Всеволодо-Вильва
Всеволодо-Вильва - посёлок в Александровском районе.
Появился в 1811 году с началом строительства Всеволодо-Вильвенского железоделательного завода.
Назван населённый пункт по реке Вильве (с коми-пермяцкого "виль" - свежая, "ва" - вода) и по имени Всеволода Андреевича Всеволжского, владельца земель и основателя завода.
Второе название посёлка - Шабурная.
Вот что пишет об истории названия Ян Кунтур:
Считается, что Шабур был подневольным работником в Луневских копях, может быть даже каторжник. Согласно преданию, был он горд и непокорен, за что его часто наказывали. Наконец, он бежал. Это случилось либо после какой-то провинности, либо здесь была романтическая история. В народе говорят, что бежал он не один, а с влюбившейся в него дочкой управляющего копями. Поселились они в вильвинской глуши на горе, которая находится напротив большой речной петли. Сейчас она называется Шабурная. Место было удобное с родником и великолепным обзором на оба конца петли. Легенда сделала Шабура местным «Робин Гудом», который промышлял на Вильве, грабил богатых в пользу неимущих. Местные уважительно называли его «дядей Шабуром». Увидев купеческий караван на одном конце петли, и прощупав последнего караванщика на наличие особого интереса, его ватага встречала уже голову каравана на другом конце петли. Сейчас петля эта срезана прямым каналом и превратилась в старицу. А на Шабурную через реку ведет пружинящий подвесной мост. Легендарный родник не так давно ушел в землю, и ложбину затянуло осокой. Гора сильно заросла. Место это какое-то неспокойное, неприятное. Сырое. Находишься как будто на кладбище... А выше урочища идет большая ЛЭП, пересекающая остатки насыпи узкоколейки, по которой раньше ходил «мотовозик», и выводит к месту, где находилась деревня Батраково. Жители ее и сейчас проживают во Всеволодо-Вильве. Около места того на речке Ольховке есть большой красивый пруд, где обитают серые цапли… Постепенно под горой Шабура выросло селение, которое называли Подшабурная, оно и стало, по-видимому, вторым ядром Всеволодо-Вильвы.
Романтический образ Шабура до сих пор беспокоит воображение местных жителей. Например, у всеволодо-вильвинского краеведа, мифотворца и педагога-энтузиаста, Михаила Мокрецова, который активно работает над развитием поселка как культурно-туристического центра, легенда эта специально для детей трансформировалась в некое этическое предание. И эту сказку о мудром старце знает теперь, наверное, большая часть школьников в поселке, а также те дети, которые побывали в этих местах как туристы. Так вот, согласно Михаилу Мокрецову, Шабур был не разбойником, пусть даже и благородным, а неким старцем-мудрецом, жившим по законам природы, и согласно этим законами помогал людям. Но люди алчны и эгоцентричны, они стали разрушать и уничтожать ради собственной выгоды то, что было дорого мудрому старцу. И старец ушел, так как почувствовал, что становится лишь помехой на пути других. Сначала шел он по Сурье - солнечной реке. Там, где Сурья сливается с Полуденной Сурьей он встретил Вею-ветра. И посоветовал тот идти Шабуру не на юг, а на восток к большой дороге, где идущим часто бывает необходима помощь. Так добрался старец до Бабиновской дороги. Здесь на большой поляне под кедрами махнул он рукой, бросил шапку оземь и решил остаться. От того взмаха и пошло название Махнево. Построил он на дороге избушку и начал помогать путникам. Кого вылечит, кому с одеждой подсобит, кого накормит, а кого просто пустит переночевать. Денег он за это не брал, старцу достаточно было просто слова «спасибо». Но если кто-то очень уж хотел отблагодарить, то предлагал тому Шабур уединиться на день в одной из Махневских пещер и, отрешившись на время от забот, слепить из глины «веху» - фигурку какая придет на ум размером с ладошку и вложить в нее всю свою благодарность и добрые пожелания. Затем старец-мудрец собирал эти «вехи» и вез на ближайший торг. Там, ни слова не говоря, он выставлял их. Также в молчании проходил и обмен с желающими. Позднее люди поняли, что фигурки, которые предлагает странный старик не простые - это обереги от всех бед. Но сможет появиться сила у «вехи» только тогда, когда для обмена без обмана принесешь вещь, которая является самой дорогой и важной, которая что-то значит в жизни. И чем больше эта особая значимость, тем сильнее будет оберег… Так подошел однажды к Шабуру один босяк в рваном рубище и отдал единственное, что у него было - железную иглу. Обменял, продел шнурок и повесил он «веху»-оберег на шею. А утром, когда умывался в ручье, веха вдруг выскользнула прямо в воду и тут же обернулась золотым слитком. Про это узнал один богач. Он быстро откопал в куче хлама у себя ржавую иглу со сломанным ушком и обменял ее, выбрав «веху» побольше. Недолго думая побежал он к ближайшему яйвинскому омуту… А наутро рыбаки вытянули сетью утопленника с валуном на шее…
Кроме всего прочего «вехи» могли также исполнять желания. Нужно было только шепнуть его над глиняной фигуркой и бросить ее в реку. Главное - верить и тогда все сбудется…
Так и жил старец Шабур: делал свое бескорыстное добро, получал за него «вехи», а обменянное добро снова пускал на помощь проходящим. Так происходил круговорот добрых дел.
