Евгения Фёдорова. На островах ГУЛАГа: воспоминания заключённой.
Спросите у моего Времени - кто более всех виновен в рассказанной мной истории? Талантливый юноша, интеллектуал, завербованный органами и предавший свою любимую, потому что его воля была сломлена, а страх самому оказаться за решёткой велик?...
…Я сама, подписавшая лживый, из пальца высосанный протокол и потянувшая в пропасть двоюродного брата?
Заранее всё предрешившие судьи, всерьёз игравшие комедию суда?
Или, наконец, «великий кормчий, до смерти запугавший огромную страну и превративший людей в бессловесных рабов режима?
А может быть, просто само время, заставлявшее людей быть нелюдями?
И Время ответит: «Виновны все!
Ибо Время было - сталинское.”
- пишет Евгения Николаевна Фёдорова о годах, проведённых в сталинских застенках и лагерях. Реальные события, описываемые ею, намного ужаснее любого художественного вымысла.
Два десятка лет писалась эта книга, на Родине и в эмиграции, но вышла в свет только после смерти автора. В 1935-м году по навету близкого человека, поэта, интеллектуала, оказавшегося агентом НКВД, Женю, начинающую детскую писательницу, подрабатывавшую летом в Сочи экскурсоводом, арестовали и доставили в Москву на Лубянку. Ей «повезло», по печально известной 58-й статье девушку не расстреляли (обвинялась она в подготовке покушения на Сталина «за 100 тысяч рублей»), но отправили в ГУЛАГ. Ужасы бутырской «пересылки» и лагерного ада переданы на страницах мемуаров с большим тактом и достоинством, без крикливых кровожадных подробностей, но они потрясают, прежде всего, достоверностью и стойкостью несломленного духа.
Как ни удивительно, узница сталинских концлагерей рассказывает о произошедших с ней (а вместе с ней и миллионами советских людей) событиях без неистовой озлобленности и едкого обличительного пафоса. Трагизм - в сути вещей, описываемых мемуаристом, в масштабе творимого зла. Но автор, прежде всего, хочет исполнить долг памяти перед людьми, которым не было суждено дожить, как ей, до дней падения кровавого режима. С глубокой теплотой она говорит о тех, с кем её связал случай - недолгая встреча на «этапе», короткое соседство в камере, знакомство в лагере, переросшее в дружбу, - будь то интеллигент, угодивший в ГУЛАГ по «политической» статье, или даже уголовник.
Так, об авторитете «из уголовного мира» лагпункта «Северный» (из которого автор позднее совершит побег, будет поймана и окажется в другом лагере (ей опять «повезёт», её не расстреляют) она с умилительным литературным вкусом, по-интеллигентски, пишет: «Слушать Владимира Николаевича Экка было не менее интересно, чем читать Ильфа и Петрова», тут же вспоминая и героев рассказов О.Генри.
О многих из этих людей она могла бы сказать словами, которыми вспоминала инженера-механика из лагеря «Пудожстрой»: «Вся его жизнь была как феерическая история, полная приключений и удивительных случаев». (Инженер М.А. Соловов (автор дотошно вспоминает инициалы имён тех людей) до революции был ни много ни мало механиком на «Штандарте» - яхте его величества, Николая II; рассказывал, как завтракал за одним столом с царём, с цесаревичем Алексеем, императрицей, «не раз видел на яхте Распутина и даже здоровался с ним за руку»).
Но, пожалуй, главным светлым воспоминанием останется для Жени Андрей Быховской, человек, с которым она встретилась на «Водоразделе» - объедение нескольких лагпунктов БеломорБалтЛага, куда заключённых отправляли за провинности («там были только лесоповал и «загибаловка» - гибель от истощения»). Андрею не суждено бежать вместе с Женей, он погибнет, но до конца своих дней останется самым дорогим и близким другом, благодаря которому Женя в конечном итоге не погибла в «Водоразделе».
Жизнь Андрея - яркий слепок времени. Племянник известного юриста Юрьева, юнкер Быховской сражался в рядах врангелевской армии, эмигрировал за границу. Чем только не приходилось ему зарабатывать на жизнь! В Греции он держал тараканьи бега (вспомним Булгаковский «Бег»), из Австрии в Венгрию доставлял контрабанду, часто попадая в тюрьму. В Бразилии бежал из легиона наёмных войск, был разносчиком в Каире, завербовался в колледж иезуитов, откуда бежал, и попал на ежегодные мистерии в Обер-Аммергау, театрализованные пасхальные представления в Баварии, откуда пришёл в кино, став хроникальным кинорежиссёром. Но в 1934 году, сгорая от тоски по родине, Андрей едет в Советскую Россию, вместе с 400-ми активистами движения «Смена вех», специальным поездом, который встречали с пышностью, сравнимой с чествованием героев-папанинцев. Родина встретила своих заблудших сыновей цветами, всех сменовехцев обеспечили жильём и работой. Октябрьский парад 1934 года на Красной площади Андрей снимал на киноплёнку, а 1935-й год встретил уже в Бутырках. Арестованы были все 400 человек. «Он пришёл на «Водораздел» ещё полный сил и энергии, живой, умный, смелый, решительный. Если бы не я, Андрей не стал бы дожидаться финала… Из-за меня он ослаб и дошёл до ручки. Из-за меня он сидит в изоляторе, ожидая, когда его посадят на грузовик и повезут на расстрел… Мне вдруг всё сделалось безразлично - жить или умереть, но только медленно не доходить, зная, что страшный, одинокий конец всё равно неизбежен».
Евгения Фёдорова умерла в возрасте 89 лет в США, проживала во Франции, много путешествовала, умерла в окружении любящей семьи. Но до конца своих дней сохранила память об Андрее - и посвящённую ему главу назвала «Вечная память».
Вечная память им всем, миллионам загубленных жизней. Спасибо тем, кто нашёл в себе силы вспомнить, записать, засвидетельствовать. Вечная память.