Йаду!
Оригинал взят у just_llallo в Йаду!
В период сложный, когда затворничество кажется единственно действенным средством, чтобы выжить и не убицца апстенку, я крепко усаживаюсь на диван и пережидаю египетскую весну.
Выход из дома равноценен линчеванию моей психики в режиме silent.
Откладывать поход в магазин уже нельзя было, да и бросить мужа одного в походе за провизией на ближайшие десять дней совсем жестоко. Потому что я выяснила, у мужа заболевание шопофобия. И в отличии от шопоголиков он испытывает совершенно обратные чувства в магазинах.
Собрались, выехали. По дороге у меня безмолвный психоз. Я совершенно не представляю, как я умудрилась 7,5 лет тут прожить. У меня не получается найти ни сил, ни объяснения разрухе, что я вижу по дороге.
Да, конечно, сказывается контраст, та самая визуальная часть социального неравенства. Этакое luxury существование в дорогом прикаирском районе не совмещается в моем мозгу с вынужденными выездами за его пределы по делам.
Зеленое, чистое, просторное место, где какбЭ сегригируется мусор по трем красивым мусоркам, что работают от солнечных батарей, хорошие дороги, так же хорошо освещаемые ночью, наличие указателей, не изуродованные белой плесенью дома вызывают какое-то наркотическое привыкание. Выезжая за пределы, ты как будто выбираешься из декораций в настоящую жизнь и с непривычки, или "отвычки" ужасаешься.
Первые годы я учила себя не замечать мусор и много чего еще. Мне удалось. Я ходила в каске пофигизма и не заострялась на том, что египтяне визуально просто очень уродливая нация. Я себе напоминала раз от разу, что они добрые и вообще, как дети. Им надо все-все простить и всему найти объяснения.
А сейчас не могу. Мы только подъехали на парковку и я себе даю команду "Не смотри на людей!"
Я об этом вскоре забываю и, пока закидываю тележку, невольно поднимаю глаза и ужасаюсь.
Но я как во сне, я хочу закричать и не могу. Как рыба хватаю воздух ртом выпучив глаза до предела. Я слов найти не могу, у меня такая ненависть клокочет.
Почему такое уродство? Почему этих уродов просто толпы? Женщины, как жабы, невероятных размеров, руки ноги растопырены не сходятся от жира. Веки, щеки опухшие от обжорства. Разукрашеные размалеванные, как черти. Одеты черт знает во что, словно одевались в темноте в ворованную у цыган одежду второпях. Хочется закричать, чтобы стекла повылетели, бутылки полопались "Что же вы делаете, хватит жрать, отмойтесь, подите к зеркалу, что же вы делаете? На какую скотобойню вы так нажираетесь? Проснитесь! Глядя на вас я не могу проснуться!"
Я может умом тронулась от весенней депрессии. У меня от увиденного все переворачивается от отвращения. Все как в 3D полуреально объемно и мрачно.
Мне так тошно, что народ весь заплывший жиром изучает продукты в тележках друг у друга. Какое-то примитивное животное любопытство. Люди заглядывают, нагибаются, проверяют и спрашивают, где взяли то и это, сколько стоит, вкусно ли. Почему мне не интересно, что у других в тележке, что они едят и где взяли?
Я начинаю думать, что у людей еда стала каким-то божком и что жрать - это способ ей поклоняться.
Все так медленно. Эти размалеванные массы еле передвигаются. У меня словно галлюцинация, пленку, как а старом плейере, на касете зажевало. Протяжный булькающий гул и почти неподвижные массы тел.
Нет, я не торопливый человек, но я передвигаюсь осматриваюсь давая пройти тем, кто идет рядом. В Египте все иначе. Если человек встал на дороге, то все за ним останавливаются. Такая парализация всех из-за одного контуженного.
И если для меня "промедление смерти подобно", то в Египте промедление - это ритм жизни. И я не вписываюсь и не хочу. Не могу я влится в этот ритм, для меня это равноценно последней стадии деградации.
Еще. Очень-очень громко. Я вздрагиваю от египетских окриков друг друга. На расстоянии 10 метров человек орет другому в магазине брать "желтенькую или красненькую", "по пять или по семь?", "ты потрогай, понюхай, ну как?"
Ну, да. Это я тут чужая, со своими представлениями о красоте и этике.
Я пока с этим совсем не справляюсь. Дома просто прячусь. Выход за пределы дома невыносимо гнетет. Моральных сил не хватает, чтобы переварить эту безобразную картинку. Я от злобы даже подумала, может война все исправит? Еды будет дефицит, люди от страха и отчаяния обратят мольбы к Аллаху. И перегорит весь этот жир, и цену еде-воде люди поймут, и умытые в сажда замрут. Мужчинам не до лака для волос будет, однозначно.
Человечество в благах засыпает и теряет связь с реальностью. Выдергивает из сна только внезапное горе.
Мы люди, такими скверными можем быть. Пока сытно - всё пофиг, а грянет гром и мы на колени, в слезы.
Я не знаю, что тут должно случится, чтобы народ перестал жрать, как на убой и заглядывать друг другу в рот. Что может сдернуть с египтян праздность и прекратить ненависть к труду и активности.
Я пока со своим обострением так остро воспринимаю, что буксую и плачу.
Вот пройдет весна и зрение, возможно, пройдет. Я выйду такая вся близорукая из дома, одену каску и не увижу жаб и напомаженных женоподобных мужчиночек.
Главное не сорваться и не покусать никого, потому что прививку от меня еще не изобрели и покусанный умрет от бешенства. Непременно. А еще в предсмертной агонии заговорит по-русски из Достоевского. Будет плакать как я и просить разбудить его. Или ее...
