Sex Capita. Глава пятая
V. Vir
Глава пятая. Муж
Когда они спешно расставались два года назад, он был уверен, что им не суждено больше увидеться. Проскрипции не терпят промедления и сомнений - он видел, как это делали марианцы, и не питал иллюзий на счет того, насколько жестоким будет ответ Суллы. Конный декурион армии Мария, невольный участник резни в Риме, а главное - отпрыск очень богатой всаднической фамилии, Секст Сальвий был бы полным идиотом, рассчитывая на то, что оно как-нибудь обойдется.
К счастью, Илития выходила за него замуж без руки. Тогда их брак был деловым соглашением: далекий от наследования сын очень богатого рода и единственная дочь преуспевающего адвоката. Укрепление фамильных связей, объединение капиталов. Все это Секст отлично понимал и не возражал. Но Илития оказалась еще и редкой красавицей, а также добрым и понимающим другом. Значительно моложе своего супруга, она привносила в жизнь Сальвия-младшего недостающую нотку веселья и бесшабашности.
Проскрипции распространяются на всю семью неугодного консулу гражданина. Любого члена его семьи могут растерзать на месте голыми руками, а все имущество отойдет «республике». Но только в том случае, если существует и сам гражданин, и его семья.
Секст спешно вызвал свидетелей из числа клиентов семьи и, не утруждая себя объяснениями, объявил испуганной жене, что немедленно дает ей развод и покидает Италию навсегда. Он просил не искать его и жить далее так, словно он умер или пропал без вести. Куда направляется - не сказал, чтобы она была честна перед богами и людьми в своем неведении.
Отныне он отказывался от своего номена и уходил в безвестность. Илития же теперь была свободна от брачных уз с опальным всадником и могла безопасно вернуться в семью умеренного и осторожного Марка Илития, которого Сулла точно не смог бы назвать своим врагом.
Оставив растерянную и плачущую жену в доме, который уже стал для нее чужим, Секст устремился в Помпеи - не с какой-то особой целью, а просто подальше от столицы, чтобы получить хоть день передышки. Он не питал иллюзий насчет того, как долго ему удастся скрываться от преследователей. Они сумели бы найти его и на затерянном островке где-нибудь в Ионическом море - найти и оторвать голову. Гордость любого римлянина - гражданство Рима - превратилась в проклятие. Но Секст уже знал, что будет делать.
В городе, так не похожем на Рим, он покрутился возле лудусов, понаблюдал за ланистами, когда они выходили за ворота по своим делам, и выбрал самого подходящего. В молодости часто окруженный друзьями-однодневками и подхалимами, всадник научился быстро определять характер людей по выражению лица и по походке. Ему приглянулся Доминианос Колхидис - довольно молодой, порывистый и неопытный, но при этом донельзя амбициозный и претенциозный. С таким легко договориться, если знать, на что упирать.
Разговор с ланистой был коротким и деловым. Секст предложил себя в гладиаторы - не по договору, не за долги, а «интереса ради». Доминианос был ошарашен, когда суровый римлянин бросил на стол переговоров сундучок с монетами. 60000 сестерциев - все, что он успел прихватить с собой из дома. Эти деньги он отдавал будущему хозяину только за то, чтобы тот не выдал бывшего римского гражданина Секста Сальвия за вознаграждение. Эта сумма была больше, чем официально назначал Сулла за головы своих противников. Самому Сексту деньги уже были без надобности - он решил, что его свободная жизнь навсегда закончится здесь, на помпейской Арене.
За два года, проведенных в Помпеях, боль от внезапного расставания притупилась. И вот снова - будто зазубренным ножом полоснули по едва зажившей ране. Секст не находил себе места. Узнала ли его Илития? Он обрил себе голову, но разве это обманет бывшую жену? Римлянин использовал любую возможность, чтобы скрыть от нее свое лицо, но разве это можно сделать на Арене?
После утренних боев к нему подошел Уголек, наставник римского лудуса.
- Слушай, госпожа Илития говорит, что ты очень похож на ее мужа. Что-нибудь знаешь об этом?
Взгляд Секста был безмятежным:
- Не представляю, о чем она говорит.
- Но скажи хотя бы, ты женат?
- Разве может гладиатор быть женатым?
