в калек.
- Лучше остаться бездетной, чем быть несчастной матерью такой дочери, как Альбина, - ледяным тоном произнесла Оттилия, и с оскорбленным видом вышла из комнаты.
- Вот так всегда, - устало сказала Эмма. - Ты, Флора, говоришь, что я слишком строга к сыну, Оттилия напротив, считает, что я его слишком балую. К счастью, его величество меня понимает.
- Сестра, я, конечно, могу быть неправа, но мне кажется, что вы отнимаете у Патрика детство. Мальчик ведет себя как взрослый, он никогда не был таким непосредственным, как все дети. Едва Патрик научился ходить, вы стали обучать его хорошим манерам, и только он стал говорить, вы сразу же объяснили ему, что к взрослым надо обращаться на «вы». Вот когда моя Альбина начала разговаривать, я не стала сразу учить ее правилам хорошего тона: это же такое счастье, что девочка произнесла первые слова, так пусть разговаривает, как хочет! - сказала Флора.
- Но сейчас, сестра, ты жалуешься, что стало трудно воспитывать Альбину. Недавно ты сказала, что девочка ни с кем не желает здороваться. Я думаю, если бы ты сразу не запустила ее воспитание, то сейчас не было бы проблем.
- Может ты и права, - со вздохом ответила Флора. Но я думаю, Альбина подрастет, и научится вести себя прилично. Надеюсь, ты не хочешь сказать, как Оттилия, что я несчастная мать…
- Ради Бога, сестра! Кого ты слушаешь! Не обращай внимания на слова Оттилии, - она и Патрика считает малолетним бандитом!
Королева, успокаивая взволнованную словами Оттилии Флору, в глубине души понимала, что Оттилия несколько права относительно Альбины. Конечно, Флору нельзя было назвать «несчастной матерью невоспитанной дочери», но она и в самом деле избаловала Альбину так, что девочка почти не понимала значения слова «нет». Результатом плохого воспитания стала прошлогодняя драка с принцем, после чего Флора решила не брать больше Альбину во дворец, до тех пор, пока девочка не подрастет и не научится вести себя хорошо. Каждый раз, когда Флора отправлялась во дворец, Альбина с ревом умоляла мама взять ее с собой, обещая вести себя хорошо, и больше не драться с кузеном, но Флора не верила обещаниям дочери: за последний год Альбина не научилась вести себя лучше, - скорее наоборот, девочка, по выражению Теодора, «стала превращаться в сорвиголову».
Зато Патрик за прошедший год сильно повзрослел, и вел себя почти как взрослый, усвоив величественную осанку и манеры своего отца. Король и королева всегда разговаривали с сыном как с взрослым человеком, никогда не сюсюкаясь, как это делают иные родители. Благодаря такому воспитанию Патрик был не по-детски серьезным, и по этой причине Флора решила, что у мальчика отняли детство. Неправильным казалось Флоре и то, что принца начали рано обучать грамоте. В три года Патрик уже знал все буквы, а в четыре года учился читать по азбуке, правда, читал он не всегда с охотой. Но все замечали, что интеллект принца был как у шести-семи летнего, а вовсе не четырехлетнего ребенка. Кузина принца, будучи смышленой от природы, в силу своего упрямого характера и плохого воспитания упорно не желала учиться, и до сих пор не знала ни одной буквы. Флора пыталась заставить Альбину выучить алфавит, но девочка нарочно старалась не смотреть на буквы, начинала баловаться или реветь. В конце концов, Флора решила - будь что будет, - может, когда Альбина подрастет, то поймет, что надо учиться. «Может статься, я и в самом деле неправильно воспитываю дочь, - думала Флора, и мне надо быть строже. Но смогу ли я быть так же строга к Альбине, как Эмма к Патрику? Да у меня духа не хватит! Вероятно, сестра права, строго воспитывая сына - благодаря ее усилиям Патрик такой необыкновенный ребенок!» Флора обожала своего племянника, и даже не могла представить, как сильно ненавидят принца Оттилия и канцлер.
Через несколько дней у принца снова были неприятности, но в этот раз он провинился только тем, что вызывал неприязнь у канцлера.
Сидя в своей комнате, Оттилия услышала детский смех, крики и топот в коридоре. С раздражением она встала, открыла дверь и вышла в коридор. В просторном коридоре шумели дети слуг, - пять или шесть малолетних сорванцов, ровесников принца.
Пробежав мимо Оттилии и не заметив ее, эта веселая компания дружно повалилась на пол в конце коридора, визжа и заливаясь смехом.
- А ну, тише! Кто вам позволил?! Пошли прочь! Я кому сказала?! Немедленно убирайтесь! - громко и зло закричала Оттилия.
