(no subject)
Говорят есть люди, которые мечтают о свадьбе. Они тщательно продумывают этот день, долго к нему готовятся и стараются, чтобы все было идеально.
Самыми счастливым днём моей жизни (с легким, конечно, преувеличением) был развод.
И таки да, я к нему не готовился.
Начинался он довольно буднично. Я зашёл в ЗАГС и получил штамп в паспорте и бумажку, означающую что теперь я совершенно свободен.
И пока я шел домой, душа моя начала потихоньку петь и светлеть от этой мысли. Когда я уже поворачивал с Литейного на Белинского, я вдруг понял, что такое событие можно и отметить.
К алкоголю я тогда относился равнодушно, а вот кремовый, воздушный, маслянистый, сладкий торт.... О! От этого сладко ныло где-то под ложечкой и на губах появлялась мечтательная улыбка.
Для лучшего понимания дальнейшего, необходимо сказать, что история происходила в самой середине 90-х в Санкт-Петербурге, и средняя зарплата была около 5-6 долларов. А торт стоил в районе 2-х. Все ее участники были довольно голодные, молодые и отнюдь не богатые.
Хорошие мысли притягивают хороших людей. Из солнечного, летнего дня материализовалась Наташа Коварская и сразу поддержала идею тортика. А чтобы было веселее, мы решили позвонить Косте Дьяковскому и он не подвел наших ожиданий, сразу сказал: "приходите, у меня есть бутылочка портвейна".
Тортик мы покупали на углу с Итальянской, напротив цирка, а чтобы быстрее добраться до 5-й Советской, решили ехать от Моховой на велосипеде.
Был час пик. Литейный мы пересекали гордо лавируя между машинами, и не обращая внимания на комментарии водителей скучающих в пробке, которыми они щедро делились сквозь открытые форточки, так как кондиционеров тогда ещё почти ни у кого не было.
После перекрестка Наташа категорически отказалась ехать сидя боком на моем багажнике. Что-то там куда-то немилосердно впивалось. Ехать верхом ей мешала мини юбка. И я любезно предложил ей ехать на багажнике стоя. Что мы и проделали, местами по проезжей части, местами по тротуару, на далеко не так забитой машинами как Литейный проспект улице Некрасова. Тортик Наташа держала в правой руке и, судя по гудкам, вымученно улыбаясь шоферам.
Когда мы появились в костиной квартире, все ещё улыбаясь, Наташа едва разлепила губы и хрипло прошептала: "Выпить. Немедленно." Костя бросил на Наташу только один взгляд, молча разлил по стаканам бутылку портвейна и мы немедленно выпили. На душе снова посветлело и запели птички.
Тортик пошел на ура. Горячий чай привел всех в благодушное настроение. Костя похвастался, что купил новую видеокамеру, которую необходимо испытать в действии. А потому, для реализации этого плана мы решили открыть навигацию по рекам и каналам нашего замечательного города.
До Моховой, учитывая предыдущий опыт, мы шли пешком. Там достали байдарку с антресолей, и на ближайшей пристани, рядом с мостом Белинского, после лёгких препинаний и споров привели ее в рабочее состояние.
Для спуска на воду, Костя достал из видеосумки заныканную дополнительную бутылочку портвейна.
Лёгкое покачивание при рассаживании экипажа, и вот мы уже скользким по Фонтанке.
Под Аничковым мостом мы заметили плывущую с нами параллельным курсом ленивую, откормленную туристами, городскую утку. Охотничий инстинкт (и возможно голод) заставил экипаж подобраться. Сидящей на носу Наташке было передано аллюминивое весло. Мы с Костей начали ритмично грести (один веслом, другой руками) и наша пирога, набирая скорость хищно устремилась в погоню за добычей. С берегов раздался глухой рокот там-тамов. Мы прицельно вывели Натаху на удар веслом. Она размахнулась.
"Бей!" - выдохнул хор из множества глоток. По широкой траектории весло последовало к воде, но в последний момент развернулось и ударило утку плашмя. Та нырнула, и скрылась из наших глаз.
