Что есть форма и бытие единичных вещей? - 6
Таким образом, проблема всей предшествующей философии (и греческой, и западной), на мой взгляд, состояла в том, что в ней «существованием» и «бытием» всегда могли обладать только сущности - будь то сущности только мыслимые (идеи, субстанции и т.д.) или сущности материальные (то есть вещи). И именно отсюда возникали многие «неразрешимые» проблемы философии - включая невозможность объяснить существование идеального в мире вещей отдельно от мыслимого мира нашего разума. Однако, как мы показали ниже, ни наш мыслимый мир, ни мир вещей, ни мир социальный невозможно свести только к сущностям, и всюду (в логике, математике, мышлении, речи, в мире вещей и в мире людей) мы также находим еще и отношения. И без них существование сущностей превращается в нечто совершенно бессмысленное, бессодержательное и необъяснимое.
В нашей философии такой проблемы не возникает, так как и само бытие - утверждаем мы - не есть сущность, а есть только модальность долженствования, и как единство и ratio бытие также выступает только как модальность долженствования - то есть как призыв к единству, как регулятивный принцип единства. И этот регулятивный принцип единства обнаруживает себя не только в вещах и формах, как сущностях, но и в отношениях между формами и вещами, и без этого объяснить существование форм - как идеального момента вещей - и возникновение форм и вещей из самой материи уже невозможно.
Безусловно, сущности всегда «предшествуют» всяким отношениям - ведь чтобы возникло какое-то отношение между сущностями, эти сущности уже должны существовать. И отрывать отношение от сущностей будет столь же ошибочно, как отрывать от вещей их бытие, и еще более ошибочно будет пытаться само это отношение превратить в сущность - это дурной путь платонизма и «платонического мышления», и мы вовсе не намерены двигаться по этому пути. Мы уважаем Платона, и признаем его заслуги перед философией, но в нашей философии мы стараемся придерживаться стиля мышления Аристотеля, так как этот стиль доказал свою невероятную продуктивность - и потому мы должны мыслить предельно предметно, и смотреть на мир взглядом исследователя, а не взглядом мудреца и гностика, посвященного в тайны бытия. Любовь - прекрасная штука, но мы все же должны признать, что любовь - это только отношение, а не сущность, и как сущности любви не существует, а потому и класть свои жизни «на алтарь Любви» мы никого призывать не будем, как не будем никого призывать ставить памятники «Дружбе народов».
Но отношения все же существуют, хотя и очень особенным образом, отличным от того, как существуют сущности. И как только возникла форма и единичная вещь в этой форме - этим делом не заканчивается, и регулятивный принцип единства - как принцип бытия - начинает себя обнаруживать не только в этих формах и вещах, но и между ними, уже как их отношение. Вещь не может существовать отдельно от других вещей и остального мира, и теперь она должна определиться в своем отношении единства к другим вещам, так как модальность долженствования бытия продолжает звучать, и бытие как Единство продолжает призывать к бытию и единству, - но уже не только к единству отдельной вещи, но и к единству всех вещей вместе, как вещей одного мира. И здесь это Единство бытия уже выступает как регулятивный принцип единства разных вещей, то есть как отношение, и уже только как нечто идеальное.
Без этого мы не сможем понять и объяснить появление форм и вещей, ведь любая форма состоит из более простых форм, и возникает эта форма как единство этих простых форм, которые обретают свое единство через свои отношения. И эти отношения - с их регулятивным принципом единства - не могут взяться из материи. Материя не только глупа, но и пассивна, и поэтому с исчезновением единства формы и вещи и этого регулятивного принципа единства всякая форма и всякая вещь начинает тут же распадаться на более простые формы. Если материя и действует - то только как сила распада, а не единства, и этот распад обусловлен инертностью и глупостью материи. Но появление форм только из распада и инертности материи объяснить и понять невозможно. Конечно, все вещи в своих формах в природе постоянно возникают, распадаются на более простые формы, и снова возникают, но если распад вещей, так сказать, вполне свойственен природе материи, то возникновение и существование форм объяснить из самой материи невозможно. Это уже можно объяснить только из бытия, с его Единством как модальностью долженствования.
Но возникнуть форма может только из более простых форм, и возникнуть она может только как осуществление Единства. Ведь чтобы вещь возникла, сначала более простые формы должны встать в отношение единства друг к другу - то есть этот регулятивный принцип единства должен сначала возникнуть как отношение единства. Возникновение формы и вещи есть уже только осуществление, реализация этого принципа единства, которое теперь из Единства всеобщего, обращенного ко всем вещам и всей природе, превращается в единство единичной вещи с ее формой. После чего эта вещь - как уже нечто единое - тут же оказывается противопоставленной всем остальным вещам и Единству всего остального мира, но уже не просто как материя, а как вещь со своей формой, как единичное бытие.
Таким образом, отношение - это все то же бытие как единство. Но поскольку в отношении это единство еще остается нереализованным и неосуществленном в единичной вещи со своей формой, то отношение может существовать именно только как регулятивный принцип единства. То есть как только нечто идеальное, что существует между вещами с формами, но само ни вещью, ни формой, ни какой-либо сущностью быть не может - отношение остается отношением, то есть остается только регулятивным принципом единства отдельных вещей в их формах.
А поскольку форма - это и есть такой регулятивный принцип единства, но для более простых форм, и уже для всех форм, объединенных в новую, более сложную форму, то форма даже после своего появления в единичной вещи продолжает оставаться чем-то идеальным. Форма - это все тот же идеальный регулятивный принцип единства, но уже не как отношение между отдельными вещами с их формами, а как принцип единства новой формы новой единичной вещи, возникшей из более простых форм через реализацию этих отношений, и уже как один, общий для всех этих простых форм, принцип единства. И эти отношения из отношений отдельных форм как отношений внешних (как отношений отдельных вещей) теперь превращаются в отношения внутри более сложной формы, то есть превращаются уже в отношения более простых форм в рамках одной и единой для них более сложной формы - формы новой единичной вещи, с ее одним и общим для всей вещи регулятивным принципом единства, уже осуществленным как бытие этой единичной вещи, то есть осуществленным как бытие.