В период сложный, когда затворничество кажется единственно действенным средством, чтобы выжить и не убицца апстенку, я крепко усаживаюсь на диван и пережидаю египетскую весну.
Выход из дома равноценен линчеванию моей психики в режиме silent.
Откладывать поход в магазин уже нельзя было, да и бросить мужа одного в походе за провизией на ближайшие десять дней совсем жестоко. Потому что я выяснила, у мужа заболевание шопофобия. И в отличии от шопоголиков он испытывает совершенно обратные чувства в магазинах.
Собрались, выехали. По дороге у меня безмолвный психоз. Я совершенно не представляю, как я умудрилась 7,5 лет тут прожить. У меня не получается найти ни сил, ни объяснения разрухе, что я вижу по дороге.
Да, конечно, сказывается контраст, та самая визуальная часть социального неравенства. Этакое luxury существование в дорогом прикаирском районе не совмещается в моем мозгу с вынужденными выездами за его пределы по делам.
Зеленое, чистое, просторное место, где какбЭ сегригируется мусор по трем красивым мусоркам, что работают от солнечных батарей, хорошие дороги, так же хорошо освещаемые ночью, наличие указателей, не изуродованные белой плесенью дома вызывают какое-то наркотическое привыкание. Выезжая за пределы, ты как будто выбираешься из декораций в настоящую жизнь и с непривычки, или "отвычки" ужасаешься.
Первые годы я учила себя не замечать мусор и много чего еще. Мне удалось. Я ходила в каске пофигизма и не заострялась на том, что египтяне визуально просто очень уродливая нация. Я себе напоминала раз от разу, что они добрые и вообще, как дети. Им надо все-все простить и всему найти объяснения.
А сейчас не могу. Мы только подъехали на парковку и я себе даю команду "Не смотри на людей!"
Я об этом вскоре забываю и, пока закидываю тележку, невольно поднимаю глаза и ужасаюсь.
Но я как во сне, я хочу закричать и не могу. Как рыба хватаю воздух ртом выпучив глаза до предела. Я слов найти не могу, у меня такая ненависть клокочет.
Почему такое уродство? Почему этих уродов просто толпы? Женщины, как жабы, невероятных размеров, руки ноги растопырены не сходятся от жира. Веки, щеки опухшие от обжорства. Разукрашеные размалеванные, как черти. Одеты черт знает во что, словно одевались в темноте в ворованную у цыган одежду второпях. Хочется закричать, чтобы стекла повылетели, бутылки полопались "Что же вы делаете, хватит жрать, отмойтесь, подите к зеркалу, что же вы делаете? На какую скотобойню вы так нажираетесь? Проснитесь! Глядя на вас я не могу проснуться!"
Я может умом тронулась от весенней депрессии. У меня от увиденного все переворачивается от отвращения. Все как в 3D полуреально объемно и мрачно.
Мне так тошно, что народ весь заплывший жиром изучает продукты в тележках друг у друга. Какое-то примитивное животное любопытство. Люди заглядывают, нагибаются, проверяют и спрашивают, где взяли то и это, сколько стоит, вкусно ли. Почему мне не интересно, что у других в тележке, что они едят и где взяли?
Я начинаю думать, что у людей еда стала каким-то божком и что жрать - это способ ей поклоняться.
Все так медленно. Эти размалеванные массы еле передвигаются. У меня словно галлюцинация, пленку, как а старом плейере, на касете зажевало. Протяжный булькающий гул и почти неподвижные массы тел.
Нет, я не торопливый человек, но я передвигаюсь осматриваюсь давая пройти тем, кто идет рядом. В Египте все иначе. Если человек встал на дороге, то все за ним останавливаются. Такая парализация всех из-за одного контуженного.
И если для меня "промедление смерти подобно", то в Египте промедление - это ритм жизни. И я не вписываюсь и не хочу. Не могу я влится в этот ритм, для меня это равноценно последней стадии деградации.
Еще. Очень-очень громко. Я вздрагиваю от египетских окриков друг друга. На расстоянии 10 метров человек орет другому в магазине брать "желтенькую или красненькую", "по пять или по семь?", "ты потрогай, понюхай, ну как?"
Ну, да. Это я тут чужая, со своими представлениями о красоте и этике.
Я пока с этим совсем не справляюсь. Дома просто прячусь. Выход за пределы дома невыносимо гнетет. Моральных сил не хватает, чтобы переварить эту безобразную картинку. Я от злобы даже подумала, может война все исправит? Еды будет дефицит, люди от страха и отчаяния обратят мольбы к Аллаху. И перегорит весь этот жир, и цену еде-воде люди поймут, и умытые в сажда замрут. Мужчинам не до лака для волос будет, однозначно.
Человечество в благах засыпает и теряет связь с реальностью. Выдергивает из сна только внезапное горе.
Мы люди, такими скверными можем быть. Пока сытно - всё пофиг, а грянет гром и мы на колени, в слезы.
Я не знаю, что тут должно случится, чтобы народ перестал жрать, как на убой и заглядывать друг другу в рот. Что может сдернуть с египтян праздность и прекратить ненависть к труду и активности.
Я пока со своим обострением так остро воспринимаю, что буксую и плачу.
Вот пройдет весна и зрение, возможно, пройдет. Я выйду такая вся близорукая из дома, одену каску и не увижу жаб и напомаженных женоподобных мужчиночек.
Главное не сорваться и не покусать никого, потому что прививку от меня еще не изобрели и покусанный умрет от бешенства. Непременно. А еще в предсмертной агонии заговорит по-русски из Достоевского. Будет плакать как я и просить разбудить его. Или ее...