Моя философия - 6
Таким образом, ключевые моменты философии Канта - об источнике нашего внешнего опыта и предмете научного познания - самим Кантом были обозначены не достаточно ясно. Что является источником нашего внешнего опыта, в результате которого возникают наши ощущения (зрительные, слуховые, осязательные)? Вещь-в-себе? Но почему она находится вовне нашего сознания, и что вообще значит это «вовне»? И чем эти ощущения из внешнего опыта отличаются от схожих ощущений, возникающих как внутренний опыт - например, в форме галлюцинаций или фантазии?
У Канта по этому поводу можно встретить довольно противоречивые высказывания, которые позволяют трактовать вещь-в-себе совершенно по-разному - и как некую объективную реальность, стоящую за нашим внешним опытом, и как некий ноумен, к которому человеческое сознание соотносит часть своего опыта как опыт внешний - то есть, говоря в терминах самого Канта, как трансцендентальную реальность, существующую в качестве сконструированного человеческим разумом ноумена. Но если это так, то это ноумен довольно странный - ведь он воздействует на наши чувства и порождает ощущения, а не воздействует прямиком на наш разум (как это, например, делают эйдосы-ноумены у Платона).
И вот на все эти вопросы и пытались в дальнейшем ответить последователи кантианской философии - в неокантианстве, феноменологии и других школах, возникших из философии Канта. И, надо заметить, Канту и кантианству в этом смысле очень не повезло, так как развитием кантианской философии в основном занимались почему-то преимущественно евреи - от Когена, основателя Марбургской школы неокантианства, до Гуссерля, основателя феноменологии. И, вероятно, именно по этой причине кантианство довольно быстро превратилось в изощренную форму субъективного идеализма, так как все эти безмозглые еврейчеги очень скоро превратили кантианство в какое-то бессмысленное переливание из пустого в порожнее, где под «исследованием сознания» скрывалась обычная многозначительная болтовня.
Ну, скажем Коген сразу отбросил всякие намеки на понимание вещи-в-себе как основу объективного мира, и стал интерпретировать вещь-в-себе как имманентную цель познания. То есть за ощущениями, по Когену, не стоит ничего объективного - точнее сказать, стоит промблема, которую Коген с другими еврейчегами и взялся разрешить. Похожим образом подошел к философии Канта и Гуссерль, который объявил, что предметом философии должно стать «чистое сознание», из которого якобы все и проистекает. И кантианская философия в исполнении этих слабоумных еврейских шарлатанов скоро превратилась в какое-то унылое тошнотное зрелище, где на десятках страниц обсуждались несуществующие проблемы.
Гегельянству в этом смысле повезло больше - его развитием в дальнейшем занимались очень сильные умы, и умы европейские (в том числе русские), а вот еврейчеги (если не считать шарлатана Карлу Марлу, который превратил гегельянство в полную чепуху) в гегельянство почему-то лезли гораздо меньше. Возможно, понимая, что к настоящей философии и культуре они не способны, и позволив европейцам развивать это направление с той лишь целью, чтобы придать большую «респектабельность» шарлатанскому «диалектическому материализму» своей Карлы Марлы - так как на марксизм еврейчеги сделали очень большую ставку (и, надо признать, они не прогадали - всю эту марксистскую чепуху они довольно долго и успешно продвигали как «великое учение»).
Однако гегельянство - это глупость. Да, это хорошая и очень интересная философия, но эта философия абсолютно несостоятельная, и она является лишь очень мощным, грандиозным и впечатляющим приколом безумного немца. И, конечно, для науки и теории познания гегельянство ничего дать не могло: «диалектический метод» Гегеля является глубоко чуждым науке, и этот «логический метод» - противоречащий элементарной логике - мог стать лишь хорошим инструментом для различных проходимцев от философии и политики (включая того же Карлу Марлу и всех последующих марксистов, в том числе наших большевицких демагогов и советских «философов»). И поэтому я возвращаюсь к Канту и к проблемам его философии.