http://www.proza.ru/2009/05/08/405
Привлекали эти места не только мифических разбойников и старцев, но и настоящих знаменитостей.
В 1875 год приезжал сюда Василий Иванович Немирович-Данченко, писатель, правда, былого расцвета не застал, в то время вся горная промышленность Урала переживала кризис.
Василий Иванович писал:
"Нечто вроде французского года встретил я в селе Шабурном.
"Мы уже в аду. Хуже не будет!", - говорят здесь крестьяне. И подлинно, во всю мою жизнь я ужаснее уголка не видел. Это действительно нечто потрясающее, в полном смысле слова. Завод бездействует; ни одна домна не топится, печи холодные уже давным давно. По полам завода грибы торчат, на стенах лишаи пошли. Население без хлеба. Скот съеден давно; что может быть продано - продано. Хлеб не сеют, потому что во первых не на чем, а второе - нечем! По окраинам ещё кое-где овёс да ячмень поднялись; но их ранний мороз убил, как я узнал потом. Самые счастливые нашли жалки заработок в Александровском и в Луньевке. но это из самых сильных и молодых. Старики, женщины и дети буквально мрут с голоду. Источников никаких. В этом-то безвыходном положении они должны ещё за всё платить: за усадьбу, за землю, которую не засевают и которая бесплодна вовсе, подушные сборы, земские подати. За лыко, за мочало - за всё берут с них. Летом ещё пиканами и пистиками живут. Что будет зимою - ужасно и подумать! Кому удастся заработать в неделю семьдесят копеек по окрестным заводам - тот на верху блаженства. Купит пуд муки, кормится сам и кормит свою семью. Есть такие, которые под влиянием тоски, голода, ходят как помешанные или совсем оскотинились, кидаются на всякую падаль, собак переели всех. Что с этим несчатным народом кулаки делают - и подумать страшно! Есть такие, что весною ушли с караваном на сплав. Но кулаки их надули, не заплатили ни копейки, и несчастные голодными вернулись к голодным семьям. На переселение согласны, но всем миром. А поголовно сделать этого нельзя, потому что административных тонкостей тьма тьмущая, тем более, что владельцы, которым крестьяне обязаны своим разорением, не теряют надежду восстановить заводы и всячески тормозят саму возможность эмиграции...
...
Я не могу без тоски видеть это Шабурное!
...
Тройка почтовых лошадей быстро уносила меня отсюда. Когда мы въехали на высокую гору, как ни было тяжело мне, я невольно загляделся на дикое величие окружавшего меня уральского пейзажа. Вон Павдин и Косьвинский камни вырезались на горизонте и стоят, точно два великана, на страже диких лесистых долин. Горы за горами... Луньва вся, как на ладони. Так и жди, что все эти дебрями покрытые горы зелёными волнами покатятся вдаль и унесут с собою людскую тоску и муку в какое-то глубокое, безбрежное, невидимое море".
В 1880 году Всеволожские продают свои земли Павлу Павловичу Демидову, а в 1890 году владельцем Всеволодо-Вильвы становится Савва Тимофеевич Морозов. Он устраивает вместо железоделательного завода химический. При заводе создаются больница, библиотека, организуется театр.
