Ночь ясна...
Добрые люди определенно знают, что свергнутое время хранится в чулане ковровой дорожкой будущих дикарей. Пыльные явления и проявления, которые сейчас описываются трагическим голосом определенного формата, не могли существовать ранее ввиду неспособности уловить их тонкий аромат. Теперь это вонь смердящая и каждый знает, где ангелы зимуют.
Политика штука не надежная, но чтобы создать в ней новый дискурс, достаточно толкнуть шар - рассыпанный на части, он станет нитями, которые своими ариаднами, от одного целого протянутся к сотням минотавров, формируя тот самый клубок из понятий, который ждет
Они были нашим все, которые были, которые не были. Иллюзорно мыслить в терминах бессмертия то, что имеет поделочный харкатер. Бесспорно что-то выживет, но душа есть словеса иного формата. Дух есть разделение, плоть не ведает что разум ей говорит. Эти поверхностно наносные явления, стоят поодаль от собственно камня, на котором воздвигнут храм. Но был ли бы храм, не будь камня? Их петры как наши павлы, все полны иоаннитской гордости, врожденной ли, рожденной ли, но бесспорно имевшей место быть.
Постоянно возвращаясь к картинам прошлого, оживляешь смущенные нити, по ним идет ток из нашего в их будущее, что наше прошлое есть, связанные - мы отдаем им то, что позволит протянут связи сквозь пространство, где время пройдет по иной прямой, минуя наш изгиб. Пока мы бредем по своим постулатам и насмешкам разумного по-хрюкивания, ведомые свиньями в маргаритках и попугаями в очках, они уже ждут на новом изгибе поворота. Они свершили свой путь сквозь тьму и вынырнут наново.
Не стал бы говорить о восхищении ими, мерзость наготы их и нежить их плоти не ведает жалости к обезьяньим тушкам, но все же… такое заманчивое ну все же… Ведь когда то они были рабами иных…
Тут ли там ли, книги строят кирпичный заводик - вагончики едут перевозя толстяков. Жирные пальцы хватают сардельки глютаматных вкусов и их тетки дико кричат Пирожок Наш©, Холодец родной пора домой. Брюхо, брюхо, родное брюхо.
Море приходит под солнцем волоча пластиковые стаканчики у их брега, омывая теплом алкашей на гальке.
Весь мусор из барахла слов, питательная среда для личинок разума, которые взбудоражив его, прожрут свой путь в иное состояние о-сознанности и о-разумности, юзая наш берег по их почину. Попы стоят и крестятся, им то не знать, кто сало захавал. Иконы, одни иконы. Что тут, что там. Помеж дикарей…
Им плоть не станет служить преградой, сия восхитительная революция из цветных, опрокинув вновь белых людей, движется наново к берегу краха, ангелы будут повержены и черномазые станут солью земли, пропитанной их кровью и харканьем их ночей.
Нити начинают тянуться к своему шару, они ожили, проходя сквозь страны, города, личности и убеждения, тянутся живыми щупальцами, приведенные в движение волей своих демиургов. Они стоят на пороге нового мира, как демоны белой войны, что прошлись по краю мира. Вновь созданная ими бойня, начало их предела - с того света позову я рабов своих…
Малым сим остается лишь смотреть, движение вод захватит тех, кто плывет, стоящий на берег останется тонуть и дохнуть, пока не подымится в горы. Все просто - рождение из скрученных тел, омытое смазкой крови и пота, похоть их убеждения, готовность обрести новые тела. Пока плоть будет не готова, их дух не войдет. Их дух издает свой зов, меняя плоть.