"Эх!" - разачаровано выдохнул хор и добавил на басовой ноте - "женщины!"
Мы подняли глаза и увидели, что вся набережная заполнена разочаровано качающими головами и огорчённо цокающими языками болельщиками.
Долго ли мы плыли, коротко ли, а только Фонтанка перешла в Крюков канал, сгустились сумерки и природа начала брать свое. На фоне бледно-голубого ночного питерского неба, перед нами черным силуэтом выросла Новая Голландия.
Кто помнит, там со стороны Мойки есть высокий арочный пролет, который всегда манил нас, детей закрытой военизированной системы, своей полной недоступностью. В него то, влекомая зовом природы, и нырнула наша байдарка.
Внутри оказался просторный прямоугольный водоем, с удобными пристанями со всех сторон. На одном берегу стоял огромный тополь, с толстым, в три обхвата стволом.
Быстро вытащив байдарку на причал, мы дружно скомандовали: "Девочки направо, мальчики налево!" - и напрегонки побежали по обе стороны от ствола.
И вот, в самый патетический момент, мы увидели скользящую к нам сквозь сумрак теплой белой ночи фигуру в ватнике, без ушанки, но в валенках. И едва ли не с трехлинейкой на перевес. Увидев наши ошарашенные взгляды, фигура издала сакраментальный возглас: "Стой, а то стрелять буду!" Если до этого наша компания стояла, ну по крайней мере мы с Костей, то тут мы рванули к нашему плавсредству. Не делая ни одного лишнего движения, мы спустили байдарку на воду, прыгнули по своим местам и начали грести еще в воздухе. Оставляя за собой легкий бурун, мы вынеслись из внутренней гавани в Мойку. Бросая прощальный взгляд через плечо, я увидел опустившегося на одно колено вохровского стрелка, аккуратно, как учили на стрельбищах, выцеливающего нашу компанию. Издали раздавались крики приближающейся подмоги.
То ли их учили слишком долго целиться, то ли он никак не мог выбрать, кого снять первым, но мы вышли в акваторию Большой Невы так и не услышав выстрела. Широкая водная гладь, сливающаяся вдалеке с небом, тут же успокоила все наши волнения. На противоположном берегу маячил грозной серой громадой силуэт только что спущенного на воду грозного крейсера "Петр Великий". Мы тут же поняли, что именно этот объект достоин стать предметом нашей видеосъемки. Не один раз проплыли мы мимо крейсера вперед и назад, выхватывая объективом все новые и новые детали его вооружения.
Сложно сказать, что послужило причиной: наше фланирование, или подготовка к празднованию дня Военно-Морского флота, но по пути к мосту Лейтенанта Шмидта нас перехватила водная полиция. "Что это вы тут плаваете?!" - навис над нами борт катера, со странными людьми безо всякой формы. "Представьтесь, милостивые государи!" - не моргнув глазом ответствовал им Костя. Ребята сбавили обороты, показали свои удостоверения, но продолжили настаивать на своем вопросе. О, этот несчастный для Санкт-Петербурга день! Костя, в своей обычной манере, поднял указующую длань, копирующую жест известного памятника Пушкину, направил ее на крейсер, и заявил представителям закона: "Еще со времен Петра, жителей града сего призывают постигать азы навигации, на тех средствах передвижения, что им доступны!"
Полицейские пожевали губами и уехали в молчании. Через месяц был принят закон, запрещающий байдаркам, каноэ, надувным лодкам и прочему подобному плавающему мусору выходить в акваторию Большой Невы и прилегающих рек и каналов, без специального на то разрешения.