В 1902 году в гости к Морозову приезжает Антон Павлович Чехов. Но местные красоты его не впечатляют. Вот что он пишет Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко: "Жизнь здесь около Перми серая, неинтересная, и если изобразить ее в пьесе, то слишком тяжелая".
Александр Николаевич Тихонов (Серебров), бывший в то время студентом Горного института и проводивший в имении Морозова разведку на каменный уголь, вспоминал: http://apchekhov.ru/books/item/f00/s00/z0000022/st033.shtml
После смерти Саввы Тимофеевича владелицей завода стала его вдова, Зинаида Григорьевна, нанявшая в 1915 году управляющим Бориса Збарского, в те годы молодого учёного-химика (впоследствии академик АМН СССР, Герой Социалистического Труда, разработчик состава для бальзамирования тела В.И. Ленина, руководитель лаборатории при мавзолее).
Борис Ильич прожил во Всеволодо-Вильве 8 месяцев. А шесть месяцев в доме Збарских гостил Борис Леонидович Пастернак.
Эти полгода перевернули жизнь Бориса Пастернака.
Именно здесь он снова начал ездить верхом, чем не занимался с тринадцати лет, после падения с лошади и перелома бедра.
Здесь Борис понял, что его призвание не музыка (хотя он прекрасно играл) и не философия (которой он обучался в Марбурге), а поэзия.
Здесь были написаны прекрасные произведения "Марбург" и "На пароходе".
После отъезда Збарских и Пастернака, Зинаида Григорьевна продаёт заводы Вильгельму Марковичу Леви.
В советское время в посёлке работает химический завод "Метил", организуется совхоз "Вильвенский".
В наши дни завод не работает, Всеволодо-Вильва переживает не лучшие времена.
Глава поселения, Руслан Евгеньевич Волик, надеется, что посёлок сможет возродиться, привлекая туристов.
Об этом же, кстати, говорил 26 марта, во время открытия программы "Пятый элемент" профессор Владимир Васильевич Абашев
(Фото loinov-alex)
Появился в 1811 году с началом строительства Всеволодо-Вильвенского железоделательного завода.
Назван населённый пункт по реке Вильве (с коми-пермяцкого "виль" - свежая, "ва" - вода) и по имени Всеволода Андреевича Всеволжского, владельца земель и основателя завода.
Второе название посёлка - Шабурная.
Вот что пишет об истории названия Ян Кунтур:
Считается, что Шабур был подневольным работником в Луневских копях, может быть даже каторжник. Согласно преданию, был он горд и непокорен, за что его часто наказывали. Наконец, он бежал. Это случилось либо после какой-то провинности, либо здесь была романтическая история. В народе говорят, что бежал он не один, а с влюбившейся в него дочкой управляющего копями. Поселились они в вильвинской глуши на горе, которая находится напротив большой речной петли. Сейчас она называется Шабурная. Место было удобное с родником и великолепным обзором на оба конца петли. Легенда сделала Шабура местным «Робин Гудом», который промышлял на Вильве, грабил богатых в пользу неимущих. Местные уважительно называли его «дядей Шабуром». Увидев купеческий караван на одном конце петли, и прощупав последнего караванщика на наличие особого интереса, его ватага встречала уже голову каравана на другом конце петли. Сейчас петля эта срезана прямым каналом и превратилась в старицу. А на Шабурную через реку ведет пружинящий подвесной мост. Легендарный родник не так давно ушел в землю, и ложбину затянуло осокой. Гора сильно заросла. Место это какое-то неспокойное, неприятное. Сырое. Находишься как будто на кладбище... А выше урочища идет большая ЛЭП, пересекающая остатки насыпи узкоколейки, по которой раньше ходил «мотовозик», и выводит к месту, где находилась деревня Батраково. Жители ее и сейчас проживают во Всеволодо-Вильве. Около места того на речке Ольховке есть большой красивый пруд, где обитают серые цапли… Постепенно под горой Шабура выросло селение, которое называли Подшабурная, оно и стало, по-видимому, вторым ядром Всеволодо-Вильвы.