Темные глаза нумидийского наставника блеснули:
- Я понял.
Узнала! Она его узнала! И что теперь с этим делать? Только плотно сжатые губы выдавали бурю чувств в душе гладиатора. Весь день до самой темноты он прятался от Илитии, а сам украдкой наблюдал за ней, когда был уверен, что никто не видит. Илития весело щебетала, пила вино, смеялась - ни малейшая тень не омрачила ее милое лицо. Это и радовало, и угнетало Секста. Да, он сам отрекся от нее - именно для того, чтобы она могла жить беспечно и беззаботно. Но его грызла подленькая, липкая ревность: быстро же она его забыла! Может, уже и замуж вышла - это вполне разумный шаг для молодой разведенной женщины. Разрываемый противоречивыми эмоциями, он был тих и задумчив.
После смерти Терция Секст окончательно пал духом. Он чувствовал себя просто раздавленным. Он неудавшийся фаворит, нелюбимый наставник, наблюдавший смерть своего ученика, забытый муж. Он решился: хотя бы последний момент можно прояснить.
В сумерках он оказался около виллы Серториев, где гостила Илития. Недвижимый и почти незаметный в темноте, он прождал примерно час, пока не застал фракийскую рабыню Серториев, спешившую в дом.
- Стой! - Секст выступил из темноты, но рабыня нисколько не испугалась. - Прошу тебя… Молю! Позови госпожу Илитию к воротам. У меня для нее послание.
Фракийка озорно улыбнулась:
- Я знаю, кто ты! Я позову ее.
Секста обдало попеременно и жаром, и холодом. Она знает! Значит, их с Илитией секрет уже не секрет. И значит ли это, что Илития… Помнит? Любит? Он ждал, притаившись у ворот, а сумрак все сгущался, превратившись в кромешную тьму ночную. Наверное, Доминианос сейчас всюду искал пропавшего наставника, но Сексту было на это плевать. В этом моменте ожидания и неопределенности было больше жизни, чем за прошедшие два года.
От ворот отделился тонкий силуэт - молодая женщина в черном плаще.
- Госпожа.
- Проводи меня, гладиатор.
Они не проронили ни слова, пока шли в старый внутренний дворик заброшенной инсулы - раб, провожающий госпожу. Секст ощущал, как с каждым шагом неумолимо приближается развязка, и его напряжение росло.
- Я не поверила своим глазам, когда увидела тебя на Арене, - порывисто повернулась к нему Илития. - И знаешь… Я долго не понимала, почему ты так поступил. Я была зла и опечалена. Но сегодня мне все объяснили.
Секста била крупная дрожь. Хриплым от волнения голосом он выдавил:
- Скажи мне только одно: ты в безопасности?
- Да… вроде бы. За эти два года к нам никто не приходил за тобой, если ты об этом. Отец приспособился к новому порядку, хотя стал пить очень много вина. Твоя семья вроде бы тоже не бедствует. Я не знаю, как могло бы получиться, если бы ты не сбежал…
- Все, что я сделал в тот день и все, что делаю каждый день с тех пор - только ради тебя.
- Я знаю и благодарна тебе за это. Ты поступил, как…
- Как римлянин.
Секст пожирал ее глазами, впитывая, вколачивая в память каждую черточку милого лица. Он протянул дрожащую руку, не в силах заставить себя прикоснуться к жене… Она сама бросилась в его объятья, и они застыли во тьме, вдали от гула улиц, вжимаясь друг в друга с такой силой, словно хотели стать одним целым.
Он высвободился первым. Выдохнул. И сказал ей прямо в глаза:
- Даже если я освобожусь, я буду всего лишь вольноотпущенником, неизмеримо ниже тебя. Смирись с тем, что нам никогда не быть вместе. Прошу тебя, будь счастлива без меня.
Илития не произнесла ни слова, лишь опустила голову и пошла обратно. Секст, словно тень, двинулся за ней следом. Убедился, что за ней закрылись ворота виллы, и побрел «домой», в лудус.
Доминианос, стоящий на балконе своего дома, махнул ему рукой - заходи, поговорим. Разговор вертелся вокруг провала сегодняшних боев, низкой популярности греческого ланистерия и плохой подготовки гладиаторов.
Когда повисла неловкая пауза, Секст сказал:
- Господин, я хочу вернуться на Арену.
