Австро-венгерский автор об османском флоте в войне 1877-1878 гг.
В журнале "Гангут" № 127/2022 опубликован реферат довольно интересной (скорее рассуждениями автора, чем фактологией) статьи австро-венгерского фрегаттен-капитана про действия турецкой дунайской флотилии в 1877 г., напечатанный в журнале "Военный сборник" № 4 за 1879 г. В ней содержится вот такое мнение об османском флоте в целом.
Личною отвагою и готовностью к самопожертвованию турецкие моряки обладали в столь же сильной степени, как и сухопутные войска; но для предприятий такого рода, какие требовались от дунайской флотилии, безусловно, необходимы были еще другие качества, которыми турки вообще совсем не обладают, а именно: неусыпный дух предприимчивости, не останавливающийся ни перед какими препятствиями, обширное знакомство со всеми современными военными средствами и, наконец, быстрое и правильное понимание обстоятельств данного момента, соединенное с умением насколько это можно хорошо приспособить к этим обстоятельствам свои наличные средства, или, другими словами: энергия, развитой ум и практичность. Где этих качеств нет, там на успех едва ли можно рассчитывать, как бы велико ни было превосходство в материальных средствах.
Турки не раз уже обладали превосходным морским материалом; экипажи их судов никогда не обнаруживали недостатка в храбрости, а между тем летописи их военной истории (по крайней мере, последних двух столетий) не представляют блистательных или сколько-нибудь выдающихся морских подвигов. Флоты их постоянно и бесполезно погибали, потому что высшее начальство никогда не умело пользоваться имевшимися налицо средствами.
Недостаток этот должен был делаться все более и более ощутительным по мере того, как военные средства совершенствовались, и плодотворное применение их к делу стало требовать более высокой степени умственного развития.
В новейшие времена особенное внимание на развитие морских сил было обращено султаном Абдул-Азизом, может быть, вследствие правильной оценки тех выгод, которые господство на море могло доставить туркам в случае войны с Россиею.
Ему удалось, по крайней мере, в материальном отношении поставить турецкий броненосный флот на такую ступень, что он мог бы занимать выдающееся место даже в ряду главных морских держав, если бы только личный состав этого флота находился на той же степени совершенства. Но этого-то вовсе и не было. Главное зло, от которого спокон века страдает турецкий флот, не в состоянии был устранить и султан Абдул-Азиз.
Сделана была, правда, попытка исправиться и в этом отношении. В 1867 году турецкое правительство пригласило к себе на службу в звании коммодора бывшего капитана корабля английского флота Гобарта (впоследствии Гобарт-паша), известного своими отважными нарушениями блокад в эпоху американской войны. Но, как обыкновенно случается в Турции, противники прогресса сумели парализовать и эту меру. Сколько нам известно, Гобарт-паше никогда не предоставлялось прямого влияния на реорганизацию турецкого флота.
Правда, что во время восстания на Крите он получил начальство над эскадрою, крейсировавшею около этого острова, и затем быстро достиг звания адмирала; правда и то, что при начале последней войны ему хотели вверить начальство над флотом и руководство всеми морскими оборонительными и наступательными мероприятиями, но намерение это опять было разрушено интригами его противников, которым удалось держать ненавистного им иностранца как можно дальше от театра войны и ограничить деятельность его присутствием в морских совещаниях.
При такой обстановке даже столь даровитому и энергическому человеку, как Гобарт-паша, невозможно было в какие-нибудь 5-6 лет окончить задачу, разрешение которой при обстоятельствах гораздо более благоприятных требовало значительного времени.
Сколь нерационально велось дело при организации броненосного флота и как мало обращалось внимания на его действительную боевую готовность, лучше всего доказывается тем фактом, что хотя миллионы за миллионами тратились на приобретение новых кораблей, но о снабжении орудий на готовых уже судах достаточным количеством боевых снарядов вовсе, по-видимому, не помышляли. Эта небрежность и отозвалась туркам при открытии войны.
