Исчезнувшее кино
Я не собирался отдельно писать о новом телесериале «Оттепель» Валерия Тодоровского, пока не нашёл нужный контекст разговора, который неожиданно для себя обнаружил в ранее не виденной мною картине «Исчезнувшая империя» Карена Шахназарова, кстати, нынешнего директора «Мосфильма».
Эта лента Шахназарова, снятая им в промежутке между малоудачными работами «Всадник по имени Смерть» и «Палата №6», оказалась довольно точным свидетельством о начале «эпохи застоя», а именно - о 1973-1974 годах, о молодёжи той поры, которая уже осознавала постепенный рост маразматизма в стране, но всё-таки находила ещё что-то привлекательное для себя даже при режиме «травоядного сталинизма», коим и являлся брежневизм. В конце концов, это ж время юности, любви, надежд и мечтаний - в том числе и для режиссёра фильма, который тогда был 21-летним и учился во ВГИКе. Между прочим, в качестве диплома он, городский парень из московской элиты, сын ответственного работника ЦК, выбрал в 1975 году экранизацию рассказа «Шире шаг, маэстро!» Василия Шукшина.
И вот таким образом можно как раз провести перекличку с тоже деревенским кинопроектом «Девушка и бригадир», осуществлением которого заняты герои «Оттепели», включая вгиковского выпускника Егора Мячина, ученика Михаила Ромма. Упоминание имени Ромма в сериале Тодоровского вроде как случайно и малообязательно - точно так же, как ничего не значащие проговорки о Пырьеве и о Марлене, как и анекдотически краткие появления на втором плане Сергея Бондарчука и Татьяны Самойловой. Но вообще-то персонажи, работающие на «Мосфильме» в 1961 году, чаще предпочитают упоминать зарубежных кинематографистов - Марину Влади, Жерара Филиппа (тот уже два года являлся умершим - и реально увидеться с ним никак нельзя было!), Канэто Синдо и Витторио Де Сику. А София Лорен лично посещает мосфильмовский павильон, хотя впервые приехала Московский кинофестиваль только в 1965 году - зато четырьмя годами ранее там была другая итальянская дива Джина Лоллобриджида и встречалась во время проведения ММКФ с Юрием Гагариным.
Кстати, в восторженном отзыве актёра Будника о московском кинофестивале, где он посмотрел «Голый остров», нет ни единого слова о «Чистом небе» Григория Чухрая, который тогда разделил главную премию с Синдо. Более того, складывается упорное впечатление, что намеренно замалчивается всё действительно знаковое для «Мосфильма» образца 1961 года. Будто и не снимались в тот момент ни «Девять дней одного года» Михаила Ромма, ни «Иваново детство» Андрея Тарковского и «Друг мой, Колька! Александра Митты и Алексея Салтыкова - выпускников мастерской Ромма, ни «Мир входящему» Александра Алова и Владимира Наумова, ни «А если это любовь?» Юлия Райзмана… Список можно продолжать!
Вся эта в большей степени опереточная ситуация, которая представлена в «Оттепели» в связи со съёмками деревенской комедии «Девушка и бригадир» напоминает, скорее, 1954 год, когда пятидесятилетние по возрасту народные артисты РСФСР (но только не СССР, как в сериале Тодоровского!) и лауреаты Сталинских премий Иван Пырьев, Михаил Калатозов и Иосиф Хейфиц снимали соответственно картины «Испытание верности», «Верные друзья» и «Большая семья». Переход от заидеологизированного сталинского кинематографа к «нормальному человеческому» совершался именно в ту эпоху, а не семилеткой позже. Напротив, в начале 60-х такие ленты, как «Наш общий друг» того же Пырьева, казались жутко отсталыми и нехарактерными для времени хрущёвской оттепели.
