по ту сторону той стороны
На дворе был вечер. Погода выдалась спокойная. Небо было почти чистым, подёрнутое лёгкой дымкой высотных облаков. Предзакатное солнце окрасило его во всю ширину в тревожный красноватый оттенок.
Да и вообще всё было как-то тревожно. Аркадий Шапелява стоял посреди большой площади. Он хорошо её знал. Это было место недалеко от его дома. Но сейчас всё было по-другому. С улиц куда-то пропали все машины, да и прохожих на тротуарах не было видно. Такой обстановке естественнее всего бы сопутствовала тишина, но тишины как раз не было. Издалека со всех сторон доносились выстрелы и ужасные крики, но кто стрелял и в кого, Аркадию было не видно. В воздухе пахло порохом и чем-то ещё таким характерным... «Кровью,» - сказал Аркадий вполголоса и поёжился.
Вдруг метрах в полуторастах из двора выскочила кучка людей - предположительно таджиков, насколько Аркадий мог судить по внешнему виду - которые со всех ног побежали вдоль стены дома. Они явно от кого-то убегали и, очевидно, желали спастись за поворотом. Но не успели. Из того же двора вышли люди с ружьями, грохнули выстрелы - и беглецы кубарем попадали на асфальт. Некоторые из них ещё продолжали шевелиться. К таким раненым стрелки неторопясь подошли и забили их прикладами. После чего ушли обратно во двор. На Аркадия они даже не обратили внимания. Он снова остался один-одинёшенек, чему, впрочем, был рад.
Порыв ветра швырнул ему под ноги листок бумаги. Аркадий машинально его поднял. Это была какая-то листовка с напечатанным в три колонки стишком с характерной короткой рифмой:
Уродуй чурок,
Вали хача!
Великих жмурок
Нагрянул час!
Настало время,
Пришла пора
Всё вражье племя
Сгубить, ура!
Сегодня русский
Восстал народ.
Давай не трусь-ка,
Айда вперёд!
Возьми ружьишко,
Хватай топор.
Руби, братишка!
Стреляй в упор!
Бухгалтер полный,
Худой админ -
В народных волнах
Порыв един.
И стар, и молод
Громят хачей.
Был нашим город -
А нынче чей?!
Наш город русский,
Всегда им был.
Даёшь разгрузку
От чёрных рыл!
Прицел и выстрел,
Замах - удар.
Работай быстро,
В крови пожар.
Священной злобой
Сердца полны.
Эй, хач, попробуй
На вкус войны.
Отведай стали,
Сожри свинец!
Вы нас достали,
Вам всем конец!
Вас будем, «гости»,
Рубить, колоть,
Дробить вам кости,
Взрезать вам плоть.
Всех оккупантов
Забьём в форшмак.
Без вариантов.
Да будет так!
Вот хач поганый.
Свистит тесак.
Из страшной раны
Хреначит смак!
Добьём паскуду!
Вскрывай, дружки!
Смердят повсюду
Его кишки.
Детёныш-хачик
Скулит, трясясь.
Испуган, плачет.
Прикончи грязь.
Греха не будет,
Ты не робей:
Они не люди -
Убей, убей!
Хачиха с пузом -
Во повезло!
Утробным грузом
В ней зреет зло.
Вонзил ей в брюхо
Холодный штык.
Ласкает ухо
Предсмертный крик.
Спасём столицу
От чёрных орд!
Пусть будут лица -
Не будет морд!
Москва не свалка,
Не говен бак.
Нам город жалко.
Дави макак!
Дави исчадий,
Дави чертей!
Народа ради,
Его детей.
Мы не остынем
В своей борьбе.
Наш город ныне
Вернём себе.
За чтением Аркадий не заметил, откуда рядом с ним возникла зловещая фигура в чёрной эсэсовской форме и с лысой головой.
- Ты кто такой? - спросил замогильный голос. Аркадий вздрогнул и поднял взгляд на незнакомца. Глаза того были совсем пустые, лицо украшала жуткая бессмысленная улыбка, а на груди висел «Шмайссер», хотя Аркадий знал, что это вообще-то никакой не «Шмайссер», а вовсе даже MP-40.
- Я... Аркадий... - пролепетал Аркадий. Кажется, от испуга он сам плохо понимал, что говорит.
- Уж не Шапелява ли? - повёл собеседник бровью.
- Да... А откуда Вы про меня знаете?...