Ничего не подозревая о предстоящем трауре, мы двинулись к Медному Кумиру. "Эй, выпить хотите?" - настиг нас чей-то голос с берега. Ни один мастер водяного слалома ни за что не поверил бы, что мы плаваем вместе в первый раз и никогда не отрабатывали никаких поворотов, когда наша байдарка, чуть поднявшись в воздух встала перпендикулярно к берегу и ринулась на призывный глас. Стоявшие на берегу ребята почему-то поставили бутылку шампанского на нижнюю ступень причала, заботливо накрыли ее пластиковым стаканчиком и быстро ретировались. Мы не стали унижаться высадкой на берег. Ловкоб не сбавляя ходу подхватила Наташкина рука шампанское и мы двинулись дальше.
К Дворцовому мосту горючее закончилось. Но и там нас ждали добрые самаритяне, в лице молодоженов, которые пожелали распить с нами праздничный газированный напиток. От всей души и с особым чувством пожелали мы им удачи. После чего наша лодочка нетвердой походкой двинулась на Петропавловскую крепость.
Тяжелый переход совсем выбил нас из колеи. На Петропавловке мы начали выскребать остатки денег из карманов, оставили Натаху сторожить корабль и отправились к ближайшему ларьку за портвейном. Не один и не десять, а около сотни желающих подошли к одинокой девушке с веслом, с одинаковым вопросом. И вовсе не тем, о котором вы подумали: "Девушка, а на другой берег не перевезете?" - вопрошали попавшие под развод мостов. Что навело нас на идею организовать ночную перевозку страждущих. Но это другая история.
А в тот раз мы, вернувшиеся в унынии, ибо денег наших не хватило, застали таки Наташу в обществе кавалера - высокого, широкоплечего братка, которому нафиг не нужна была девушка, а очень хотелось поболтать на нормальном русском языке без жаргона. Узнав про наши проблемы, он достал толстую пачку денег, отдал ее нам и попросил обязательно купить что-нибудь поесть. Мы быстренько сбегали по знакомому маршруту.
Трудно описать выражение лица нашего нового знакомого, когда мы вернувшись выдали ему сдачу и гордо предъявили две бутылки дешевого портвейна и одну шоколадку на троих. Крякнув, он пошел за шашлыками сам.
Рассвет застал нас подплывающими к Авроре. Костя заявил, что ему совершенно необходим якорь, который он повесит на стенку в своей комнате. Драивший палубу матрос, перегнулся через борт, вслушаваясь в наши разговоры, а потом исчез в недрах боевого крейсера, почему-то оставив нам свешивающуюся до воды веревку, с помощью которой он черпал ведром воду для своего нелегкого занятия. Мы подергали. Веревка оказалась хорошо закреплена. Мы повисели - она не поддалась.
Только подозрение о готовящейся засаде удержало нас от того, чтобы взять Аврору на абордаж. Заодно отвлекло от якоря. Правда в паре метров над водой висела противолодочная антенна, которой мы и решили довольствоваться. Долгие годы показывал Костя этот сувенир зазевавшемуся гостю.
Отойдя от революционной старины, мы вспомнили англичанина, приплывшего посмотреть выдающееся творение Фельтена и уплывшего из Санкт-Петербурга, так и не сойдя на берег, заявив: "Я видел здесь все что хотел." Почему-то нам этот поступок представлялся тогда удивительно умным. Я подозреваю, что мы находились с этим англичанином примерно в одном состоянии.
Нам тоже не удалось высадиться возле Летнего Сада. Пение "Тишины" на середине Невы подорвало силы рулевого (которым был я), и он уснул. Заклинивший руль позволил попасть носу байдарки в Лебяжью канавку только с седьмого раза. Неверными галсами мы добрались до Мойки и тут Костя увидел на набережной раннего гражданина в костюме и с портфелем. "Любезнейший!" - обратился к нему Костя - "Не подскажите ли который час?!" До сих пор стоит у меня в ушах топот убегающих ног. И до сих пор терзает меня недоумение: что именно так испугало эту раннюю пташку, ведь ни одного причала по близости не было.
Относительно спокойно, с моей спящей точки зрения, мы добрались до моста Белинского. Краткий сон настолько восстановил мои силы, что байдарка была доставлена в квартиру без потерь. Мы отоспались до вечера, а потом Костя засобирался домой, вспомнив что скоро возвращается его жена. И тут воспоминание о свободе снова наполнило мое сердце сладким покоем.