- Тетушка! Почему вы кричите на моих друзей? - услышала она голос принца, который сейчас звучал очень властно. К своему ужасу, среди детворы низшего сословия Оттилия увидела принца Патрика. Вслед за детьми из конца коридора поспешила Адела, которая так боялась Оттилию, что временами теряла дар речи в ее присутствии. Оттилия презирала молодую женщину, и демонстративно игнорировала ее, потому и сейчас она вскользь взглянула на Аделу, как будто не заметив няни принца.
- Ваше высочество! Кто позволил вам играть с детьми слуг? - спросила Оттилия принца.
- Мой отец, сударыня, - при этих словах Патрик с вызовом посмотрел на тетку.
- Король? - с иронией спросила Оттилия. - Так я и думала. Несмотря на то, что его величество вам разрешил, вы, Патрик, должны были, как следует подумать, прилично ли принцу играть с детьми простолюдинов и тем более называть их друзьями - они вам не ровня!
Немного подумав, Патрик ответил:
- В этом нет ничего плохого, иначе отец не разрешил бы мне с ними дружить.
- Будь по-вашему, ваше высочество, - с ядовитой злой улыбкой ответила Оттилия, и в гневе громко хлопнула дверью своей комнаты.
- Ваше высочество, вам не следует здесь играть, - дрожащим от испуга голосом произнесла Адела.
- Идем отсюда! - с этими словами Патрик повел друзей в коридор на первом этаже.
Но спокойно поиграть в этот день детям не было суждено. Из библиотеки вышел канцлер, и ледяным взглядом молча уставился на детей. Почему-то этого хладнокровного человека дети испугались больше, чем истерично кричавшую тетку принца. Заметив канцлера, дети замолчали и перестали играть, в испуге глядя молчавшего невысокого человека с наводящим ужас взглядом. Нечего и говорить, что робкая Адела поддалась общему настроению.
Помолчав с минуту, канцлер подозвал принца:
- Ваше высочество!
Патрик вышел вперед.
- Кто вам разрешил общение с чернью?
- Мой отец.
- Не лгите, Патрик! - возразил канцлер. Говорил он спокойным тоном, но в этом было что-то зловещее.
- Я не лгу, - возразил принц.
- В том-то и дело, что лжете. Его величество не мог позволить вам подобного безрассудства. Общение с чернью несовместимо с вашим титулом принца.
- Но я не лгу! - возмутился Патрик. - Отец вправду разрешил мне!
- Вот как? - не скрывая недоверия, спросил канцлер. - В таком случае, я считаю нужным получить подтверждение сего разрешения из уст самого короля. Вы согласны, ваше высочество?
Патрик, ничего не ответив канцлеру, обернулся к своим испуганным друзьям, и повелительным тоном сказал им:
- Ждите меня здесь. Я скоро приду.
После этого канцлер повел Патрика в кабинет короля. Адела, не говоря ни слова, пошла вслед за ними.
Анри II с удивлением взглянул на Патрика, вошедшего в кабинет вместе с канцлером.
- Что случилось? - спросил он.
- Ваше величество, его высочество Патрик утверждает, что вы позволили ему общаться с детьми слуг. Ведь это так, Патрик? - канцлер с иронией взглянул на принца.
- Ваше величество, скажите, что вы разрешили. Он мне не верит, - устало произнес Патрик.
- Канцлер, можете не беспокоиться, я действительно позволил принцу играть с детьми слуг. С вашей стороны оскорбительно не верить словам принца.
- Простите, ваше высочество, - церемонно извинился канцлер.
- Пожалуйста. Ваше величество, я могу удалиться? - спросил Патрик отца.
- Вы можете быть свободны, - ответил Анри.
После того, как Патрик вышел, король гневно посмотрел на канцлера:
- В чем дело, канцлер? Вы знаете, что Патрик не умеет лгать. Зачем вам понадобился этот спектакль?
- Простите, если разгневал вас, ваше величество, но я не мог поверить, что вы поступаете так неосмотрительно. Позволить принцу играть с чернью - унизительно для королевской семьи.
- Ничего унизительного не вижу. Я тоже в детстве дружил с детьми слуг. Как видите, ничего страшного со мной не случилось.
- Ваше величество, но это же плебеи, а ваш сын общается с ними как с равными себе. Он совершенно не понимает разницы в их и своем положении. Его высочество не замечает, что между ним, и его, как он говорит, друзьями, лежит пропасть. К тому же принц может перенять дурные манеры простолюдинов.
- Патрик слишком благоразумен, чтобы перенимать дурные манеры. В отношении правил этикета он всегда строг к себе и окружающим. Если Патрик и научится чему-либо дурному, то стоит только ему объяснить, что его поведение неприлично, и принц перестанет вести себя неподобающим образом. Что касается того, что Патрик считает детей слуг равными себе… Как вам объяснить, канцлер?.. Ваши взгляды на народ кажутся мне несколько устаревшими: делить людей на сословия в наше время недопустимо. Вы, канцлер, часто называете чернью людей в нравственном отношении значительно превосходящих вас. Человек должен цениться, прежде всего, за его личностные качества, а не за сословную принадлежность. Нелепо выглядит пренебрежительное отношение к порядочному и честному человеку из так называемого «низшего сословия» и восхищение подлецом только за то, что у него двадцать поколений знатных предков.
