военные новеллы (первая)
Я тут с подружкой имела дерзновение поучаствовать в конкурсе военных киносценариев "Кинопризыв". Заняли почетное второе место. Посетители сайта поставили нас на 5-е, а вот члены жюри - на первое!!! И это очень приятно, знаете ли. В жюри Лановой, Митта, Учитель, Дворкин и другие уважаемые. Наш сценарий состоял из пяти новелл. За основу мы взяли дневники, письма и воспоминания наших близких и знакомых, переживших Великую отечественную войну. По задумке в центре стоит фигура не солдата и героя, а обычного жителя, советского человека, ребенка, которых коснулась эта война. Выложу новеллы здесь по очереди. Сценарий мы писали в форме рассказа, но с элементами режиссуры.
НОВЕЛЛА 1. «30 августа, 1941 год».
Эпизод восстановлен по письмам Клавдии Ржевской, пережившей бомбежку родного города. Действие новеллы происходит в Брянске перед самой его оккупацией. Половина населения уже покинула город, переехав к родственникам или просто к чужим людям в чужие города - в эвакуацию. Те, кто остались, а в основном это женщины, дети и старики, со дня на день ожидают спасительный поезд и каждое утро со страхом включают радио: какие вести с фронта. Немецкие войска стремительно наступают, уже взят Киев, пройдена Украина, пересечена граница… 500, 200, 100 километров… Воздух пропитан угрозой, кажется, что он тяжелый, как перед грозой. Уставшие от постоянного страха и ожидания, брянцы пытаются создавать видимость нормальной мирной жизни. Ходят в гости друг к другу на скудный чай, отчаянно верят, что отступление Красной Армии скоро закончится, проверяют домашнее задание у детей и привычно по утрам делают прическу прежде, чем пойти на работу, страшные полосы бумаги крест накрест на окнах маскируют занавесочками, и старательно отводят глаза от ям во дворах, вырытых на случай бомбежки.
Восьмилетняя Алла Ржевская бежит по двору и несет домой кружку с молоком. У соседки есть коза, и она по доброте иногда угощает знакомых. Девочка пробегает мимо заброшенных домов, через парк, мимо остановившегося автобуса. За кадром звучит стих Варвары Вольтман-Спасской «Чашка».
Тишина стояла бы над городом,
Да в порту зенитки очень громки.
Из детсада в чашечке фафорофой
Мальчик нес сметану для сестренки.
Целых двести граммов! Это здорово,
Мама и ему даст половину.
А в дороге он ее не пробовал,
Даже варежку с руки не скинул.
Поскользнулся тут, в подъезде. Господи!
Чашка оземь, сразу раскололась,
И сметаны он наелся досыта,
Ползая по каменному полу.
А потом заплакал вдруг и выбежал.
Нет, домой нельзя ему вернуться!
...Мама и сестренка - обе выжили,
И осталось голубое блюдце...
Глаза Аллы горят от гордости, ведь она несет молоко маме. Мама много работает, ей нужны силы. А девчонка - думает ли она о войне? Дети не умеют долго думать о плохом, у них каждый день - это маленькая жизнь - яркий и насыщенный.
Алла уже вбегает во двор, когда слышит нарастающий непонятный гул. Девочка даже не сразу понимает причину, этот звук раздается в мирном небе впервые. Гул становится громче, кажется, что в мире уже не существует ничего, только этот страшный угрожающий звук.
- Алла! - жуткий крик матери выводит ее из оцепенения. Девочка поднимает голову вверх, смотрит, как в раскрытом окне ее квартиры мать с лицом белым, как простыня, и развевающимися волосами машет рукой.
- Алла! Дочка, скорее! Беги ко мне!
От этого крика становится страшно, Алла в панике роняет кружку и бежит в дом. Белое молоко растекается по черной земле. По небу проносятся первые самолеты. Девочка ни разу в своей жизни не видела войны, но некий инстинкт подсказывает, что в небе - смерть.
В квартире мать дрожащими руками пытается собрать сумку, хватает то документы, то хлеб, то одежду. Вдруг непонятный визг, а потом страшный грохот сотрясает стены дома, стекла со звоном рассыпаются на пол, мать охает, сумка выпадает из ее рук. Алла смотрит в ее глаза, они полны животного страха.
- Скорее в яму! - мать истошно кричит и тянет Аллу за руку. Один пролет лестницы, еще один. Алле кажется, что она не бежит - летит, ухватившись за руку матери.
- Мама! Что это? Что случилось!
- Война. - Мать даже не выкрикивает, а словно выдыхает это страшное слово. И призрак, который уже несколько недель витал над городом, от одного этого слова матери вдруг обрел плоть.
Снова визг, грохот, слышны крики.
Во дворе мать запихивает Аллу в тесную и сырую земляную яму, и следом забирается сама. Эту яму мать вырыла еще в июле, когда стали приходить первые вести о поражениях Красной Армии. «Если станет очень страшно, то можно спрятаться здесь, - Алла помнит, как мать говорила ласково, стараясь скрыть тревогу, - даже если меня не будет рядом, ты все равно спрячешься здесь. Ты обещаешь?» Алла кивнула головой.