Самыми счастливым днём моей жизни (с легким, конечно, преувеличением) был развод.
И таки да, я к нему не готовился.
Начинался он довольно буднично. Я зашёл в ЗАГС и получил штамп в паспорте и бумажку, означающую что теперь я совершенно свободен.
И пока я шел домой, душа моя начала потихоньку петь и светлеть от этой мысли. Когда я уже поворачивал с Литейного на Белинского, я вдруг понял, что такое событие можно и отметить.
К алкоголю я тогда относился равнодушно, а вот кремовый, воздушный, маслянистый, сладкий торт.... О! От этого сладко ныло где-то под ложечкой и на губах появлялась мечтательная улыбка.
Для лучшего понимания дальнейшего, необходимо сказать, что история происходила в самой середине 90-х в Санкт-Петербурге, и средняя зарплата была около 5-6 долларов. А торт стоил в районе 2-х. Все ее участники были довольно голодные, молодые и отнюдь не богатые.
Хорошие мысли притягивают хороших людей. Из солнечного, летнего дня материализовалась Наташа Коварская и сразу поддержала идею тортика. А чтобы было веселее, мы решили позвонить Косте Дьяковскому и он не подвел наших ожиданий, сразу сказал: "приходите, у меня есть бутылочка портвейна".
Тортик мы покупали на углу с Итальянской, напротив цирка, а чтобы быстрее добраться до 5-й Советской, решили ехать от Моховой на велосипеде.
Был час пик. Литейный мы пересекали гордо лавируя между машинами, и не обращая внимания на комментарии водителей скучающих в пробке, которыми они щедро делились сквозь открытые форточки, так как кондиционеров тогда ещё почти ни у кого не было.
После перекрестка Наташа категорически отказалась ехать сидя боком на моем багажнике. Что-то там куда-то немилосердно впивалось. Ехать верхом ей мешала мини юбка. И я любезно предложил ей ехать на багажнике стоя. Что мы и проделали, местами по проезжей части, местами по тротуару, на далеко не так забитой машинами как Литейный проспект улице Некрасова. Тортик Наташа держала в правой руке и, судя по гудкам, вымученно улыбаясь шоферам.
Когда мы появились в костиной квартире, все ещё улыбаясь, Наташа едва разлепила губы и хрипло прошептала: "Выпить. Немедленно." Костя бросил на Наташу только один взгляд, молча разлил по стаканам бутылку портвейна и мы немедленно выпили. На душе снова посветлело и запели птички.
Тортик пошел на ура. Горячий чай привел всех в благодушное настроение. Костя похвастался, что купил новую видеокамеру, которую необходимо испытать в действии. А потому, для реализации этого плана мы решили открыть навигацию по рекам и каналам нашего замечательного города.
До Моховой, учитывая предыдущий опыт, мы шли пешком. Там достали байдарку с антресолей, и на ближайшей пристани, рядом с мостом Белинского, после лёгких препинаний и споров привели ее в рабочее состояние.
Для спуска на воду, Костя достал из видеосумки заныканную дополнительную бутылочку портвейна.
Лёгкое покачивание при рассаживании экипажа, и вот мы уже скользким по Фонтанке.
Под Аничковым мостом мы заметили плывущую с нами параллельным курсом ленивую, откормленную туристами, городскую утку. Охотничий инстинкт (и возможно голод) заставил экипаж подобраться. Сидящей на носу Наташке было передано аллюминивое весло. Мы с Костей начали ритмично грести (один веслом, другой руками) и наша пирога, набирая скорость хищно устремилась в погоню за добычей. С берегов раздался глухой рокот там-тамов. Мы прицельно вывели Натаху на удар веслом. Она размахнулась.
"Бей!" - выдохнул хор из множества глоток. По широкой траектории весло последовало к воде, но в последний момент развернулось и ударило утку плашмя. Та нырнула, и скрылась из наших глаз.