- Ваше величество, вы человек передовых взглядов. Слишком передовых, я бы сказал. Немногие рассуждают так же, как вы. Большая часть общества не поймет дружбы принца с простым народом.
- Вы забываете, канцлер, что король, глава государства, должен придерживаться самых передовых взглядов. Своим поведением я должен подавать пример своим подданным, и если сначала мои взгляды покажутся большинству странными, то со временем все станут их разделять. Я разрешаю Патрику дружить с детьми простых людей, ибо считаю, что принц и наследник престола, - будущий король, - должен знать свой народ. Все начнется с детской дружбы - Патрик уже сейчас понимает, что друзья ничем не хуже его. В дальнейшем мне не придется разъяснять сыну мою точку зрения так же долго, как вам. Патрик придет к тем же выводам, что и я, и будет уважать свой народ. Меня только удивляет, что при вашем блестящем образовании вы не знаете, что презрение к народу может стоить королю короны и, в конечном счете, жизни. Неужели вы плохо учили мировую историю? Во всяком случае, исторические события в большинстве государств должны убедить вас в правильности моих действий.
- Простите, ваше величество. Вы - мудрейший из монархов, а я - недалекий старомодный человек. Я часто ошибаюсь, но вместе с тем изо всех сил стараюсь ради процветания страны. Незадолго до того, как я застал принца в неподходящей компании, - простите, как мне показалось, неподходящей, хорошо, что в этом я ошибся, так вот, незадолго до этого я размышлял о внутренней политике государства, и как ни странно, о культуре. Культура тесно связана с внутренней политикой страны, и в отдельных случаях, со спокойствием государства.
- Канцлер, выражайтесь проще, и говорите по существу. В чем дело?
- Простите, ваше величество, но мне кажется, надо ввести запрет на выступления бродячих актеров. Вы изволили разрешить сомнительный, на мой взгляд, спектакль Жан-Жака Веснушки, лично одобрив его. Пусть в этом вы абсолютно правы, но по стране колесят сотни бродячих актеров, и вы не сможете увидеть все их спектакли, и вынести по этому поводу ваше решение. А что могут играть эти фигляры? Далеко не все их спектакли безобидны, во многих присутствует клевета на ваше величество, неуважение к законам государства, оскорбление представителей старинных дворянских семейств, пропаганда неравных браков и безрассудной любви, заставляющие совершать глупости… Я мог бы долго перечислять, ваше величество, поверьте мне, вред этих спектаклей на души людей неоспорим, и лучше всего запретить их. Вы недавно отдали приказ построить на месте развалившейся старой ратуши театр. Там будет постоянная труппа, и все спектакли вы сможете увидеть и при надобности, запретить несоответствующие законам и понятиям нравственности. Но во всех концах страны бродячие актеры могут показывать нечто, возмущающее спокойствие, а этого не должно быть. Посему я прошу вас, - будьте благоразумны, запретите самодеятельность!
- Быть может, вы еще попросите возродить инквизицию, канцлер? - насмешливо спросил король. - Сейчас вы упомянули о государственном театре, ярым противником строительства которого вы были совсем недавно?
- Я ошибался, ваше величество…
- И ошибаетесь очень часто, - жестко сказал Анри II. - Сегодня хотите запретить спектакли бродячих актеров, а что понадобиться запретить завтра? Музыку, живопись? Литературу, поэзию? От вас можно ожидать чего угодно. Скоро вы захотите запретить всем говорить и дышать. Я бы посоветовал вам проявлять меньше инициативы, и выполнять только мои распоряжения. Вам все понятно?
- Рад служить вашему величеству, - канцлер низко поклонился.
- Можете быть свободны.
Канцлер вышел из кабинета короля с деланой подобострастной улыбкой. Но по мере того, как он приближался к своему кабинету, улыбка превращалась в злобную гримасу.
- Выполнять только его распоряжения! - зло прошептал канцлер, захлопнув за собой дверь. - Позволяет фиглярам делать все, что угодно, а меня выставляет сумасшедшим! «Захотите запретить всем говорить и дышать!» - чуть слышно прошипел граф Давиль, передразнивая короля. - И запрещу! - голос канцлера внезапно стал властным и твердым. - Если мне будет позволено, то запрещу и говорить, и дышать! Этот день когда ни будь настанет, клянусь честью! Мне нужна власть, и я привык добиваться поставленной цели!