Романтический образ Шабура до сих пор беспокоит воображение местных жителей. Например, у всеволодо-вильвинского краеведа, мифотворца и педагога-энтузиаста, Михаила Мокрецова, который активно работает над развитием поселка как культурно-туристического центра, легенда эта специально для детей трансформировалась в некое этическое предание. И эту сказку о мудром старце знает теперь, наверное, большая часть школьников в поселке, а также те дети, которые побывали в этих местах как туристы. Так вот, согласно Михаилу Мокрецову, Шабур был не разбойником, пусть даже и благородным, а неким старцем-мудрецом, жившим по законам природы, и согласно этим законами помогал людям. Но люди алчны и эгоцентричны, они стали разрушать и уничтожать ради собственной выгоды то, что было дорого мудрому старцу. И старец ушел, так как почувствовал, что становится лишь помехой на пути других. Сначала шел он по Сурье - солнечной реке. Там, где Сурья сливается с Полуденной Сурьей он встретил Вею-ветра. И посоветовал тот идти Шабуру не на юг, а на восток к большой дороге, где идущим часто бывает необходима помощь. Так добрался старец до Бабиновской дороги. Здесь на большой поляне под кедрами махнул он рукой, бросил шапку оземь и решил остаться. От того взмаха и пошло название Махнево. Построил он на дороге избушку и начал помогать путникам. Кого вылечит, кому с одеждой подсобит, кого накормит, а кого просто пустит переночевать. Денег он за это не брал, старцу достаточно было просто слова «спасибо». Но если кто-то очень уж хотел отблагодарить, то предлагал тому Шабур уединиться на день в одной из Махневских пещер и, отрешившись на время от забот, слепить из глины «веху» - фигурку какая придет на ум размером с ладошку и вложить в нее всю свою благодарность и добрые пожелания. Затем старец-мудрец собирал эти «вехи» и вез на ближайший торг. Там, ни слова не говоря, он выставлял их. Также в молчании проходил и обмен с желающими. Позднее люди поняли, что фигурки, которые предлагает странный старик не простые - это обереги от всех бед. Но сможет появиться сила у «вехи» только тогда, когда для обмена без обмана принесешь вещь, которая является самой дорогой и важной, которая что-то значит в жизни. И чем больше эта особая значимость, тем сильнее будет оберег… Так подошел однажды к Шабуру один босяк в рваном рубище и отдал единственное, что у него было - железную иглу. Обменял, продел шнурок и повесил он «веху»-оберег на шею. А утром, когда умывался в ручье, веха вдруг выскользнула прямо в воду и тут же обернулась золотым слитком. Про это узнал один богач. Он быстро откопал в куче хлама у себя ржавую иглу со сломанным ушком и обменял ее, выбрав «веху» побольше. Недолго думая побежал он к ближайшему яйвинскому омуту… А наутро рыбаки вытянули сетью утопленника с валуном на шее…
Кроме всего прочего «вехи» могли также исполнять желания. Нужно было только шепнуть его над глиняной фигуркой и бросить ее в реку. Главное - верить и тогда все сбудется…
Так и жил старец Шабур: делал свое бескорыстное добро, получал за него «вехи», а обменянное добро снова пускал на помощь проходящим. Так происходил круговорот добрых дел.
http://www.proza.ru/2009/05/08/405
Привлекали эти места не только мифических разбойников и старцев, но и настоящих знаменитостей.
В 1875 год приезжал сюда Василий Иванович Немирович-Данченко, писатель, правда, былого расцвета не застал, в то время вся горная промышленность Урала переживала кризис.
Василий Иванович писал:
"Нечто вроде французского года встретил я в селе Шабурном.