"Эх!" - разачаровано выдохнул хор и добавил на басовой ноте - "женщины!"
Мы подняли глаза и увидели, что вся набережная заполнена разочаровано качающими головами и огорчённо цокающими языками болельщиками.
Долго ли мы плыли, коротко ли, а только Фонтанка перешла в Крюков канал, сгустились сумерки и природа начала брать свое. На фоне бледно-голубого ночного питерского неба, перед нами черным силуэтом выросла Новая Голландия.
Кто помнит, там со стороны Мойки есть высокий арочный пролет, который всегда манил нас, детей закрытой военизированной системы, своей полной недоступностью. В него то, влекомая зовом природы, и нырнула наша байдарка.
Внутри оказался просторный прямоугольный водоем, с удобными пристанями со всех сторон. На одном берегу стоял огромный тополь, с толстым, в три обхвата стволом.
Быстро вытащив байдарку на причал, мы дружно скомандовали: "Девочки направо, мальчики налево!" - и напрегонки побежали по обе стороны от ствола.
И вот, в самый патетический момент, мы увидели скользящую к нам сквозь сумрак теплой белой ночи фигуру в ватнике, без ушанки, но в валенках. И едва ли не с трехлинейкой на перевес. Увидев наши ошарашенные взгляды, фигура издала сакраментальный возглас: "Стой, а то стрелять буду!" Если до этого наша компания стояла, ну по крайней мере мы с Костей, то тут мы рванули к нашему плавсредству. Не делая ни одного лишнего движения, мы спустили байдарку на воду, прыгнули по своим местам и начали грести еще в воздухе. Оставляя за собой легкий бурун, мы вынеслись из внутренней гавани в Мойку. Бросая прощальный взгляд через плечо, я увидел опустившегося на одно колено вохровского стрелка, аккуратно, как учили на стрельбищах, выцеливающего нашу компанию. Издали раздавались крики приближающейся подмоги.
То ли их учили слишком долго целиться, то ли он никак не мог выбрать, кого снять первым, но мы вышли в акваторию Большой Невы так и не услышав выстрела. Широкая водная гладь, сливающаяся вдалеке с небом, тут же успокоила все наши волнения. На противоположном берегу маячил грозной серой громадой силуэт только что спущенного на воду грозного крейсера "Петр Великий". Мы тут же поняли, что именно этот объект достоин стать предметом нашей видеосъемки. Не один раз проплыли мы мимо крейсера вперед и назад, выхватывая объективом все новые и новые детали его вооружения.
Сложно сказать, что послужило причиной: наше фланирование, или подготовка к празднованию дня Военно-Морского флота, но по пути к мосту Лейтенанта Шмидта нас перехватила водная полиция. "Что это вы тут плаваете?!" - навис над нами борт катера, со странными людьми безо всякой формы. "Представьтесь, милостивые государи!" - не моргнув глазом ответствовал им Костя. Ребята сбавили обороты, показали свои удостоверения, но продолжили настаивать на своем вопросе. О, этот несчастный для Санкт-Петербурга день! Костя, в своей обычной манере, поднял указующую длань, копирующую жест известного памятника Пушкину, направил ее на крейсер, и заявил представителям закона: "Еще со времен Петра, жителей града сего призывают постигать азы навигации, на тех средствах передвижения, что им доступны!"
Полицейские пожевали губами и уехали в молчании. Через месяц был принят закон, запрещающий байдаркам, каноэ, надувным лодкам и прочему подобному плавающему мусору выходить в акваторию Большой Невы и прилегающих рек и каналов, без специального на то разрешения.
Ничего не подозревая о предстоящем трауре, мы двинулись к Медному Кумиру. "Эй, выпить хотите?" - настиг нас чей-то голос с берега. Ни один мастер водяного слалома ни за что не поверил бы, что мы плаваем вместе в первый раз и никогда не отрабатывали никаких поворотов, когда наша байдарка, чуть поднявшись в воздух встала перпендикулярно к берегу и ринулась на призывный глас. Стоявшие на берегу ребята почему-то поставили бутылку шампанского на нижнюю ступень причала, заботливо накрыли ее пластиковым стаканчиком и быстро ретировались. Мы не стали унижаться высадкой на берег. Ловкоб не сбавляя ходу подхватила Наташкина рука шампанское и мы двинулись дальше.
