как бы рассказ
УРОД
История первой любви
Такой мальчик есть в каждом классе. Ну, или почти в каждом. Знаете, такой, который носит белые носки под черные ботинки, грызет ногти и, отвернувшись к стене, запускает указательный палец в нос, а потом изучает содержимое с гнусным любопытством. В его портфеле всегда можно найти пакетик с унылым бутербродом, а на плечах - светлый налет перхоти. Такого мальчика редко встретишь на физкультуре (вероятнее всего, освобожден), и совсем никогда - в компании симпатичной девушки. В вашем классе наверняка был такой мальчик. Так вот.
Именно таким мальчиком был я.
Помню, было очередное первое сентября. Восьмой класс. Все началось как обычно. Сначала была линейка, и моё «всем привет!», как всегда, повисло в воздухе и осталось незамеченным. Пожалуй, пустое место привлекало больше внимания, чем я. Хотя, когда я был чуть младше, то частенько становился главным героем представлений, разыгрываемых у доски на перемене. Это случалось, когда Леха с Гариком (те самые, в которых было влюблено полкласса) начинали скучать и выискивать взглядом в толпе жертву. Взгляд у них был один на двоих, и почему-то чаще всего он останавливался именно на мне. И тогда я слышал будоражащее: «Ну что, Кегля, твой выход!». Благодаря Лехе и Гарику я узнал много нового: например, каково это - сидеть в пластмассовой урне перед всем классом или слизывать надпись «Контрольная работа» с доски.
Но сейчас не об этом. Последние пару лет я уже не привлекал столько внимания. Если в мою сторону и смотрели, то мимоходом, с пренебрежительным равнодушием.
Как я уже сказал, это первое сентября начиналось как обычно. Но когда после линейки мы зашли в школу и расселись за парты в кабинете химии, произошло одно событие. Химоза, она же наша классная, вышла к доске и сказала: «Ну, здравствуйте». И, не дожидаясь приветственного вставания, сообщила: «У нас в этом году прибавление. Вот Люда», - сказала она, бросив суетливый взгляд вглубь класса. И вдруг из-за предпоследней парты приподнялась некрасивая девочка, ранее никем не замеченная. Очки на ней были старомодные, впрочем, как и все остальное: вязаный свитер, длинная юбка, косичка, собранная в не очень аккуратный пучок.
«Люда Морозова теперь будет учиться с вами. Прошу любить и жаловать», - сказала химоза и начала заполнять журнал.
Люда не сразу поняла, можно ей садиться или нет. Она робко обвела всех взглядом, неловко махнула рукой в никуда, выдавила из себя: «Привет, я Люда» и закашлялась, подавившись слюной, отчего очень сочно покраснела. После этого она села и тут же уткнулась в учебник химии. Среди кромешной тишины послышалось тихое и глумливое: «Люда - мечта верблюда», а затем - череда ядовитых смешков. Это Светка Иванова со своими «шестерками» - соседками по террариуму.
Мне почему-то тоже стало весело, и я беззвучно захихикал, но, конечно же, не из-за Светкиной глупой шутки, а сам не знаю, почему. Просто стало удивительно радостно. Я посмотрел в сторону Люды - она что-то старательно выискивала в учебнике. Но я-то прекрасно понимал, что она просто не знает, куда деть глаза. Очень захотелось сесть с ней рядом.
Тут, наверное, стоит немного рассказать обо мне и девочках. Так вот, о наших взаимоотношениях могу сообщить лишь одно: они напрочь отсутствовали. Если, конечно, не считать вопросов «Сколько времени?» или «Не видел физичку?» Хотя и это звучало в мой адрес крайне редко. Девчонки, которые считались крутыми, типа Светки Ивановой и ее подружек, никогда не смотрели в мою сторону, а если и смотрели, то не как на мальчика и даже не как на человека. Наверное, я был для них кем-то вроде несимпатичного зверька. Да я и сам не считал их за людей. А девочки попроще были поголовно влюблены в Леху и Гарика и всячески пытались им понравиться. Это было настолько скучное зрелище, что обращать внимание на них совсем не хотелось. К тому же, я для них и так не существовал. Так что девочки и я жили в параллельных мирах. До того, как появилась Люда.
