Что есть субъектность и субъективность? - 3
Но что есть единичная вещь и что есть единичное бытие? Что в нашем мире мы можем считать «вещами» и «единичным бытием», а что нет? Эти вопросы, как известно, возникли в философии Платона и Аристотеля, и позднее они также регулярно всплывали в философии. И пора бы ответить на этот вопрос. И хотя, откровенно говоря, я не считаю этот вопрос настолько уж важным для философии, чтобы придавать ему такое огромное значение, какое придали ему европейские варвары (все эти проблемы у Платона и Аристотеля возникли из-за ошибок в их философии) - тем, не менее, наверное, нужно на него ответить, уже в рамках нашей философии. Ведь единичное бытие - это основной предмет нашей философии, из которого мы исходим и выстраиваем всю нашу философию в ее онтологии, а наша онтология - аристотелевская в своих основах, и такие вопросы в «аристотелевской» философии возникали (в том числе у схоластов). Кроме того, ответ на этот вопрос, возможно, также позволит лучше прояснить соотношение между формами вещей и их сущностями.
Все формы материи существуют в пространстве и времени. Пространство и время - это фундаментальные и универсальные формы материи, это те идеальные (не-материальные) «формы форм», в которых существует вся материя в целом и в своих единичных формах. Аристотель, как известно, определял свой Ум, этого своего бога-демиурга, создающего весь космос с его вещами, как «форму всех форм» - в том смысле, что этот Ум порождает все формы вещей как их родовые сущности, и этот же Ум у него был «перводвигателем» Вселенной, первопричиной движения.
Так вот, пространство и время и есть такая идеальная и универсальная для всего нашего мироздания «форма всех форм». Только это, конечно, не какой-то Ум бога-демиурга, а просто пространство и время, как универсальные и идеальные (не-материальные) формы всех пространственных-временных форм материи, и возникают формы материи в пространстве только как формы пространственные, а не как сущности (и уж тем более - не как сущности родовые). Почему, и что есть пространство и время - об этом мы подробно поговорим далее, пока же отметим, что, поскольку все формы материи существуют в пространстве и времени, то, если мы говорим о формах материи как о некоем единстве, естественно, всякая вещь должна, во-первых, иметь форму в пространстве, а во-вторых, эта форма должна быть более-менее устойчивой во времени - с тем, чтобы из этой формы могли возникнуть более сложные формы.
Соответственно, и всякая вещь - как единичное бытие, обладающее своей формой - должна быть чем-то единым и более-менее устойчивым в пространстве и времени. Вещь - это единичное бытие, и потому она должна обладать отдельностью от других вещей и остального мира, обладать самостоятельностью - в том числе в пространстве и времени. То есть быть в своей форме и материи близким к понятию «тела» в физике. Не случайно, Декарт наделил свою материальную субстанцию свойством протяженности, и хотя в целом философская система Декарта несостоятельна (так как он пытался определить бытие не через «формы», а через понятие «субстанции» - представления чисто логического, что в итоге и привело его в тупик), Декарт - один из немногих европейских философов, кто обладал философской интуицией, и на фоне всей этой дурки «западной философии» (особенно немецкой), он, наряду с Кантом, смотрится вполне прилично. И Аристотель также, говоря о сущностях как единичных вещах, говорил о «телах» или «частях тела».
Поэтому мазок краски на холсте, конечно, не является «вещью», а картина в целом - уже вещь. Как не являются «вещью» и краска и вообще все жидкости и газы - ведь они не способны сохранять форму без внешнего воздействия, в силу своего внутреннего единства. Все это только формы материи, но не вещи, и существуют они только как формы материи, где «вещами» в них являются только молекулы, из которых состоят эти жидкости и газы. Но в природе много подобных форм материи, они постоянно превращаются в другие формы и совершают «круговорот материи в природе», и в целом играют очень важную роль в нашем мироздании. Однако все это лучше назвать «явлениями природы», а не «вещами». Из чего, кстати, следует, что далеко не за всеми явлениями природы стоит какое-то бытие, помимо бытия материи в форме молекул или других частиц. Но из этого, однако, вовсе не следуют ни того, что и материи не существует или что она есть лишь некая «призрачность» или «иллюзия», ни того, что у форм материи и вещей нет бытия - как это полагали некоторые «философы» из числа европейских варваров.