Глава пятая. Муж
Когда они спешно расставались два года назад, он был уверен, что им не суждено больше увидеться. Проскрипции не терпят промедления и сомнений - он видел, как это делали марианцы, и не питал иллюзий на счет того, насколько жестоким будет ответ Суллы. Конный декурион армии Мария, невольный участник резни в Риме, а главное - отпрыск очень богатой всаднической фамилии, Секст Сальвий был бы полным идиотом, рассчитывая на то, что оно как-нибудь обойдется.
К счастью, Илития выходила за него замуж без руки. Тогда их брак был деловым соглашением: далекий от наследования сын очень богатого рода и единственная дочь преуспевающего адвоката. Укрепление фамильных связей, объединение капиталов. Все это Секст отлично понимал и не возражал. Но Илития оказалась еще и редкой красавицей, а также добрым и понимающим другом. Значительно моложе своего супруга, она привносила в жизнь Сальвия-младшего недостающую нотку веселья и бесшабашности.
Проскрипции распространяются на всю семью неугодного консулу гражданина. Любого члена его семьи могут растерзать на месте голыми руками, а все имущество отойдет «республике». Но только в том случае, если существует и сам гражданин, и его семья.
Секст спешно вызвал свидетелей из числа клиентов семьи и, не утруждая себя объяснениями, объявил испуганной жене, что немедленно дает ей развод и покидает Италию навсегда. Он просил не искать его и жить далее так, словно он умер или пропал без вести. Куда направляется - не сказал, чтобы она была честна перед богами и людьми в своем неведении.
Отныне он отказывался от своего номена и уходил в безвестность. Илития же теперь была свободна от брачных уз с опальным всадником и могла безопасно вернуться в семью умеренного и осторожного Марка Илития, которого Сулла точно не смог бы назвать своим врагом.
Оставив растерянную и плачущую жену в доме, который уже стал для нее чужим, Секст устремился в Помпеи - не с какой-то особой целью, а просто подальше от столицы, чтобы получить хоть день передышки. Он не питал иллюзий насчет того, как долго ему удастся скрываться от преследователей. Они сумели бы найти его и на затерянном островке где-нибудь в Ионическом море - найти и оторвать голову. Гордость любого римлянина - гражданство Рима - превратилась в проклятие. Но Секст уже знал, что будет делать.
В городе, так не похожем на Рим, он покрутился возле лудусов, понаблюдал за ланистами, когда они выходили за ворота по своим делам, и выбрал самого подходящего. В молодости часто окруженный друзьями-однодневками и подхалимами, всадник научился быстро определять характер людей по выражению лица и по походке. Ему приглянулся Доминианос Колхидис - довольно молодой, порывистый и неопытный, но при этом донельзя амбициозный и претенциозный. С таким легко договориться, если знать, на что упирать.
Разговор с ланистой был коротким и деловым. Секст предложил себя в гладиаторы - не по договору, не за долги, а «интереса ради». Доминианос был ошарашен, когда суровый римлянин бросил на стол переговоров сундучок с монетами. 60000 сестерциев - все, что он успел прихватить с собой из дома. Эти деньги он отдавал будущему хозяину только за то, чтобы тот не выдал бывшего римского гражданина Секста Сальвия за вознаграждение. Эта сумма была больше, чем официально назначал Сулла за головы своих противников. Самому Сексту деньги уже были без надобности - он решил, что его свободная жизнь навсегда закончится здесь, на помпейской Арене.
За два года, проведенных в Помпеях, боль от внезапного расставания притупилась. И вот снова - будто зазубренным ножом полоснули по едва зажившей ране. Секст не находил себе места. Узнала ли его Илития? Он обрил себе голову, но разве это обманет бывшую жену? Римлянин использовал любую возможность, чтобы скрыть от нее свое лицо, но разве это можно сделать на Арене?
После утренних боев к нему подошел Уголек, наставник римского лудуса.
- Слушай, госпожа Илития говорит, что ты очень похож на ее мужа. Что-нибудь знаешь об этом?
Взгляд Секста был безмятежным:
- Не представляю, о чем она говорит.
- Но скажи хотя бы, ты женат?
- Разве может гладиатор быть женатым?
Темные глаза нумидийского наставника блеснули:
- Я понял.