Когда она произнесла свое позорное невнятное «привет», я понял, что она - из таких, как я. Из уродов. И внутри меня теплыми волнами разлилось счастье и странное ощущение уюта. Было что-то очень родное и понятное в ее неловком взгляде и угловатых движениях.
После первого сентября прошла неделя. Все это время я наблюдал за Людой и окончательно убедился, что первое впечатление было верным. За эту неделю она успела два раза публично пролить на себя компот в столовой, три с половиной урока проходить с надписью «ВербЛюда» на листке, приклеенном скотчем к ее спине, и под насмешки террариума смущенно съесть несколько бутербродов с докторской колбасой, принесенных из дома в некрасивом портфеле.
В один из дней Люда дежурила. Ей в пару досталась Марина - двоечница и прогульщица. Последним уроком была физика. Физичка, надо сказать, была редкостной мымрой: картавая, косая и вредная и, что самое неприятное, всегда заставляла дежурных раздвигать парты и мыть пол с мылом. Как только прозвенел звонок, Марина, конечно же, незаметно и безвозвратно испарилась. А Люда обреченно поплелась за шваброй. Народ постепенно покидал кабинет, и меня охватило страшное волнение: быть или не быть?
Пока все выходили из класса, я зачем-то делал вид, будто замешкался из-за того, что не могу найти в портфеле карандаш (как будто кому-то было до меня дело). А когда мы с Людой остались наедине, я нервно сглотнул слюну и сказал: «Я тебе помогу». Она подняла на меня очки, потом - глаза, покраснела и сказала: «Спасибо». Затем резко отвернулась к ведру с водой и с нарочитым усердием принялась выжимать половую тряпку.
Позже я провожал ее домой. Поначалу мы стеснялись разговаривать, но очень быстро нам стало легко и весело. Я рассказал ей, что уже пять лет собираю разных жуков, и ее совсем не озадачило, зачем мне компания из тридцати трех дохлых усачей. Она рассказала, что любит собак и мастерить картинки из янтаря. Потом мы смеялись над террариумом, Лехой и Гариком, а когда я назвал Светку дурой, Люда со вздохом сказала: «Да. Зато красивая». А я почему-то выпалил: «Ты лучше».
Мы еще долго стояли под ее окнами и все разговаривали о жуках, янтаре и собаках. Вдруг Люда вспомнила, что младшая сестра попросила ее собрать осенних листьев для гербария. Мы стали собирать их вместе, а потом увидели на одном из кленовых листов здорового темно-коричневого жука (кажется, это был жук-дровосек). Люда без отвращения взяла его в руку и протянула мне.
***
С тех пор мы стали сидеть на уроках вместе. И между уроками мы тоже были вместе. Менялись бутербродами на переменах, сверяли «домашку», вместе заваливали контрольные по алгебре, утыкались в один учебник, когда было некуда деть глаза. Над нами ржали: «Кегля и Верблюда!» А мы притворялись, что нам все равно, и с затравленным видом проходили мимо.
После уроков мы шли в магазин. Люда покупала бублики с маком, а я - молоко. Потом, взявшись за руки, отправлялись в парк (непременно за руки), кормили там кошек и голубей, жевали бублики, пили молоко и шпионили за жуками.
Когда наступила зима, молоко сменил термос с чаем. Мы валялись в снегу и мечтали о том, как кончится учебный год и мы сможем гулять с утра до вечера.
Потом пришла весна. А я все ждал и ждал, когда же будут каникулы, чтобы не расставаться. А еще мне уже давно хотелось ее поцеловать, но я боялся. Потому что не умел. Ну и вообще - страшно же вот так взять и поцеловать.