А сейчас они - два испуганных зверя, вжались в стенки, закрыли голову руками, по земле ходит смерть, и она не выбирает…
- Господи, Господи, помилуй нас. - Мать тихо плачет и шепчет молитву, Алла никогда не видела ее такой. В яме душно, сверху, на головы сыплется земля.
- Мама, что происходит?
- Молись, Аллуся, молись, как умеешь, Боженька детей слышит.
Визг, опять этот невыносимый звук, Алла закрывает уши руками, чтобы не слышать его. Грохот где-то поблизости, земля содрогается, Мимо ямы с криком пробегает какая-то женщина, Алла видит только ее ноги, крик резко обрывается, мать прижимает дочь к себе, начинает плакать и говорит-говорит совсем уже неразборчиво.Алла видит кусок неба сквозь щель. Оно потемнело от дыма. Леденящий душу визг звучит непрерывно, кажется, что землю трясет и лихорадит. Мать тоже трясет, она то шепчет неразборчиво, то срывается на крик.
- Мама, мамочка! - эта истерика начинает охватывать и Аллу. Она наощупь пытается вытереть мокрое от слез лицо матери и сама начинает плакать.
- Алла! Слушай меня доченька! - мать говорит тихо, четко выговаривая слова. - Если вдруг я начну говорить странно, или делать вещи, ну, такие, какие я никогда не делала. Ты понимаешь меня?
- Нет, мама, нет. - Алла мотает головой, по лицу ручьем текут слезы. Мать нежно прижимает ее к себе.
- Алла, если тебе покажется что-то очень странным, значит, я сошла с ума. Ты тогда не жди меня, выбирайся отсюда одна. Поняла?
- Нет, мама. - Алла начинает кричать. Мать крепко встряхивает ее.
- Ты должна, Алла, ради меня. Ты обещаешь?
Визг и грохот поглощают последние слова. Кажется, что воздух раскален, его трудно вдыхать. Сколько времени прошло? Они сидят под бомбами, в земляной яме уже несколько часов. Несколько часов ожидания смерти. Пожалуй, нет пытки страшнее…
Вдруг тишина. Алла слышит только всхлипывания матери. Одна минута, две, три - тишина.
- Мама, я выгляну? Что там наверху? Успокоилось вроде все.
- Подожди, Аллуся, посидим еще. - Кажется, что время тянется бесконечно, каждая минута - как маленькая жизнь: еще один вдох, еще один стук сердца.
- Мам?
- Да, Аллуся, только очень осторожно, я буду держать тебя за руку. Слышишь? Руку мою не отпускай! Чуть что - сразу назад.
Алла осторожно выглядывает из щели. Черное небо, красные языки пламени словно облизывают его. Тишина, треск пожаров, запах гари, дым. Еще несколько часов назад город жил, а теперь, насколько Алла могла рассмотреть, на фоне неба выделяются лишь осколки зданий, как обрубки, освещаемые огнем. Девочка ныряет в яму.
- Мамуля, там все закончилось, пойдем. - В яме уже совсем нечем дышать и земля внутри уже начинает раскаляться, мать и дочь выбираются наружу.
Дома, где они жили, больше нет, вся улица сметена разрывами снарядов. Потихоньку нарастает гул. Не тот, который возвещал начало бомбардировки. Этот гул иного рода - звук горя, единого плача десятков людей. Мать дергает Аллу за руку:
- Бежим, дочка, к реке!
Выжившие после страшной бомбежки горожане, как по единой команде, по единому порыву, инстинктивно, подстегиваемые страхом, бегут со всех ног к спасительной реке. Здесь, им кажется, их не заденут пули и снаряды, здесь они будут относительно защищены, и сюда вот-вот придет спасительный эвакуационный поезд.
Алла с матерью бегут по городу, который в мгновение стал чужим. Кругом огонь, поваленные деревья, остатки зданий, убитые люди. Алла в темноте наступает на грязные осколки кружки из-под молока. Она не замечает этого. Вокруг уже началась суета и паника. Сутолока, истошные крики, плач. Алла видит, как посреди этого хаоса, освещенная ярким пламенем стоит измазанная сажей и грязью девчушка лет 4-х. Она прижимает к груди пищащего котенка и кричит: «Мама!» - но рядом никого нет…
Мать тащит Аллу на улицу, вниз с горы, к реке. Это страшный бег. Как будто смерть по пятам. Алла задыхается от гари, сил уже не осталось, всеобщая паника передалась и ей, горло сдавливает ужас. Кажется, лучше лечь на раскаленную землю закрыть глаза и уши и умереть, лишь бы остановить этот беспощадный бег, в тишине, не слыша эти крики, не видя эту девчушку с котенком… Алла закрывает глаза…
- Дочка! Аллуся! - мать трясет ее за плечи. Алла открывает глаза, перед ней раскинулась, отблескивая красными огоньками далеких уже пожаров река. Горящий город остался на горе. Алла смотрит широко открытыми глазами. Только сейчас к ней пришло осознание, что прежняя жизнь закончилась. А что впереди, и есть ли там что-то?
Вдали слышится гудок поезда.