Разум, убежденный в неизменности поступательного прогресса, кичится своей эволюцией, наукой, медициной и прочими словами недавней моды. Они не верят, что их плоть несет в себе все, то что она молчит и кажется неизменной, не более чем сопроводительное письмо из точки в точку, где путь есть время. Оно заговорит, как только код зазвучит на своей волне. Вновь сдвинется мир и снова, плоть от плоти, дух от духа, измененное в неизменном. Знаешь ли ты, что несешь в себе? Ты просто скорлупа, для древа, кое выбросит из тебя свой новый рой
Политика штука не надежная, но чтобы создать в ней новый дискурс, достаточно толкнуть шар - рассыпанный на части, он станет нитями, которые своими ариаднами, от одного целого протянутся к сотням минотавров, формируя тот самый клубок из понятий, который ждет
Они были нашим все, которые были, которые не были. Иллюзорно мыслить в терминах бессмертия то, что имеет поделочный харкатер. Бесспорно что-то выживет, но душа есть словеса иного формата. Дух есть разделение, плоть не ведает что разум ей говорит. Эти поверхностно наносные явления, стоят поодаль от собственно камня, на котором воздвигнут храм. Но был ли бы храм, не будь камня? Их петры как наши павлы, все полны иоаннитской гордости, врожденной ли, рожденной ли, но бесспорно имевшей место быть.
Постоянно возвращаясь к картинам прошлого, оживляешь смущенные нити, по ним идет ток из нашего в их будущее, что наше прошлое есть, связанные - мы отдаем им то, что позволит протянут связи сквозь пространство, где время пройдет по иной прямой, минуя наш изгиб. Пока мы бредем по своим постулатам и насмешкам разумного по-хрюкивания, ведомые свиньями в маргаритках и попугаями в очках, они уже ждут на новом изгибе поворота. Они свершили свой путь сквозь тьму и вынырнут наново.
Не стал бы говорить о восхищении ими, мерзость наготы их и нежить их плоти не ведает жалости к обезьяньим тушкам, но все же… такое заманчивое ну все же… Ведь когда то они были рабами иных…
Тут ли там ли, книги строят кирпичный заводик - вагончики едут перевозя толстяков. Жирные пальцы хватают сардельки глютаматных вкусов и их тетки дико кричат Пирожок Наш©, Холодец родной пора домой. Брюхо, брюхо, родное брюхо.
Море приходит под солнцем волоча пластиковые стаканчики у их брега, омывая теплом алкашей на гальке.
Весь мусор из барахла слов, питательная среда для личинок разума, которые взбудоражив его, прожрут свой путь в иное состояние о-сознанности и о-разумности, юзая наш берег по их почину. Попы стоят и крестятся, им то не знать, кто сало захавал. Иконы, одни иконы. Что тут, что там. Помеж дикарей…
Им плоть не станет служить преградой, сия восхитительная революция из цветных, опрокинув вновь белых людей, движется наново к берегу краха, ангелы будут повержены и черномазые станут солью земли, пропитанной их кровью и харканьем их ночей.
Нити начинают тянуться к своему шару, они ожили, проходя сквозь страны, города, личности и убеждения, тянутся живыми щупальцами, приведенные в движение волей своих демиургов. Они стоят на пороге нового мира, как демоны белой войны, что прошлись по краю мира. Вновь созданная ими бойня, начало их предела - с того света позову я рабов своих…
Малым сим остается лишь смотреть, движение вод захватит тех, кто плывет, стоящий на берег останется тонуть и дохнуть, пока не подымится в горы. Все просто - рождение из скрученных тел, омытое смазкой крови и пота, похоть их убеждения, готовность обрести новые тела. Пока плоть будет не готова, их дух не войдет. Их дух издает свой зов, меняя плоть.
Разум, убежденный в неизменности поступательного прогресса, кичится своей эволюцией, наукой, медициной и прочими словами недавней моды. Они не верят, что их плоть несет в себе все, то что она молчит и кажется неизменной, не более чем сопроводительное письмо из точки в точку, где путь есть время. Оно заговорит, как только код зазвучит на своей волне. Вновь сдвинется мир и снова, плоть от плоти, дух от духа, измененное в неизменном. Знаешь ли ты, что несешь в себе? Ты просто скорлупа, для древа, кое выбросит из тебя свой новый рой