✾◈☆◎◩
(сорок) Первый свой день рождения я встретил в новой стране, поэтому давайте на минутку серьёзно, о том, как я определяю свой исход для самого себя. Это очень непросто. Есть два наиболее популярных подхода к эмиграции - точнее, подхода к собственным чувствам и мыслям по поводу эмиграции. Один предполагает краеугольным понятие «родины» и подразумевает отъезд временным с категорическим намерением вернуться, потому что вся интеллектуально-душевная сердцевина осталась там. Другой же декларирует сожжение мостов и обретение нового дома в новом месте, потому что в старом ничто уже не держит, и новый дом не просто заменяет собой старый, но и становится твоим новым сущностным наполнением.
Очевидно, что ни одну из этих концепций я никогда не смогу принять, не порвав в клочья душу, совесть и те разделы головного мозга, которые отвечают за этику. Полагаю, здесь я веду речь о вентромедиальной префронтальной коре. Было бы очень обидно порвать её в клочья.
Поэтому для своего исхода я сформулировал и принял концепцию «расширяемого дома». Я не меняю один дом на другой, чего так хотели бы многие двуногие, но я и не выезжаю во временное жильё, которое никогда не смогу назвать домом. Нет. Я достраиваю своему дому новые комнаты.
Возможно, в этом вам почудится привкус латентного имперского сознания, но гоните морок, ибо отнюдь: расширяемый дом полностью противоположен имперскости, его суть интимна. Она основана не на завоевании «новых комнат», а на обучении «новым комнатам», на расширении горизонтов, на умении слушать и понимать. Идеальная ситуация - когда тебе комфортно в любой точке, когда ты можешь назвать домом то место, где находишься в моменте - но не потому что везде всё тебе привычно, как в том месте, где ты родился (вот это было бы очень пошло и по-имперски), но наоборот - потому что ты открыт новым знаниям и прирастаешь новым опытом.
Это сложно, чудовищно сложно, как и всякая попытка выбрать из двух вариантов третий. И это вызов, который мне навязан, а не принят добровольно. Но, как и всякий вызов по Тойнби, он порождает поиски ответа.
И мой ответ сегодня такой.
Очевидно, что ни одну из этих концепций я никогда не смогу принять, не порвав в клочья душу, совесть и те разделы головного мозга, которые отвечают за этику. Полагаю, здесь я веду речь о вентромедиальной префронтальной коре. Было бы очень обидно порвать её в клочья.
Поэтому для своего исхода я сформулировал и принял концепцию «расширяемого дома». Я не меняю один дом на другой, чего так хотели бы многие двуногие, но я и не выезжаю во временное жильё, которое никогда не смогу назвать домом. Нет. Я достраиваю своему дому новые комнаты.
Возможно, в этом вам почудится привкус латентного имперского сознания, но гоните морок, ибо отнюдь: расширяемый дом полностью противоположен имперскости, его суть интимна. Она основана не на завоевании «новых комнат», а на обучении «новым комнатам», на расширении горизонтов, на умении слушать и понимать. Идеальная ситуация - когда тебе комфортно в любой точке, когда ты можешь назвать домом то место, где находишься в моменте - но не потому что везде всё тебе привычно, как в том месте, где ты родился (вот это было бы очень пошло и по-имперски), но наоборот - потому что ты открыт новым знаниям и прирастаешь новым опытом.
Это сложно, чудовищно сложно, как и всякая попытка выбрать из двух вариантов третий. И это вызов, который мне навязан, а не принят добровольно. Но, как и всякий вызов по Тойнби, он порождает поиски ответа.
И мой ответ сегодня такой.