- Кто ж тебя нынче не знает, - усмехнулся незнакомец, заметно смягчив интонацию. Он запустил правую руку в карман, достал оттуда и показал Аркадию такую же листовку, как и у него в руке. - Это же ты написал! Стих, от которого народ поднялся! - объяснил эсэсовец с заметной ноткой уважения в голосе. - Считай, благодаря тебе всё и началось. Вот всё это! - он сделал широкий жест рукой. - Молодец! - подвёл он одобрительную черту.
Аркадий вгляделся в свою листовку ещё раз. И в самом деле, под стишком была указана его фамилия и инициалы, обозначая авторство. Почему-то при первом прочтении он их не заметил.
- А ты чо без оружия? - деловито поинтересовался новый почитатель. - На-ка вот! - он протянул Аркадию здоровенный армейский нож.
Отказывать Аркадий не решился, потому подарок покорно принял. В этот момент мимо пронёсся невесть откуда взявшийся таджичонок. Он явно был сильно перепуган и бежал в ужасе, не разбирая дороги. Лучше бы ему было пробежать в стороне от этих двоих, но нелёгкая занесла его именно к ним. Эсэсовец двумя пальцами - средним и указательным - ловко зацепил бегущего пацанёнка прямо на ходу за шиворот, приподнял, швырнул плашмя грудью наземь и придавил сверху сапогом.
- Убей его, - произнёс изверг, кивнув Аркадию на распластанное тело своей жертвы.
Аркадий не знал, что делать. Нож он по-прежнему держал в руке, но несчастного таджичонка убивать не хотел. Но и сказать об этом тоже не мог - слова прилипли к горлу и вообще, кажется, Аркадий даже перестал дышать. Он только мелко дрожал всем телом, а больше ничего не мог.
- Давай же, убей! - повторил душегуб требовательно. Его былое благодушие бесследно испарилось. - Чего ты ждёшь?!
Аркадий ничего не ждал. Он мучительно мечтал провалиться сквозь землю. Только чтобы не присутствовать в этом ужасном месте. Мечтал, чтобы вообще не было этой проклятой ситуации, этого проклятого дня, этих проклятых стишков, которым он, сам не зная как, оказался автором. Чтобы вообще ничего не было!
- Может, тебе помочь?! - поинтересовался негодяй вкрадчиво, растянув улыбку ещё шире и прищурив глаза, причём это было настолько жутко, что мурашки бесчисленными стаями побежали у Аркадия по коже, хаотично метаясь, как бешеные собаки.
Он обессиленно посмотрел на своего мучителя. Искрой надежды мелькнула мысль про нож в руке и сразу потухла. Аркадий откуда-то совершенно точно понял, что эсэсовец неуязвим к его атакам. Что ему можно хоть десять раз подряд воткнуть нож по самую рукоять в самое сердце, а он будет продолжать всё так же глумливо смотреть своими страшными пустыми глазами и улыбаться своей инфернальной улыбкой. От открывшегося ему нового знания у Аркадия на коже выступил иней. Вернее, так ему показалось, настолько он похолодел. Он посмотрел своему мучителю в глаза. На короткий миг они осветились изнутри голубоватым отблеском. От этого зрелища Аркадий выронил нож и затрясся крупной дрожью. Демон посмотрел на него с нескрываемым презрением и разразился гомерическим хохотом. Глаза его вспыхнули ярким голубым светом. Такого Аркадий вынести уже не мог и лишился чувств. Вернее, проснулся.
Он резко сел на кровати, судорожно дыша, и ещё минуту приходил в себя. За окном было утро. «Наш город ныне вернём себе» - прошептал Аркадий последнюю строчку. От пережитого ужаса стишок впечатался ему в память намертво. «Выходит, всё и правда из-за меня» - он ошеломлённо обхватил голову руками. «Тьфу!» - Аркадий потряс головой, стряхивая с себя остатки сна. «И приснится же дрянь!» - продолжил он думать уже трезво - «Хорошая примета. Если что приснилось - значит, в жизни такого точно не будет. Надо чаю заварить». Тут он вспомнил, что сахар закончился ещё вчера. Не беда - до магазина недалеко. Аркадий оделся и вышел на улицу. Обычное московское утро. Он улыбнулся и бодро зашагал к магазину. Дошёл до той самой площади и остановился в ожидании зелёного сигнала светофора. Ветер швырнул ему под ноги листок бумаги.