Советский кинематограф вообще и продукция «Мосфильма» в частности тогда котировались на международных кинофестивалях - от Канна до Сан-Франциско. И если рассматривать лучшие периоды решительного обновления отечественного кино за всю историю, то это как раз будут конец 20-х и рубеж 50-60-х годов, когда на студии страны влились широким потоком молодые кинематографисты, составившие мощное поколение новых творцов. А по «Оттепели» получается, что всё единично и случайно - якобы зависит от слепой прихоти начальства, будь то заслуженный партизан во главе «Мосфильма» вместо Ивана Пырьева, очень много сделавшего для привлечения начинающей молодёжи на киностудию, или какой-то партийный бонза из ЦК.
Действие сериала напрочь вырвано из важного кинематографического контекста и существует в условном пространстве, где приметы конкретного времени даны лишь на уровне красивых штампов. На экране (как и в фильме внутри фильма) царит некая выдуманная реальность, где и злодеи тоже выглядят водевильно, обрисованы преувеличенно жирными мазками, сыграны острохарактерно. А вот внутренней остроты и истинной смелости, не имеющей ничего общего с грубыми словами и эффектными пощёчинами сильным мира сего, но главное - художественной отваги и творческой дерзости, что именно было свойственно нашему кинематографу периода «оттепели», телесериалу Валерия Тодоровского катастрофически не хватает. Режиссёр сделал явный шаг назад по сравнению со своими же «Стилягами».
Между прочим, это чем-то похоже на непонятный акт самоцензуры уже упомянутого Карена Шахназарова, который спустя 5 лет после «Исчезнувшей империи» вздумал выпустить новую редакцию картины под названием «Любовь в СССР», вырезав в частности тот горький и неутешительный финал, где присутствовало не только сожаление об утраченной юности и исчезнувшей империи, но возникало (благодаря невероятному чувству правды актёра Владимира Ильина) довольно тягостное ощущение, что теперь-то мы живём в более мерзкое время, когда каждый существует сам по себе, и никто никому не нужен.
А добровольная редукция Валерия Тодоровского (он снял как бы собственный вариант «Любви в СССР»!) заключается в том, что из купели с водой выплеснул и младенца - то есть избавился в своём личном кино от того кинематографа, который имелся в данный момент в стране и даже снимался в соседнем павильоне. Фильм Тодоровского будто бы живёт в одиночку и отдельно от всех. Что ж, автор (он же - успешный продюсер) поступил вполне по-современному.
Эта лента Шахназарова, снятая им в промежутке между малоудачными работами «Всадник по имени Смерть» и «Палата №6», оказалась довольно точным свидетельством о начале «эпохи застоя», а именно - о 1973-1974 годах, о молодёжи той поры, которая уже осознавала постепенный рост маразматизма в стране, но всё-таки находила ещё что-то привлекательное для себя даже при режиме «травоядного сталинизма», коим и являлся брежневизм. В конце концов, это ж время юности, любви, надежд и мечтаний - в том числе и для режиссёра фильма, который тогда был 21-летним и учился во ВГИКе. Между прочим, в качестве диплома он, городский парень из московской элиты, сын ответственного работника ЦК, выбрал в 1975 году экранизацию рассказа «Шире шаг, маэстро!» Василия Шукшина.
И вот таким образом можно как раз провести перекличку с тоже деревенским кинопроектом «Девушка и бригадир», осуществлением которого заняты герои «Оттепели», включая вгиковского выпускника Егора Мячина, ученика Михаила Ромма. Упоминание имени Ромма в сериале Тодоровского вроде как случайно и малообязательно - точно так же, как ничего не значащие проговорки о Пырьеве и о Марлене, как и анекдотически краткие появления на втором плане Сергея Бондарчука и Татьяны Самойловой. Но вообще-то персонажи, работающие на «Мосфильме» в 1961 году, чаще предпочитают упоминать зарубежных кинематографистов - Марину Влади, Жерара Филиппа (тот уже два года являлся умершим - и реально увидеться с ним никак нельзя было!), Канэто Синдо и Витторио Де Сику. А София Лорен лично посещает мосфильмовский павильон, хотя впервые приехала Московский кинофестиваль только в 1965 году - зато четырьмя годами ранее там была другая итальянская дива Джина Лоллобриджида и встречалась во время проведения ММКФ с Юрием Гагариным.
