Рассуждения о рассказе мне понятны, но нужно иметь ввиду, что и отношения с чужими взрослыми в то время были не такими драматичными как сейчас. Да, Пантелеев был идеалистом, причём идеалистом не всегда последовательным, странноватым. А про Машу сейчас так могу сказать: тут скорее изначальная нервность девочки сочеталась с искусственностью какой-то в воспитании, натужностью, ранним, опять же, развитием. Не дали ребёнку поиграть, тянули к каким-то евангельским максимам, а сами не заметили, как потешали гордость свою родительскую. И тем не менее, эта семья мне крайне симпатична.
В "Нашей Маше" есть намеки на ранние неврологические расстройства: как она боялась все забыть, плакала из-за этого. Я очень долго об этом вопросе думала. Предпосылки, скорее всего, врожденные могли быть. Плюс домашнее детство, изолированное почти от других детей. Слишком много взрослых. Родители одной рукой замуштровывали требованиями приличия, воспитания, а другой - читала обрывки из Ксаны Мечик - при гостях заставляли ее представлять "сценки", ломаться на публику. Несомненно, воспитание наложило свой отпечаток. Плюс родители, как я тоже из текста Мечик поняла, очень придирчивы были к выбору окружения для Маши, и в целом семья довольно буржуазной выглядела: отдельная квартира, домработница...
честно говоря, один прочитанный детский рассказ отбил желание знакомиться с дальнейшим произведениями автора. Стараюсь и детям его не читать. А теперь еще из этого постинга ясно, что там были какие-то генетические предрасположенности к душевным расстройствам. Мне кажется у самого Пантелеева очень странный идеализм, пограничный с пограничными психиатрическими расстройствами.
Ну не знаю насчёт предрасположенностей. Время было жуткое. Алексей Иванович бродяжничал, потом вовремя эвакуировался из Ленинграда перед блокадой. Он почему-то взял эту фамилию (она псевдоним), принадлежащую петроградскому налётчику. Странная история, я ещё до конца не разобралась.. У Элико Семёновны во время блокады умер грудничок от истощения. А тут такое позднее счастье (матери был 41 год, а отцу 47, когда родилась Маша). Люди они были безусловно доброй воли, мне они симпатичны. С определёнными ремарками читать с детьми можно.
Да, возможно, вся жуть пережитого наложила свой отпечаток. Эти трагичные судьбы лишний раз показывают как страшно, когда война. Но людям всегда снова и снова хочется крови...
Плюс ко всему о вере говорить было нельзя, участвовать в таинствах, молиться - тоже. Свихнёшься здесь. Плюс поломанное треволнениями в стране детство. Нет, нет, я бы не стала резко высказываться об Алексее Ивановиче.
Comments 12
Reply
Reply
Reply
А про Машу сейчас так могу сказать: тут скорее изначальная нервность девочки сочеталась с искусственностью какой-то в воспитании, натужностью, ранним, опять же, развитием. Не дали ребёнку поиграть, тянули к каким-то евангельским максимам, а сами не заметили, как потешали гордость свою родительскую. И тем не менее, эта семья мне крайне симпатична.
Reply
Я очень долго об этом вопросе думала. Предпосылки, скорее всего, врожденные могли быть. Плюс домашнее детство, изолированное почти от других детей. Слишком много взрослых.
Родители одной рукой замуштровывали требованиями приличия, воспитания, а другой - читала обрывки из Ксаны Мечик - при гостях заставляли ее представлять "сценки", ломаться на публику. Несомненно, воспитание наложило свой отпечаток. Плюс родители, как я тоже из текста Мечик поняла, очень придирчивы были к выбору окружения для Маши, и в целом семья довольно буржуазной выглядела: отдельная квартира, домработница...
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Leave a comment