В последний день учебы, перед самыми каникулами, Люда пришла в школу заплаканная и сказала, что ей придется уехать на все лето в родной город и звонить оттуда она вряд ли сможет.
Перед расставанием мы пошли в магазин, купили бубликов и поплелись в парк. Есть совсем не хотелось. Я достал из портфеля картонную коробку и протянул Люде. Она открыла ее и улыбнулась. Там был жук, которого мы вместе нашли сентябре. Тот самый, тридцать четвертый. «Пусть побудет пока у тебя, а осенью я заберу», - сказал я. Люда положила мне голову на плечо. Стало очень тепло и грустно. «Можно, я тебя поцелую?» - спросил я. Она покраснела и покачала головой. «Всего один поцелуй», - не отставал я. А Люда ответила: «Пусть побудет пока у тебя, а осенью я заберу».
***
Наконец-то я перечеркнул последний день лета в карманном календаре. Никогда раньше я не ждал первого сентября с таким радостным предвкушением.
Я стоял на линейке и ловил близорукими глазами каждую девочку в старомодных очках и с пучком на голове. И вдруг в толпе я заметил ее. Это было такое непонятное ощущение. Знаете, как будто очень больно ударили по голове, и ты вроде бы не потерял сознания, но все вокруг тебя плывет, создавая эффект сновидения.
Это была Люда, но в то же время и не Люда. Девочка в короткой юбке, с распущенными волосами и глазами, красиво подведенными какой-то черной дрянью. Старого портфеля уже не было, вместо него сумка из кожи, похожей на змеиную чешую. И эта странная улыбка - такая открытая и смелая. Моя неприметная Люда в вечно растянутом свитере за это лето почему-то стала красивой. Куда делись мои любимые дурацкие очки и прыщики на бледных скулах? Зачем? Почему? А самым странным было то, что она непринужденно болтала со Светкой. Главой террариума Светкой Ивановой! До меня доносился наглый Светкин голос: «Офигеть! Не узнать! Ну ты молоток».
Когда Светка переключилась на кого-то другого, я подошел к Люде сзади и сказал «Ну привет». Она подпрыгнула от неожиданности, обернулась, рассеянно улыбнулась и тоже сказала: «Привет». А потом опустила глаза и начала теребить сережку. Я с ужасом почувствовал, что ей неловко стоять рядом со мной. А когда посмотрел ей в глаза, увидел в них отражение несимпатичного зверька. Тогда-то я и понял, что это конец.
Когда мы пришли в класс, Люда села со Светкой. Все перемены напролет они вели пустые и веселые разговоры. А я сидел один и, уткнувшись в тетрадь, старался не расплакаться.
Помню, как после уроков я словно в лихорадке искал ее, чтобы поговорить. Наконец нашел - она курила за школой в компании девчонок, Лехи и Гарика. Я жестом подозвал ее к себе.
«Как там тридцать четвертый?», - спросил я Люду, все еще на что-то надеясь. «Сдох», - такой был ответ. «И поцелуй тоже, да?» - зачем-то уточнил я. Люда промолчала и отвела глаза.
«Кегля, отвянь!» - послышался надвигающийся голос Лехи. Люда улыбнулась и сказала: «Ну ладно, мне пора. Пока». И ушла с остальными.
Я слышал, как Светка брезгливо взвизгнула мне в спину «Урод!», а затем раздался многоголосый удаляющийся смех. Микшер в моей голове всегда превращал его в ядовитое шипение.
***
Помню, как я медленно шел домой, и под моими обмякшими ногами хрустел гербарий из кленовых листьев.
Дома меня ждали друзья. Много друзей. Ни у кого столько нет. Тридцать три разноцветных жука, высушенных и расклеенных в хронологическом порядке и вызывающих у девочек такое же чувство отвращения, какое вызывал я.
«Привет», - сказал им я, зайдя в комнату. «Привет», - отозвались жуки.
Они всегда были рады мне. Они считали меня крутым.