К сожалению, это предположение артистов оказалось верным. В этот час канцлер сидел в своем кабинете с перекошенным от злости лицом, и остановившимся взглядом. Казалось, что графа внезапно парализовало, и таким он останется навсегда.
- Мерзкий щенок! Выродок безумного короля! - еле слышно шептал канцлер. - И папаша его - изувер, - получает удовольствие, когда скоморохи издеваются над порядочными людьми! Разве мог бы так поступить настоящий король? Такой король, какие бывали в прежние времена? За подобный спектакль в старину могли и четвертовать!.. Если отец таков, то каким же королем будет его наследник? Станет оскорблять всех, обзывая последними словами?
Внезапно канцлер вспомнил, что Патрик от сильного испуга на время теряет голос.
- Негодный мальчишка, чтоб ему от страха онеметь на всю жизнь! Может, надо нарочно его напугать посильнее? Но как это сделать? Клянусь честью, если я найду способ испугать этого гаденыша, проклятый мальчишка замолчит навсегда!
На другой день Патрик внезапно исчез. За пять минут до этого принц позвал свою няню посмотреть, как играют котята. Адела подошла поближе к кошке с котятами, Патрик остановился чуть позади нее. Когда через несколько минут Адела оглянулась, принца уже не было в комнате.
Решив сначала, что Патрик спрятался, няня обыскала всю комнату, но не нашла ребенка. Она осмотрела и соседнюю комнату, но и там принца не было. После двадцати минут безуспешных поисков Адела подняла тревогу, и вскоре все - и слуги, и вельможи искали Патрика. Кто-то сказал, что десять или пятнадцать минут назад видел, как Патрик выбежал во двор. Поиски начались во дворе и в парке.
Король с королевой были не на шутку встревожены. Эмма начала плакать, - она боялась, что с сыном случилось несчастье, и Анри разделял ее опасения. Доволен был только канцлер: «Надеюсь, что проклятый мальчишка свалился в колодец», - злорадно думал он. Оттилия полностью разделяла чувства мужа, изображая при этом волнение за племянника.
Патрик, выбежав во двор из бокового выхода, спрятался в нише в стене замка, которую почти полностью закрыли собой молодые побеги хмеля. Первый раз в жизни принц почувствовал, что хочет побыть в одиночестве, без присмотра няни. Он нашел единственный верный способ это сделать, так как в своем возрасте еще не имел права приказать няне оставить его одного. В нише было тихо, лучи солнца проникали между листьями плюща. Белые камни стены, зеленый плющ и кусочек неба над головой - и не единой души рядом, - Патрик не мог понять, почему ему это так нравится. Быть может, он сейчас внимательно прислушается, и эти зеленые листья расскажут ему о себе…
Но тут мысли принца прервали крики слуг:
- Ваше высочество! Ваше высочество! Отзовитесь, пожалуйста!
«Не хочу выходить! - подумал Патрик. - Не выйду отсюда, пока не надоест!».
Так прошло пятнадцать минут. Мимо ниши шел барон Дени, взволнованно разговаривая со своим слугой:
- Неужели с принцем случилось несчастье? Боже мой, а вдруг его похитили?! Но кто мог? Ее величество тогда с ума сойдет!
- Господин барон! Я здесь! - воскликнул Патрик, выходя из своего укрытия.
- Ваше высочество! Слава Богу! - Дени обнял принца. - Идемте скорее во дворец, ваша матушка плачет. Зачем вы спрятались?
- Не знаю…
Увидав барона, возвращавшегося вместе с принцем, канцлер почувствовал досаду и разочарование.
Вернувшись во дворец, Патрик бросился к плачущей матери.
- Мама, простите, я больше не буду! Не плачьте, прошу вас! - закричал он.
- Патрик, где вы были? - строго спросил принца отец.
- В нише, где плющ… Простите меня, ваше величество…
- Но зачем вы туда спрятались? - спросила Эмма.
- Я хотел быть один, - ответил принц.
- Но вы могли остаться один у себя в комнате, попросив всех уйти, - сказала Эмма.
- Вы бы не разрешили… Няня все равно должна следить за мной.
На эти слова родители ничего не смогли возразить.
- Вы слышали, как вас звали? - спросил король.
- Да…
- Так почему же вы сразу не вышли?
- Не знаю… Простите меня…
- Вы понимаете, что мы сильно испугались за вас? А вы в это время спокойно сидели в нише, не зная, как плачет ваша мама.
- Я больше не буду. Простите, - со слезами в голосе произнес Патрик.
- Прощение не исключает наказания. Будете стоять здесь, в центре гостиной, ровно два часа. В это время подумайте, как мы с вашей мамой волновались из-за вашего легкомысленного поступка.
Через час во дворец приехала Флора. Она застала Эмму в гостиной за вышиванием, а Патрик стоял в центре комнаты.