"Мы уже в аду. Хуже не будет!", - говорят здесь крестьяне. И подлинно, во всю мою жизнь я ужаснее уголка не видел. Это действительно нечто потрясающее, в полном смысле слова. Завод бездействует; ни одна домна не топится, печи холодные уже давным давно. По полам завода грибы торчат, на стенах лишаи пошли. Население без хлеба. Скот съеден давно; что может быть продано - продано. Хлеб не сеют, потому что во первых не на чем, а второе - нечем! По окраинам ещё кое-где овёс да ячмень поднялись; но их ранний мороз убил, как я узнал потом. Самые счастливые нашли жалки заработок в Александровском и в Луньевке. но это из самых сильных и молодых. Старики, женщины и дети буквально мрут с голоду. Источников никаких. В этом-то безвыходном положении они должны ещё за всё платить: за усадьбу, за землю, которую не засевают и которая бесплодна вовсе, подушные сборы, земские подати. За лыко, за мочало - за всё берут с них. Летом ещё пиканами и пистиками живут. Что будет зимою - ужасно и подумать! Кому удастся заработать в неделю семьдесят копеек по окрестным заводам - тот на верху блаженства. Купит пуд муки, кормится сам и кормит свою семью. Есть такие, которые под влиянием тоски, голода, ходят как помешанные или совсем оскотинились, кидаются на всякую падаль, собак переели всех. Что с этим несчатным народом кулаки делают - и подумать страшно! Есть такие, что весною ушли с караваном на сплав. Но кулаки их надули, не заплатили ни копейки, и несчастные голодными вернулись к голодным семьям. На переселение согласны, но всем миром. А поголовно сделать этого нельзя, потому что административных тонкостей тьма тьмущая, тем более, что владельцы, которым крестьяне обязаны своим разорением, не теряют надежду восстановить заводы и всячески тормозят саму возможность эмиграции...
...
Я не могу без тоски видеть это Шабурное!
...
Тройка почтовых лошадей быстро уносила меня отсюда. Когда мы въехали на высокую гору, как ни было тяжело мне, я невольно загляделся на дикое величие окружавшего меня уральского пейзажа. Вон Павдин и Косьвинский камни вырезались на горизонте и стоят, точно два великана, на страже диких лесистых долин. Горы за горами... Луньва вся, как на ладони. Так и жди, что все эти дебрями покрытые горы зелёными волнами покатятся вдаль и унесут с собою людскую тоску и муку в какое-то глубокое, безбрежное, невидимое море".
В 1880 году Всеволожские продают свои земли Павлу Павловичу Демидову, а в 1890 году владельцем Всеволодо-Вильвы становится Савва Тимофеевич Морозов. Он устраивает вместо железоделательного завода химический. При заводе создаются больница, библиотека, организуется театр.
В 1902 году в гости к Морозову приезжает Антон Павлович Чехов. Но местные красоты его не впечатляют. Вот что он пишет Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко: "Жизнь здесь около Перми серая, неинтересная, и если изобразить ее в пьесе, то слишком тяжелая".
Александр Николаевич Тихонов (Серебров), бывший в то время студентом Горного института и проводивший в имении Морозова разведку на каменный уголь, вспоминал: http://apchekhov.ru/books/item/f00/s00/z0000022/st033.shtml
После смерти Саввы Тимофеевича владелицей завода стала его вдова, Зинаида Григорьевна, нанявшая в 1915 году управляющим Бориса Збарского, в те годы молодого учёного-химика (впоследствии академик АМН СССР, Герой Социалистического Труда, разработчик состава для бальзамирования тела В.И. Ленина, руководитель лаборатории при мавзолее).
Борис Ильич прожил во Всеволодо-Вильве 8 месяцев. А шесть месяцев в доме Збарских гостил Борис Леонидович Пастернак.
Эти полгода перевернули жизнь Бориса Пастернака.
Именно здесь он снова начал ездить верхом, чем не занимался с тринадцати лет, после падения с лошади и перелома бедра.
Здесь Борис понял, что его призвание не музыка (хотя он прекрасно играл) и не философия (которой он обучался в Марбурге), а поэзия.
Здесь были написаны прекрасные произведения "Марбург" и "На пароходе".
После отъезда Збарских и Пастернака, Зинаида Григорьевна продаёт заводы Вильгельму Марковичу Леви.
В советское время в посёлке работает химический завод "Метил", организуется совхоз "Вильвенский".
В наши дни завод не работает, Всеволодо-Вильва переживает не лучшие времена.
Глава поселения, Руслан Евгеньевич Волик, надеется, что посёлок сможет возродиться, привлекая туристов.
Об этом же, кстати, говорил 26 марта, во время открытия программы "Пятый элемент" профессор Владимир Васильевич Абашев
(Фото loinov-alex)