История первой любви
Такой мальчик есть в каждом классе. Ну, или почти в каждом. Знаете, такой, который носит белые носки под черные ботинки, грызет ногти и, отвернувшись к стене, запускает указательный палец в нос, а потом изучает содержимое с гнусным любопытством. В его портфеле всегда можно найти пакетик с унылым бутербродом, а на плечах - светлый налет перхоти. Такого мальчика редко встретишь на физкультуре (вероятнее всего, освобожден), и совсем никогда - в компании симпатичной девушки. В вашем классе наверняка был такой мальчик. Так вот.
Именно таким мальчиком был я.
Помню, было очередное первое сентября. Восьмой класс. Все началось как обычно. Сначала была линейка, и моё «всем привет!», как всегда, повисло в воздухе и осталось незамеченным. Пожалуй, пустое место привлекало больше внимания, чем я. Хотя, когда я был чуть младше, то частенько становился главным героем представлений, разыгрываемых у доски на перемене. Это случалось, когда Леха с Гариком (те самые, в которых было влюблено полкласса) начинали скучать и выискивать взглядом в толпе жертву. Взгляд у них был один на двоих, и почему-то чаще всего он останавливался именно на мне. И тогда я слышал будоражащее: «Ну что, Кегля, твой выход!». Благодаря Лехе и Гарику я узнал много нового: например, каково это - сидеть в пластмассовой урне перед всем классом или слизывать надпись «Контрольная работа» с доски.
Но сейчас не об этом. Последние пару лет я уже не привлекал столько внимания. Если в мою сторону и смотрели, то мимоходом, с пренебрежительным равнодушием.
Как я уже сказал, это первое сентября начиналось как обычно. Но когда после линейки мы зашли в школу и расселись за парты в кабинете химии, произошло одно событие. Химоза, она же наша классная, вышла к доске и сказала: «Ну, здравствуйте». И, не дожидаясь приветственного вставания, сообщила: «У нас в этом году прибавление. Вот Люда», - сказала она, бросив суетливый взгляд вглубь класса. И вдруг из-за предпоследней парты приподнялась некрасивая девочка, ранее никем не замеченная. Очки на ней были старомодные, впрочем, как и все остальное: вязаный свитер, длинная юбка, косичка, собранная в не очень аккуратный пучок.
«Люда Морозова теперь будет учиться с вами. Прошу любить и жаловать», - сказала химоза и начала заполнять журнал.
Люда не сразу поняла, можно ей садиться или нет. Она робко обвела всех взглядом, неловко махнула рукой в никуда, выдавила из себя: «Привет, я Люда» и закашлялась, подавившись слюной, отчего очень сочно покраснела. После этого она села и тут же уткнулась в учебник химии. Среди кромешной тишины послышалось тихое и глумливое: «Люда - мечта верблюда», а затем - череда ядовитых смешков. Это Светка Иванова со своими «шестерками» - соседками по террариуму.
Мне почему-то тоже стало весело, и я беззвучно захихикал, но, конечно же, не из-за Светкиной глупой шутки, а сам не знаю, почему. Просто стало удивительно радостно. Я посмотрел в сторону Люды - она что-то старательно выискивала в учебнике. Но я-то прекрасно понимал, что она просто не знает, куда деть глаза. Очень захотелось сесть с ней рядом.
Тут, наверное, стоит немного рассказать обо мне и девочках. Так вот, о наших взаимоотношениях могу сообщить лишь одно: они напрочь отсутствовали. Если, конечно, не считать вопросов «Сколько времени?» или «Не видел физичку?» Хотя и это звучало в мой адрес крайне редко. Девчонки, которые считались крутыми, типа Светки Ивановой и ее подружек, никогда не смотрели в мою сторону, а если и смотрели, то не как на мальчика и даже не как на человека. Наверное, я был для них кем-то вроде несимпатичного зверька. Да я и сам не считал их за людей. А девочки попроще были поголовно влюблены в Леху и Гарика и всячески пытались им понравиться. Это было настолько скучное зрелище, что обращать внимание на них совсем не хотелось. К тому же, я для них и так не существовал. Так что девочки и я жили в параллельных мирах. До того, как появилась Люда.