- Добрый вечер, тетя! - радостно приветствовал тетку принц.
- Здравствуй, радость моя! - Флора подошла к племяннику и поцеловала его.
- Здравствуй, сестрица! Как у тебя дела? - спросила она у Эммы.
- Вот такие у нас дела, - Эмма со вздохом указала на сына.
- Патрик, а что вы стоите посреди комнаты? - удивленно спросила Флора племянника.
- Я наказан, тетушка.
- За что, милый мой?
- За то, что спрятался без разрешения, - со вздохом ответил принц.
- И за это надо так строго наказывать? - Флора взглянула на сестру с удивлением.
- Ты не знаешь, что тут произошло. Патрик сбежал из дворца, обманув при этом няню, спрятался в нише за плющом, а когда услышал, что его зовут, не сразу вышел. Я уже думала, что с ним случилось несчастье.
- Сестра, но ведь племяннику всего четыре года, он не понимает, как вы сильно волнуетесь из-за него. Зачем же вы так строги?
- Я думаю, что после этого случая Патрик поймет многое, и в следующий раз, если пожелает устроить нечто подобное, задумается о чувствах своих родителей.
К приходу Флоры Патрик простоял уже час. Через пятнадцать минут мальчик почувствовал сильнейшую усталость, но и не подумал жаловаться, несмотря на то, что голова кружилась, а в глазах временами темнело. Эмма заметила, что сын устал, но она надеялась, что у принца хватит сил отстоять два часа. Когда до истечения срока осталось минут десять, Патрик вдруг тихо опустился на пол. Няня подбежала к принцу, взяла его на руки, и отнесла на диван к матери. Королева обняла сына за плечи и внимательно посмотрела ему в глаза.
- Мама, что случилось? - прошептал Патрик.
- Ничего страшного. Тебе стало дурно, но это сейчас пройдет, - ласково успокаивала Эмма сына.
- Я больше не могу стоять.
- Больше и не надо, сынок. Адела, отнесите принца в его комнату.
- Няня, прости меня, ты ведь тоже волновалась, - сказал Патрик, когда Адела взяла его на руки. - Я совсем не подумал, что и тебе достанется… за то, что убежал от тебя…
Вскоре после ухода Аделы в гостиную вошла Оттилия. Взглянув на сестру, она заметила, что Эмма недавно плакала.
- Что случилось, ваше величество? - чуть иронично спросила Оттилия. Эмма не ответила.
- Все понятно, расстраиваешься из-за Патрика. Он не заслуживает твоих слез, сестрица. Его надо жестко наказывать, а не баловать, как это делаешь ты.
- Оттилия, что ты говоришь? - возразила Флора. - Разве ты не знаешь, что Патрик отстоял здесь целых два часа? Это слишком жестокое наказание для такого маленького мальчика. Он чуть было не потерял сознания. Эмма, прости, но ты слишком жестока. Ты же сама плачешь, тебе жалко сына, и все же ты продолжаешь слишком строго наказывать ребенка. Разве так можно?
- Можно, - твердо ответила Эмма. И даже нужно. Я, как ты говоришь, строго воспитываю сына для того, чтобы он вырос хорошим человеком. Если бы Патрик сейчас не простоял два часа, то он и не догадался бы попросить прошения у няни.
- Вот это уже слишком! - вмешалась Оттилия. - Как это можно просить прощения у няни? А уж если говорить о строгости воспитания… - Оттилия иронически усмехнулась, - воспитывать надо строго, я в этом с тобой согласна. Но то, что ты называешь строгостью, я считаю недопустимой мягкостью. Принц заслужил наказание. Его надо было выпороть, затем оставить без обеда, и до конца дня запереть в темной комнате. А ты заставила Патрика стоять на месте каких-то два часа. Это не наказание.
- Оттилия, ты что говоришь? Я не могу выпороть наследника престола. Это слишком унизительно. Я могла слегка нашлепать сына, когда ему был один год, и Патрик не понимал, что он - наследник престола, принц абидонский. Но сейчас все должны относиться к принцу с уважением. Я считаю, для того, чтобы человек научился уважать других, надо уважать и его самого. Что касается того, чтоб оставить принца без обеда - так это Патрик сочтет за подарок - у него очень плохой аппетит. Мальчик всегда с трудом кушает. А запирать ребенка в темной комнате вообще нельзя, - это может вызвать психическое расстройство. Доктор советует беречь Патрика от нервных потрясений, - ты же знаешь, что от страха он теряет голос.
- Сестрица, а ты не задумывалась, что доктор говорит тебе то, что ты желаешь услышать? Я знаю, что Патрик боится темноты, но, по-моему, его наоборот надо запереть в темной комнате для того чтобы привыкал к темноте.
- И чтобы он потерял голос? - спросила Эмма.
- Оттилия, ты сошло с ума! - воскликнула Флора. - Слава Богу, что у тебя нет детей, а то ты их превратила бы в калек.