Узнала! Она его узнала! И что теперь с этим делать? Только плотно сжатые губы выдавали бурю чувств в душе гладиатора. Весь день до самой темноты он прятался от Илитии, а сам украдкой наблюдал за ней, когда был уверен, что никто не видит. Илития весело щебетала, пила вино, смеялась - ни малейшая тень не омрачила ее милое лицо. Это и радовало, и угнетало Секста. Да, он сам отрекся от нее - именно для того, чтобы она могла жить беспечно и беззаботно. Но его грызла подленькая, липкая ревность: быстро же она его забыла! Может, уже и замуж вышла - это вполне разумный шаг для молодой разведенной женщины. Разрываемый противоречивыми эмоциями, он был тих и задумчив.
После смерти Терция Секст окончательно пал духом. Он чувствовал себя просто раздавленным. Он неудавшийся фаворит, нелюбимый наставник, наблюдавший смерть своего ученика, забытый муж. Он решился: хотя бы последний момент можно прояснить.
В сумерках он оказался около виллы Серториев, где гостила Илития. Недвижимый и почти незаметный в темноте, он прождал примерно час, пока не застал фракийскую рабыню Серториев, спешившую в дом.
- Стой! - Секст выступил из темноты, но рабыня нисколько не испугалась. - Прошу тебя… Молю! Позови госпожу Илитию к воротам. У меня для нее послание.
Фракийка озорно улыбнулась:
- Я знаю, кто ты! Я позову ее.
Секста обдало попеременно и жаром, и холодом. Она знает! Значит, их с Илитией секрет уже не секрет. И значит ли это, что Илития… Помнит? Любит? Он ждал, притаившись у ворот, а сумрак все сгущался, превратившись в кромешную тьму ночную. Наверное, Доминианос сейчас всюду искал пропавшего наставника, но Сексту было на это плевать. В этом моменте ожидания и неопределенности было больше жизни, чем за прошедшие два года.
От ворот отделился тонкий силуэт - молодая женщина в черном плаще.
- Госпожа.
- Проводи меня, гладиатор.
Они не проронили ни слова, пока шли в старый внутренний дворик заброшенной инсулы - раб, провожающий госпожу. Секст ощущал, как с каждым шагом неумолимо приближается развязка, и его напряжение росло.
- Я не поверила своим глазам, когда увидела тебя на Арене, - порывисто повернулась к нему Илития. - И знаешь… Я долго не понимала, почему ты так поступил. Я была зла и опечалена. Но сегодня мне все объяснили.
Секста била крупная дрожь. Хриплым от волнения голосом он выдавил:
- Скажи мне только одно: ты в безопасности?
- Да… вроде бы. За эти два года к нам никто не приходил за тобой, если ты об этом. Отец приспособился к новому порядку, хотя стал пить очень много вина. Твоя семья вроде бы тоже не бедствует. Я не знаю, как могло бы получиться, если бы ты не сбежал…
- Все, что я сделал в тот день и все, что делаю каждый день с тех пор - только ради тебя.
- Я знаю и благодарна тебе за это. Ты поступил, как…
- Как римлянин.
Секст пожирал ее глазами, впитывая, вколачивая в память каждую черточку милого лица. Он протянул дрожащую руку, не в силах заставить себя прикоснуться к жене… Она сама бросилась в его объятья, и они застыли во тьме, вдали от гула улиц, вжимаясь друг в друга с такой силой, словно хотели стать одним целым.
Он высвободился первым. Выдохнул. И сказал ей прямо в глаза:
- Даже если я освобожусь, я буду всего лишь вольноотпущенником, неизмеримо ниже тебя. Смирись с тем, что нам никогда не быть вместе. Прошу тебя, будь счастлива без меня.
Илития не произнесла ни слова, лишь опустила голову и пошла обратно. Секст, словно тень, двинулся за ней следом. Убедился, что за ней закрылись ворота виллы, и побрел «домой», в лудус.
Доминианос, стоящий на балконе своего дома, махнул ему рукой - заходи, поговорим. Разговор вертелся вокруг провала сегодняшних боев, низкой популярности греческого ланистерия и плохой подготовки гладиаторов.
Когда повисла неловкая пауза, Секст сказал:
- Господин, я хочу вернуться на Арену.