К Дворцовому мосту горючее закончилось. Но и там нас ждали добрые самаритяне, в лице молодоженов, которые пожелали распить с нами праздничный газированный напиток. От всей души и с особым чувством пожелали мы им удачи. После чего наша лодочка нетвердой походкой двинулась на Петропавловскую крепость.
Тяжелый переход совсем выбил нас из колеи. На Петропавловке мы начали выскребать остатки денег из карманов, оставили Натаху сторожить корабль и отправились к ближайшему ларьку за портвейном. Не один и не десять, а около сотни желающих подошли к одинокой девушке с веслом, с одинаковым вопросом. И вовсе не тем, о котором вы подумали: "Девушка, а на другой берег не перевезете?" - вопрошали попавшие под развод мостов. Что навело нас на идею организовать ночную перевозку страждущих. Но это другая история.
А в тот раз мы, вернувшиеся в унынии, ибо денег наших не хватило, застали таки Наташу в обществе кавалера - высокого, широкоплечего братка, которому нафиг не нужна была девушка, а очень хотелось поболтать на нормальном русском языке без жаргона. Узнав про наши проблемы, он достал толстую пачку денег, отдал ее нам и попросил обязательно купить что-нибудь поесть. Мы быстренько сбегали по знакомому маршруту.
Трудно описать выражение лица нашего нового знакомого, когда мы вернувшись выдали ему сдачу и гордо предъявили две бутылки дешевого портвейна и одну шоколадку на троих. Крякнув, он пошел за шашлыками сам.
Рассвет застал нас подплывающими к Авроре. Костя заявил, что ему совершенно необходим якорь, который он повесит на стенку в своей комнате. Драивший палубу матрос, перегнулся через борт, вслушаваясь в наши разговоры, а потом исчез в недрах боевого крейсера, почему-то оставив нам свешивающуюся до воды веревку, с помощью которой он черпал ведром воду для своего нелегкого занятия. Мы подергали. Веревка оказалась хорошо закреплена. Мы повисели - она не поддалась.
Только подозрение о готовящейся засаде удержало нас от того, чтобы взять Аврору на абордаж. Заодно отвлекло от якоря. Правда в паре метров над водой висела противолодочная антенна, которой мы и решили довольствоваться. Долгие годы показывал Костя этот сувенир зазевавшемуся гостю.
Отойдя от революционной старины, мы вспомнили англичанина, приплывшего посмотреть выдающееся творение Фельтена и уплывшего из Санкт-Петербурга, так и не сойдя на берег, заявив: "Я видел здесь все что хотел." Почему-то нам этот поступок представлялся тогда удивительно умным. Я подозреваю, что мы находились с этим англичанином примерно в одном состоянии.
Нам тоже не удалось высадиться возле Летнего Сада. Пение "Тишины" на середине Невы подорвало силы рулевого (которым был я), и он уснул. Заклинивший руль позволил попасть носу байдарки в Лебяжью канавку только с седьмого раза. Неверными галсами мы добрались до Мойки и тут Костя увидел на набережной раннего гражданина в костюме и с портфелем. "Любезнейший!" - обратился к нему Костя - "Не подскажите ли который час?!" До сих пор стоит у меня в ушах топот убегающих ног. И до сих пор терзает меня недоумение: что именно так испугало эту раннюю пташку, ведь ни одного причала по близости не было.
Относительно спокойно, с моей спящей точки зрения, мы добрались до моста Белинского. Краткий сон настолько восстановил мои силы, что байдарка была доставлена в квартиру без потерь. Мы отоспались до вечера, а потом Костя засобирался домой, вспомнив что скоро возвращается его жена. И тут воспоминание о свободе снова наполнило мое сердце сладким покоем.