- Лучше остаться бездетной, чем быть несчастной матерью такой дочери, как Альбина, - ледяным тоном произнесла Оттилия, и с оскорбленным видом вышла из комнаты.
- Вот так всегда, - устало сказала Эмма. - Ты, Флора, говоришь, что я слишком строга к сыну, Оттилия напротив, считает, что я его слишком балую. К счастью, его величество меня понимает.
- Сестра, я, конечно, могу быть неправа, но мне кажется, что вы отнимаете у Патрика детство. Мальчик ведет себя как взрослый, он никогда не был таким непосредственным, как все дети. Едва Патрик научился ходить, вы стали обучать его хорошим манерам, и только он стал говорить, вы сразу же объяснили ему, что к взрослым надо обращаться на «вы». Вот когда моя Альбина начала разговаривать, я не стала сразу учить ее правилам хорошего тона: это же такое счастье, что девочка произнесла первые слова, так пусть разговаривает, как хочет! - сказала Флора.
- Но сейчас, сестра, ты жалуешься, что стало трудно воспитывать Альбину. Недавно ты сказала, что девочка ни с кем не желает здороваться. Я думаю, если бы ты сразу не запустила ее воспитание, то сейчас не было бы проблем.
- Может ты и права, - со вздохом ответила Флора. Но я думаю, Альбина подрастет, и научится вести себя прилично. Надеюсь, ты не хочешь сказать, как Оттилия, что я несчастная мать…
- Ради Бога, сестра! Кого ты слушаешь! Не обращай внимания на слова Оттилии, - она и Патрика считает малолетним бандитом!
Королева, успокаивая взволнованную словами Оттилии Флору, в глубине души понимала, что Оттилия несколько права относительно Альбины. Конечно, Флору нельзя было назвать «несчастной матерью невоспитанной дочери», но она и в самом деле избаловала Альбину так, что девочка почти не понимала значения слова «нет». Результатом плохого воспитания стала прошлогодняя драка с принцем, после чего Флора решила не брать больше Альбину во дворец, до тех пор, пока девочка не подрастет и не научится вести себя хорошо. Каждый раз, когда Флора отправлялась во дворец, Альбина с ревом умоляла мама взять ее с собой, обещая вести себя хорошо, и больше не драться с кузеном, но Флора не верила обещаниям дочери: за последний год Альбина не научилась вести себя лучше, - скорее наоборот, девочка, по выражению Теодора, «стала превращаться в сорвиголову».
Зато Патрик за прошедший год сильно повзрослел, и вел себя почти как взрослый, усвоив величественную осанку и манеры своего отца. Король и королева всегда разговаривали с сыном как с взрослым человеком, никогда не сюсюкаясь, как это делают иные родители. Благодаря такому воспитанию Патрик был не по-детски серьезным, и по этой причине Флора решила, что у мальчика отняли детство. Неправильным казалось Флоре и то, что принца начали рано обучать грамоте. В три года Патрик уже знал все буквы, а в четыре года учился читать по азбуке, правда, читал он не всегда с охотой. Но все замечали, что интеллект принца был как у шести-семи летнего, а вовсе не четырехлетнего ребенка. Кузина принца, будучи смышленой от природы, в силу своего упрямого характера и плохого воспитания упорно не желала учиться, и до сих пор не знала ни одной буквы. Флора пыталась заставить Альбину выучить алфавит, но девочка нарочно старалась не смотреть на буквы, начинала баловаться или реветь. В конце концов, Флора решила - будь что будет, - может, когда Альбина подрастет, то поймет, что надо учиться. «Может статься, я и в самом деле неправильно воспитываю дочь, - думала Флора, и мне надо быть строже. Но смогу ли я быть так же строга к Альбине, как Эмма к Патрику? Да у меня духа не хватит! Вероятно, сестра права, строго воспитывая сына - благодаря ее усилиям Патрик такой необыкновенный ребенок!» Флора обожала своего племянника, и даже не могла представить, как сильно ненавидят принца Оттилия и канцлер.
Через несколько дней у принца снова были неприятности, но в этот раз он провинился только тем, что вызывал неприязнь у канцлера.
Сидя в своей комнате, Оттилия услышала детский смех, крики и топот в коридоре. С раздражением она встала, открыла дверь и вышла в коридор. В просторном коридоре шумели дети слуг, - пять или шесть малолетних сорванцов, ровесников принца.
Пробежав мимо Оттилии и не заметив ее, эта веселая компания дружно повалилась на пол в конце коридора, визжа и заливаясь смехом.
- А ну, тише! Кто вам позволил?! Пошли прочь! Я кому сказала?! Немедленно убирайтесь! - громко и зло закричала Оттилия.