Кстати, в восторженном отзыве актёра Будника о московском кинофестивале, где он посмотрел «Голый остров», нет ни единого слова о «Чистом небе» Григория Чухрая, который тогда разделил главную премию с Синдо. Более того, складывается упорное впечатление, что намеренно замалчивается всё действительно знаковое для «Мосфильма» образца 1961 года. Будто и не снимались в тот момент ни «Девять дней одного года» Михаила Ромма, ни «Иваново детство» Андрея Тарковского и «Друг мой, Колька! Александра Митты и Алексея Салтыкова - выпускников мастерской Ромма, ни «Мир входящему» Александра Алова и Владимира Наумова, ни «А если это любовь?» Юлия Райзмана… Список можно продолжать!
Вся эта в большей степени опереточная ситуация, которая представлена в «Оттепели» в связи со съёмками деревенской комедии «Девушка и бригадир» напоминает, скорее, 1954 год, когда пятидесятилетние по возрасту народные артисты РСФСР (но только не СССР, как в сериале Тодоровского!) и лауреаты Сталинских премий Иван Пырьев, Михаил Калатозов и Иосиф Хейфиц снимали соответственно картины «Испытание верности», «Верные друзья» и «Большая семья». Переход от заидеологизированного сталинского кинематографа к «нормальному человеческому» совершался именно в ту эпоху, а не семилеткой позже. Напротив, в начале 60-х такие ленты, как «Наш общий друг» того же Пырьева, казались жутко отсталыми и нехарактерными для времени хрущёвской оттепели.
Советский кинематограф вообще и продукция «Мосфильма» в частности тогда котировались на международных кинофестивалях - от Канна до Сан-Франциско. И если рассматривать лучшие периоды решительного обновления отечественного кино за всю историю, то это как раз будут конец 20-х и рубеж 50-60-х годов, когда на студии страны влились широким потоком молодые кинематографисты, составившие мощное поколение новых творцов. А по «Оттепели» получается, что всё единично и случайно - якобы зависит от слепой прихоти начальства, будь то заслуженный партизан во главе «Мосфильма» вместо Ивана Пырьева, очень много сделавшего для привлечения начинающей молодёжи на киностудию, или какой-то партийный бонза из ЦК.
Действие сериала напрочь вырвано из важного кинематографического контекста и существует в условном пространстве, где приметы конкретного времени даны лишь на уровне красивых штампов. На экране (как и в фильме внутри фильма) царит некая выдуманная реальность, где и злодеи тоже выглядят водевильно, обрисованы преувеличенно жирными мазками, сыграны острохарактерно. А вот внутренней остроты и истинной смелости, не имеющей ничего общего с грубыми словами и эффектными пощёчинами сильным мира сего, но главное - художественной отваги и творческой дерзости, что именно было свойственно нашему кинематографу периода «оттепели», телесериалу Валерия Тодоровского катастрофически не хватает. Режиссёр сделал явный шаг назад по сравнению со своими же «Стилягами».
Между прочим, это чем-то похоже на непонятный акт самоцензуры уже упомянутого Карена Шахназарова, который спустя 5 лет после «Исчезнувшей империи» вздумал выпустить новую редакцию картины под названием «Любовь в СССР», вырезав в частности тот горький и неутешительный финал, где присутствовало не только сожаление об утраченной юности и исчезнувшей империи, но возникало (благодаря невероятному чувству правды актёра Владимира Ильина) довольно тягостное ощущение, что теперь-то мы живём в более мерзкое время, когда каждый существует сам по себе, и никто никому не нужен.
А добровольная редукция Валерия Тодоровского (он снял как бы собственный вариант «Любви в СССР»!) заключается в том, что из купели с водой выплеснул и младенца - то есть избавился в своём личном кино от того кинематографа, который имелся в данный момент в стране и даже снимался в соседнем павильоне. Фильм Тодоровского будто бы живёт в одиночку и отдельно от всех. Что ж, автор (он же - успешный продюсер) поступил вполне по-современному.