Тем не менее султан Абдул-Азиз с чувством великого самодовольства любовался своим созданием и обращался с ним настолько заботливо, что константинопольские обыватели прозвали турецкий броненосный флот "султанскими теплицами".
В лучшее время года флот этот по большей части пребывал на Босфоре, перед самым дворцом падишаха, и деятельность его преимущественно сводилась к тому, чтобы во время празднеств производить салютную пальбу из своих отлично вычищенных орудий. Но с наступлением зимы корабли для лучшего сохранения обыкновенно опять вводились в арсенал. Понятно, что при таком порядке вещей практическая подготовка как офицеров, так и нижних чинов, заставляла желать если не всего, то весьма многого.
Не в лучшем виде представлялась и подготовка научная. Теоретическими познаниями обладают преимущественно лишь те немногие, большею частью молодые офицеры, которые воспитывались за границею или в морской академии; но они или не имеют опытности, или вследствие своего подчиненного положения не могут проводить своих взглядов.
Большинство же старших офицеров турецкого флота просто поражает своим невежеством и неспособностью; о морской тактике, о современных военно-морских средствах и их употреблении, о системе сигналов и т.п. они не имеют почти никакого понятия; недостаток инициативы у них полный; единственное, на что они еще годны - это артиллерийское единоборство, подобное существовавшему в эпоху Нельсона.
В обращении с орудиями турки вообще всегда обнаруживали большую сноровку; репутация их в этом отношении оправдалась и при многих случаях последней войны. Но зато, как кажется, они все надежды свои и возлагали исключительно на артиллерийское действие; по крайней мере, этим только и можно объяснить себе их индифферентизм к минам и торпедам, которые угрожали их флоту такою значительною опасностью.
В противоположность турецкому, личный состав русского флота вообще обладает в значительной степени научным образованием; практическая же подготовка всех чинов приобретается на больших морских маневрах, которые производятся ежегодно.
Итак, материальному превосходству турок противопоставлено было с русской стороны превосходство интеллигенции и инициативы; поэтому вопрос о том, на чью сторону в конце концов склонится успех, представлялся еще по малой мере сомнительным.
Личною отвагою и готовностью к самопожертвованию турецкие моряки обладали в столь же сильной степени, как и сухопутные войска; но для предприятий такого рода, какие требовались от дунайской флотилии, безусловно, необходимы были еще другие качества, которыми турки вообще совсем не обладают, а именно: неусыпный дух предприимчивости, не останавливающийся ни перед какими препятствиями, обширное знакомство со всеми современными военными средствами и, наконец, быстрое и правильное понимание обстоятельств данного момента, соединенное с умением насколько это можно хорошо приспособить к этим обстоятельствам свои наличные средства, или, другими словами: энергия, развитой ум и практичность. Где этих качеств нет, там на успех едва ли можно рассчитывать, как бы велико ни было превосходство в материальных средствах.
Турки не раз уже обладали превосходным морским материалом; экипажи их судов никогда не обнаруживали недостатка в храбрости, а между тем летописи их военной истории (по крайней мере, последних двух столетий) не представляют блистательных или сколько-нибудь выдающихся морских подвигов. Флоты их постоянно и бесполезно погибали, потому что высшее начальство никогда не умело пользоваться имевшимися налицо средствами.
Недостаток этот должен был делаться все более и более ощутительным по мере того, как военные средства совершенствовались, и плодотворное применение их к делу стало требовать более высокой степени умственного развития.
В новейшие времена особенное внимание на развитие морских сил было обращено султаном Абдул-Азизом, может быть, вследствие правильной оценки тех выгод, которые господство на море могло доставить туркам в случае войны с Россиею.
Ему удалось, по крайней мере, в материальном отношении поставить турецкий броненосный флот на такую ступень, что он мог бы занимать выдающееся место даже в ряду главных морских держав, если бы только личный состав этого флота находился на той же степени совершенства. Но этого-то вовсе и не было. Главное зло, от которого спокон века страдает турецкий флот, не в состоянии был устранить и султан Абдул-Азиз.