- Тетушка! Почему вы кричите на моих друзей? - услышала она голос принца, который сейчас звучал очень властно. К своему ужасу, среди детворы низшего сословия Оттилия увидела принца Патрика. Вслед за детьми из конца коридора поспешила Адела, которая так боялась Оттилию, что временами теряла дар речи в ее присутствии. Оттилия презирала молодую женщину, и демонстративно игнорировала ее, потому и сейчас она вскользь взглянула на Аделу, как будто не заметив няни принца.
- Ваше высочество! Кто позволил вам играть с детьми слуг? - спросила Оттилия принца.
- Мой отец, сударыня, - при этих словах Патрик с вызовом посмотрел на тетку.
- Король? - с иронией спросила Оттилия. - Так я и думала. Несмотря на то, что его величество вам разрешил, вы, Патрик, должны были, как следует подумать, прилично ли принцу играть с детьми простолюдинов и тем более называть их друзьями - они вам не ровня!
Немного подумав, Патрик ответил:
- В этом нет ничего плохого, иначе отец не разрешил бы мне с ними дружить.
- Будь по-вашему, ваше высочество, - с ядовитой злой улыбкой ответила Оттилия, и в гневе громко хлопнула дверью своей комнаты.
- Ваше высочество, вам не следует здесь играть, - дрожащим от испуга голосом произнесла Адела.
- Идем отсюда! - с этими словами Патрик повел друзей в коридор на первом этаже.
Но спокойно поиграть в этот день детям не было суждено. Из библиотеки вышел канцлер, и ледяным взглядом молча уставился на детей. Почему-то этого хладнокровного человека дети испугались больше, чем истерично кричавшую тетку принца. Заметив канцлера, дети замолчали и перестали играть, в испуге глядя молчавшего невысокого человека с наводящим ужас взглядом. Нечего и говорить, что робкая Адела поддалась общему настроению.
Помолчав с минуту, канцлер подозвал принца:
- Ваше высочество!
Патрик вышел вперед.
- Кто вам разрешил общение с чернью?
- Мой отец.
- Не лгите, Патрик! - возразил канцлер. Говорил он спокойным тоном, но в этом было что-то зловещее.
- Я не лгу, - возразил принц.
- В том-то и дело, что лжете. Его величество не мог позволить вам подобного безрассудства. Общение с чернью несовместимо с вашим титулом принца.
- Но я не лгу! - возмутился Патрик. - Отец вправду разрешил мне!
- Вот как? - не скрывая недоверия, спросил канцлер. - В таком случае, я считаю нужным получить подтверждение сего разрешения из уст самого короля. Вы согласны, ваше высочество?
Патрик, ничего не ответив канцлеру, обернулся к своим испуганным друзьям, и повелительным тоном сказал им:
- Ждите меня здесь. Я скоро приду.
После этого канцлер повел Патрика в кабинет короля. Адела, не говоря ни слова, пошла вслед за ними.
Анри II с удивлением взглянул на Патрика, вошедшего в кабинет вместе с канцлером.
- Что случилось? - спросил он.
- Ваше величество, его высочество Патрик утверждает, что вы позволили ему общаться с детьми слуг. Ведь это так, Патрик? - канцлер с иронией взглянул на принца.
- Ваше величество, скажите, что вы разрешили. Он мне не верит, - устало произнес Патрик.
- Канцлер, можете не беспокоиться, я действительно позволил принцу играть с детьми слуг. С вашей стороны оскорбительно не верить словам принца.
- Простите, ваше высочество, - церемонно извинился канцлер.
- Пожалуйста. Ваше величество, я могу удалиться? - спросил Патрик отца.
- Вы можете быть свободны, - ответил Анри.
После того, как Патрик вышел, король гневно посмотрел на канцлера:
- В чем дело, канцлер? Вы знаете, что Патрик не умеет лгать. Зачем вам понадобился этот спектакль?
- Простите, если разгневал вас, ваше величество, но я не мог поверить, что вы поступаете так неосмотрительно. Позволить принцу играть с чернью - унизительно для королевской семьи.
- Ничего унизительного не вижу. Я тоже в детстве дружил с детьми слуг. Как видите, ничего страшного со мной не случилось.
- Ваше величество, но это же плебеи, а ваш сын общается с ними как с равными себе. Он совершенно не понимает разницы в их и своем положении. Его высочество не замечает, что между ним, и его, как он говорит, друзьями, лежит пропасть. К тому же принц может перенять дурные манеры простолюдинов.