Когда она произнесла свое позорное невнятное «привет», я понял, что она - из таких, как я. Из уродов. И внутри меня теплыми волнами разлилось счастье и странное ощущение уюта. Было что-то очень родное и понятное в ее неловком взгляде и угловатых движениях.
После первого сентября прошла неделя. Все это время я наблюдал за Людой и окончательно убедился, что первое впечатление было верным. За эту неделю она успела два раза публично пролить на себя компот в столовой, три с половиной урока проходить с надписью «ВербЛюда» на листке, приклеенном скотчем к ее спине, и под насмешки террариума смущенно съесть несколько бутербродов с докторской колбасой, принесенных из дома в некрасивом портфеле.
В один из дней Люда дежурила. Ей в пару досталась Марина - двоечница и прогульщица. Последним уроком была физика. Физичка, надо сказать, была редкостной мымрой: картавая, косая и вредная и, что самое неприятное, всегда заставляла дежурных раздвигать парты и мыть пол с мылом. Как только прозвенел звонок, Марина, конечно же, незаметно и безвозвратно испарилась. А Люда обреченно поплелась за шваброй. Народ постепенно покидал кабинет, и меня охватило страшное волнение: быть или не быть?
Пока все выходили из класса, я зачем-то делал вид, будто замешкался из-за того, что не могу найти в портфеле карандаш (как будто кому-то было до меня дело). А когда мы с Людой остались наедине, я нервно сглотнул слюну и сказал: «Я тебе помогу». Она подняла на меня очки, потом - глаза, покраснела и сказала: «Спасибо». Затем резко отвернулась к ведру с водой и с нарочитым усердием принялась выжимать половую тряпку.
Позже я провожал ее домой. Поначалу мы стеснялись разговаривать, но очень быстро нам стало легко и весело. Я рассказал ей, что уже пять лет собираю разных жуков, и ее совсем не озадачило, зачем мне компания из тридцати трех дохлых усачей. Она рассказала, что любит собак и мастерить картинки из янтаря. Потом мы смеялись над террариумом, Лехой и Гариком, а когда я назвал Светку дурой, Люда со вздохом сказала: «Да. Зато красивая». А я почему-то выпалил: «Ты лучше».
Мы еще долго стояли под ее окнами и все разговаривали о жуках, янтаре и собаках. Вдруг Люда вспомнила, что младшая сестра попросила ее собрать осенних листьев для гербария. Мы стали собирать их вместе, а потом увидели на одном из кленовых листов здорового темно-коричневого жука (кажется, это был жук-дровосек). Люда без отвращения взяла его в руку и протянула мне.
***
С тех пор мы стали сидеть на уроках вместе. И между уроками мы тоже были вместе. Менялись бутербродами на переменах, сверяли «домашку», вместе заваливали контрольные по алгебре, утыкались в один учебник, когда было некуда деть глаза. Над нами ржали: «Кегля и Верблюда!» А мы притворялись, что нам все равно, и с затравленным видом проходили мимо.
После уроков мы шли в магазин. Люда покупала бублики с маком, а я - молоко. Потом, взявшись за руки, отправлялись в парк (непременно за руки), кормили там кошек и голубей, жевали бублики, пили молоко и шпионили за жуками.
Когда наступила зима, молоко сменил термос с чаем. Мы валялись в снегу и мечтали о том, как кончится учебный год и мы сможем гулять с утра до вечера.
Потом пришла весна. А я все ждал и ждал, когда же будут каникулы, чтобы не расставаться. А еще мне уже давно хотелось ее поцеловать, но я боялся. Потому что не умел. Ну и вообще - страшно же вот так взять и поцеловать.