Сделана была, правда, попытка исправиться и в этом отношении. В 1867 году турецкое правительство пригласило к себе на службу в звании коммодора бывшего капитана корабля английского флота Гобарта (впоследствии Гобарт-паша), известного своими отважными нарушениями блокад в эпоху американской войны. Но, как обыкновенно случается в Турции, противники прогресса сумели парализовать и эту меру. Сколько нам известно, Гобарт-паше никогда не предоставлялось прямого влияния на реорганизацию турецкого флота.
Правда, что во время восстания на Крите он получил начальство над эскадрою, крейсировавшею около этого острова, и затем быстро достиг звания адмирала; правда и то, что при начале последней войны ему хотели вверить начальство над флотом и руководство всеми морскими оборонительными и наступательными мероприятиями, но намерение это опять было разрушено интригами его противников, которым удалось держать ненавистного им иностранца как можно дальше от театра войны и ограничить деятельность его присутствием в морских совещаниях.
При такой обстановке даже столь даровитому и энергическому человеку, как Гобарт-паша, невозможно было в какие-нибудь 5-6 лет окончить задачу, разрешение которой при обстоятельствах гораздо более благоприятных требовало значительного времени.
Сколь нерационально велось дело при организации броненосного флота и как мало обращалось внимания на его действительную боевую готовность, лучше всего доказывается тем фактом, что хотя миллионы за миллионами тратились на приобретение новых кораблей, но о снабжении орудий на готовых уже судах достаточным количеством боевых снарядов вовсе, по-видимому, не помышляли. Эта небрежность и отозвалась туркам при открытии войны.
Тем не менее султан Абдул-Азиз с чувством великого самодовольства любовался своим созданием и обращался с ним настолько заботливо, что константинопольские обыватели прозвали турецкий броненосный флот "султанскими теплицами".
В лучшее время года флот этот по большей части пребывал на Босфоре, перед самым дворцом падишаха, и деятельность его преимущественно сводилась к тому, чтобы во время празднеств производить салютную пальбу из своих отлично вычищенных орудий. Но с наступлением зимы корабли для лучшего сохранения обыкновенно опять вводились в арсенал. Понятно, что при таком порядке вещей практическая подготовка как офицеров, так и нижних чинов, заставляла желать если не всего, то весьма многого.
Не в лучшем виде представлялась и подготовка научная. Теоретическими познаниями обладают преимущественно лишь те немногие, большею частью молодые офицеры, которые воспитывались за границею или в морской академии; но они или не имеют опытности, или вследствие своего подчиненного положения не могут проводить своих взглядов.
Большинство же старших офицеров турецкого флота просто поражает своим невежеством и неспособностью; о морской тактике, о современных военно-морских средствах и их употреблении, о системе сигналов и т.п. они не имеют почти никакого понятия; недостаток инициативы у них полный; единственное, на что они еще годны - это артиллерийское единоборство, подобное существовавшему в эпоху Нельсона.
В обращении с орудиями турки вообще всегда обнаруживали большую сноровку; репутация их в этом отношении оправдалась и при многих случаях последней войны. Но зато, как кажется, они все надежды свои и возлагали исключительно на артиллерийское действие; по крайней мере, этим только и можно объяснить себе их индифферентизм к минам и торпедам, которые угрожали их флоту такою значительною опасностью.
В противоположность турецкому, личный состав русского флота вообще обладает в значительной степени научным образованием; практическая же подготовка всех чинов приобретается на больших морских маневрах, которые производятся ежегодно.
Итак, материальному превосходству турок противопоставлено было с русской стороны превосходство интеллигенции и инициативы; поэтому вопрос о том, на чью сторону в конце концов склонится успех, представлялся еще по малой мере сомнительным.