- Патрик слишком благоразумен, чтобы перенимать дурные манеры. В отношении правил этикета он всегда строг к себе и окружающим. Если Патрик и научится чему-либо дурному, то стоит только ему объяснить, что его поведение неприлично, и принц перестанет вести себя неподобающим образом. Что касается того, что Патрик считает детей слуг равными себе… Как вам объяснить, канцлер?.. Ваши взгляды на народ кажутся мне несколько устаревшими: делить людей на сословия в наше время недопустимо. Вы, канцлер, часто называете чернью людей в нравственном отношении значительно превосходящих вас. Человек должен цениться, прежде всего, за его личностные качества, а не за сословную принадлежность. Нелепо выглядит пренебрежительное отношение к порядочному и честному человеку из так называемого «низшего сословия» и восхищение подлецом только за то, что у него двадцать поколений знатных предков.
- Ваше величество, вы человек передовых взглядов. Слишком передовых, я бы сказал. Немногие рассуждают так же, как вы. Большая часть общества не поймет дружбы принца с простым народом.
- Вы забываете, канцлер, что король, глава государства, должен придерживаться самых передовых взглядов. Своим поведением я должен подавать пример своим подданным, и если сначала мои взгляды покажутся большинству странными, то со временем все станут их разделять. Я разрешаю Патрику дружить с детьми простых людей, ибо считаю, что принц и наследник престола, - будущий король, - должен знать свой народ. Все начнется с детской дружбы - Патрик уже сейчас понимает, что друзья ничем не хуже его. В дальнейшем мне не придется разъяснять сыну мою точку зрения так же долго, как вам. Патрик придет к тем же выводам, что и я, и будет уважать свой народ. Меня только удивляет, что при вашем блестящем образовании вы не знаете, что презрение к народу может стоить королю короны и, в конечном счете, жизни. Неужели вы плохо учили мировую историю? Во всяком случае, исторические события в большинстве государств должны убедить вас в правильности моих действий.
- Простите, ваше величество. Вы - мудрейший из монархов, а я - недалекий старомодный человек. Я часто ошибаюсь, но вместе с тем изо всех сил стараюсь ради процветания страны. Незадолго до того, как я застал принца в неподходящей компании, - простите, как мне показалось, неподходящей, хорошо, что в этом я ошибся, так вот, незадолго до этого я размышлял о внутренней политике государства, и как ни странно, о культуре. Культура тесно связана с внутренней политикой страны, и в отдельных случаях, со спокойствием государства.
- Канцлер, выражайтесь проще, и говорите по существу. В чем дело?
- Простите, ваше величество, но мне кажется, надо ввести запрет на выступления бродячих актеров. Вы изволили разрешить сомнительный, на мой взгляд, спектакль Жан-Жака Веснушки, лично одобрив его. Пусть в этом вы абсолютно правы, но по стране колесят сотни бродячих актеров, и вы не сможете увидеть все их спектакли, и вынести по этому поводу ваше решение. А что могут играть эти фигляры? Далеко не все их спектакли безобидны, во многих присутствует клевета на ваше величество, неуважение к законам государства, оскорбление представителей старинных дворянских семейств, пропаганда неравных браков и безрассудной любви, заставляющие совершать глупости… Я мог бы долго перечислять, ваше величество, поверьте мне, вред этих спектаклей на души людей неоспорим, и лучше всего запретить их. Вы недавно отдали приказ построить на месте развалившейся старой ратуши театр. Там будет постоянная труппа, и все спектакли вы сможете увидеть и при надобности, запретить несоответствующие законам и понятиям нравственности. Но во всех концах страны бродячие актеры могут показывать нечто, возмущающее спокойствие, а этого не должно быть. Посему я прошу вас, - будьте благоразумны, запретите самодеятельность!
- Быть может, вы еще попросите возродить инквизицию, канцлер? - насмешливо спросил король. - Сейчас вы упомянули о государственном театре, ярым противником строительства которого вы были совсем недавно?
- Я ошибался, ваше величество…
- И ошибаетесь очень часто, - жестко сказал Анри II. - Сегодня хотите запретить спектакли бродячих актеров, а что понадобиться запретить завтра? Музыку, живопись? Литературу, поэзию? От вас можно ожидать чего угодно. Скоро вы захотите запретить всем говорить и дышать. Я бы посоветовал вам проявлять меньше инициативы, и выполнять только мои распоряжения. Вам все понятно?
- Рад служить вашему величеству, - канцлер низко поклонился.
- Можете быть свободны.
Канцлер вышел из кабинета короля с деланой подобострастной улыбкой. Но по мере того, как он приближался к своему кабинету, улыбка превращалась в злобную гримасу.
- Выполнять только его распоряжения! - зло прошептал канцлер, захлопнув за собой дверь. - Позволяет фиглярам делать все, что угодно, а меня выставляет сумасшедшим! «Захотите запретить всем говорить и дышать!» - чуть слышно прошипел граф Давиль, передразнивая короля. - И запрещу! - голос канцлера внезапно стал властным и твердым. - Если мне будет позволено, то запрещу и говорить, и дышать! Этот день когда ни будь настанет, клянусь честью! Мне нужна власть, и я привык добиваться поставленной цели!