В последний день учебы, перед самыми каникулами, Люда пришла в школу заплаканная и сказала, что ей придется уехать на все лето в родной город и звонить оттуда она вряд ли сможет.
Перед расставанием мы пошли в магазин, купили бубликов и поплелись в парк. Есть совсем не хотелось. Я достал из портфеля картонную коробку и протянул Люде. Она открыла ее и улыбнулась. Там был жук, которого мы вместе нашли сентябре. Тот самый, тридцать четвертый. «Пусть побудет пока у тебя, а осенью я заберу», - сказал я. Люда положила мне голову на плечо. Стало очень тепло и грустно. «Можно, я тебя поцелую?» - спросил я. Она покраснела и покачала головой. «Всего один поцелуй», - не отставал я. А Люда ответила: «Пусть побудет пока у тебя, а осенью я заберу».
***
Наконец-то я перечеркнул последний день лета в карманном календаре. Никогда раньше я не ждал первого сентября с таким радостным предвкушением.
Я стоял на линейке и ловил близорукими глазами каждую девочку в старомодных очках и с пучком на голове. И вдруг в толпе я заметил ее. Это было такое непонятное ощущение. Знаете, как будто очень больно ударили по голове, и ты вроде бы не потерял сознания, но все вокруг тебя плывет, создавая эффект сновидения.
Это была Люда, но в то же время и не Люда. Девочка в короткой юбке, с распущенными волосами и глазами, красиво подведенными какой-то черной дрянью. Старого портфеля уже не было, вместо него сумка из кожи, похожей на змеиную чешую. И эта странная улыбка - такая открытая и смелая. Моя неприметная Люда в вечно растянутом свитере за это лето почему-то стала красивой. Куда делись мои любимые дурацкие очки и прыщики на бледных скулах? Зачем? Почему? А самым странным было то, что она непринужденно болтала со Светкой. Главой террариума Светкой Ивановой! До меня доносился наглый Светкин голос: «Офигеть! Не узнать! Ну ты молоток».
Когда Светка переключилась на кого-то другого, я подошел к Люде сзади и сказал «Ну привет». Она подпрыгнула от неожиданности, обернулась, рассеянно улыбнулась и тоже сказала: «Привет». А потом опустила глаза и начала теребить сережку. Я с ужасом почувствовал, что ей неловко стоять рядом со мной. А когда посмотрел ей в глаза, увидел в них отражение несимпатичного зверька. Тогда-то я и понял, что это конец.
Когда мы пришли в класс, Люда села со Светкой. Все перемены напролет они вели пустые и веселые разговоры. А я сидел один и, уткнувшись в тетрадь, старался не расплакаться.
Помню, как после уроков я словно в лихорадке искал ее, чтобы поговорить. Наконец нашел - она курила за школой в компании девчонок, Лехи и Гарика. Я жестом подозвал ее к себе.
«Как там тридцать четвертый?», - спросил я Люду, все еще на что-то надеясь. «Сдох», - такой был ответ. «И поцелуй тоже, да?» - зачем-то уточнил я. Люда промолчала и отвела глаза.
«Кегля, отвянь!» - послышался надвигающийся голос Лехи. Люда улыбнулась и сказала: «Ну ладно, мне пора. Пока». И ушла с остальными.
Я слышал, как Светка брезгливо взвизгнула мне в спину «Урод!», а затем раздался многоголосый удаляющийся смех. Микшер в моей голове всегда превращал его в ядовитое шипение.
***
Помню, как я медленно шел домой, и под моими обмякшими ногами хрустел гербарий из кленовых листьев.
Дома меня ждали друзья. Много друзей. Ни у кого столько нет. Тридцать три разноцветных жука, высушенных и расклеенных в хронологическом порядке и вызывающих у девочек такое же чувство отвращения, какое вызывал я.
«Привет», - сказал им я, зайдя в комнату. «Привет», - отозвались жуки.
Они всегда были рады мне. Они считали меня крутым.