Мужское и женское в русской душе
Ниже речь идет не о сравнении разных народов и не о достоинствах того или иного пола, а исключительно о нюансах русской психологии и мировосприятия.
Начиная с Розанова, стало популярным противопоставление «женственной» русской души - и «мужской» души тевтонской. Но почему-то не обращают внимание, что «вечно бабье» в русской душе состоит именно из тех черт характера, которые представляются нам «типично немецкими». Тип мелочно-назойливой, педантичной «упертой бабы» - ближе к тому, что русские подразумевают, говоря о «немецком складе души». И наоборот, русское представление о настоящем мужчине включает такие вещи, как великодушие, широту души («анти-мелочность») и множество других свойств, которые плохо вписываются в наше представление о «типичном немце». Подразумевается, что настоящий мужчина готов уступить в мелочах, особенно женщине, и упирается только когда речь заходит о главном. И наоборот, настойчивость в мелочах и немецкий педантизм русскими рассматриваются как характерные «стервозные» «бабьи» черты. На практике русские мужчины, у которых эти черты ярко выражены, весьма редко похожи на «мачо» и обычно представляют собой слабый, неустойчивый тип, «на грани истерики».
Любопытно, что Петр Великий, с которым связывают массированное внедрение «всего немецкого», в ряде случаев вел себя скорее как «истеричная баба», чем как «мудрый государственный муж». В этой перспективе становятся понятнее такие «революционные мелочи», как стрижка бород. Баба проехалась «по Европам», посмотрела, сделала выводы: «вот как Люди то живут - а наши то олухи бородами машут - вот ужо я вам их поотстригаю, ироды!»
У Петра это было связано с нездоровьем психики. Но это «женственное немецкое нездоровье» с ним не кончилось и каким-то образом просочилось в реформированную российскую государственность. Это усилилось в советский период, когда из всех возможных «немецких» шаблонов был выбран самый ублюдочный, и скроенное по этому шаблону государство стало еще более мелочным, «бабским» и антирусским. То же самое можно сказать про следующий виток маразма, который закручивается сегодня. Не случайно, что это государство, в мелочном и бессмысленном гноблении людей, представляется нам не как «злой мужик», а именно как «злобная придирчивая баба». Не удивительно, что мужчины, его представляющие, народным сознанием по умолчанию подозреваются в сексуальной перверсии («эти п***ы»).
Начиная с Розанова, стало популярным противопоставление «женственной» русской души - и «мужской» души тевтонской. Но почему-то не обращают внимание, что «вечно бабье» в русской душе состоит именно из тех черт характера, которые представляются нам «типично немецкими». Тип мелочно-назойливой, педантичной «упертой бабы» - ближе к тому, что русские подразумевают, говоря о «немецком складе души». И наоборот, русское представление о настоящем мужчине включает такие вещи, как великодушие, широту души («анти-мелочность») и множество других свойств, которые плохо вписываются в наше представление о «типичном немце». Подразумевается, что настоящий мужчина готов уступить в мелочах, особенно женщине, и упирается только когда речь заходит о главном. И наоборот, настойчивость в мелочах и немецкий педантизм русскими рассматриваются как характерные «стервозные» «бабьи» черты. На практике русские мужчины, у которых эти черты ярко выражены, весьма редко похожи на «мачо» и обычно представляют собой слабый, неустойчивый тип, «на грани истерики».
Любопытно, что Петр Великий, с которым связывают массированное внедрение «всего немецкого», в ряде случаев вел себя скорее как «истеричная баба», чем как «мудрый государственный муж». В этой перспективе становятся понятнее такие «революционные мелочи», как стрижка бород. Баба проехалась «по Европам», посмотрела, сделала выводы: «вот как Люди то живут - а наши то олухи бородами машут - вот ужо я вам их поотстригаю, ироды!»
У Петра это было связано с нездоровьем психики. Но это «женственное немецкое нездоровье» с ним не кончилось и каким-то образом просочилось в реформированную российскую государственность. Это усилилось в советский период, когда из всех возможных «немецких» шаблонов был выбран самый ублюдочный, и скроенное по этому шаблону государство стало еще более мелочным, «бабским» и антирусским. То же самое можно сказать про следующий виток маразма, который закручивается сегодня. Не случайно, что это государство, в мелочном и бессмысленном гноблении людей, представляется нам не как «злой мужик», а именно как «злобная придирчивая баба». Не удивительно, что мужчины, его представляющие, народным сознанием по умолчанию подозреваются в сексуальной перверсии («эти п***ы»).