Соответственно, вещами можно назвать частицы микромира, атомы и молекулы - которые и являются «кирпичиками» нашего мироздания. А также все твердые тела, имеющие свою пространственную форму, и все формы живой природы (от бактерий и других микроорганизмов до растений, животных и человека). И все. Устойчивых и стабильных форм материи в природе не так много, соответственно, и все вещи можно определить через их формы. И это, кстати, также способствовало тому, что родовым формам стали придавать отдельное бытие. Но родовые формы, конечно, не обладают бытием - бытием обладают только единичные вещи в своих формах.
Что есть вещь и бытие этой вещи? И что есть ее сущность? И как вещь существует в этом мире и для нас?
Но любая форма состоит из более простых форм, которые составляют материю этой вещи. И при этом каждая из этих простых форм обладает своим единством - например, таким единством обладает и сердце, и почки, и каждая клетка. И поэтому мы можем говорить, что у всех этих форм есть свой регулятивный принцип единства, то есть свое бытие, но при этом их принцип единства подчинен и зависим от регулятивного принципа единства вещи в целом и от ее бытия. Мы можем поэтому изучать деятельность отдельных клеток или тканей или органов или кровеносной системы, но поскольку все эти формы зависимы от функционирования организма в целом и бытия всей вещи (например, от человека, а значит, от его бытия - какой образ жизни он ведет, какие у него привычки и т.д.), то, естественно, это создает определенные трудности и ограничения при изучении этих форм и сущностей. И, очевидно, именно с этим во многом и связаны трудности предмета медицины - как и ошибки, которые здесь возникают очень часто, от общих теорий до методов лечения.
Что касается вещей, которые создает человек. Конечно, человек создает не вещи, а только формы вещей. Вещь - это то, что обладает бытием, а придать бытие вещам человек не может. Человек может придумать «схему единства» вещи, которая станет формой вещи (то есть создать замысел вещи), а потом реализовать эту «схему единства» в материи - чаще всего из материи, созданной самой природой. Но бытием вещи, созданные человеком, обладают благодаря своей материи, а не благодаря той «схеме единства», которую он придумал и которая лежит в основе единства всей вещи. Поэтому все вещи, созданные человеком, «живут своей жизнью», и при этом очень часто ломаются. Человек - лишь жалкий подражатель природы и Господа Бога, и бытие вещам придает не человек. И поэтому бытие созданной человеком вещи для природы ничем не отличается от бытия других вещей, и здесь возникает постоянный конфликт между тем, что задумал человек, и тем, как эти вещи существуют в действительности.
Но поскольку единичное бытие есть бытие отдельной вещи, существующей отдельно от других вещей, то мы можем говорить, что сущностью обладают все единичные вещи, а не только растения, животные и человек. В том числе и вещи и предметы, созданные человеком. Так как у них есть нечто, что связывает их воедино (форма) и что позволяет существовать им как единичное бытие, то есть как сущности. И, кстати, именно отсюда, видимо, у европейских варваров все время возникали порывы приписать «сознание» или «душу» даже неодушевленным вещам и предметам, и даже утверждать, что предметы способны «смутно рассуждать».
Но все это, конечно, глупости, и свидетельствуют они лишь о невероятной дикости и невежестве этих европейских варваров, а также о том, что они - порой даже в облачении католических священников и епископов - так и остались грубыми и примитивными язычниками. У неодушевленных вещей и предметов есть сущности, но не «души» и «сознание», и они причастны бытию как сущности. И существуют эти вещи не как какие-то непонятные «монады» или «субстанции», а как все нормальные вещи и люди - то есть как формы материи и как сущности.
И если здесь и возникает какая-то «загадочность» в вещах - то это «загадочность» самого бытия, а не вещей. Так как хотя человек и пытается задать и определить сущность вещей и их бытие, - например, как предметов культа или искусства или полезных для него вещей или как товаров, - все же над бытием вещей человек полностью не властен, как не властен над самим бытием. И вещам абсолютно по барабану, что там задумал человек и какую сущность или смыслы он пытается им придать - они существуют как и все прочие вещи, то есть как вещи природы. Но как существуют вещи в человеческом мире, какую роль они играют в человеческом бытии и человеческом мире - это уже отдельная серьезная тема (тема культурологии и материальной культуры человека, экономики и других дисциплин), подробно мы сейчас на ней останавливаться не будем.