Учим матчасть: Гаруда и Тэнгу-1:
Тэнгу (японск.: 天狗- буквально "Небесная собака", Тенгу, Tengu, Ten-gu; китайск.: Тянь-гоу), японский гоблин, "убийца тщеславия", владыка и охранитель леса; могущественный горный дух.
цит. по: http://www.taverne.ru/viewtopic.php?f=21&t=119
КИТАЙСКИЕ КОРНИ “НЕБЕСНОЙ СОБАКИ”
Первый вопрос, всегда задаваемый исследователями японского фольклора, таков: имеем ли мы дело с оригинальным японским верованием, или должны искать его происхождение в Китае? В большинстве случаев мы убеждаемся, что, так или иначе, китайское привнесение, либо просто влияние, наличествует: Китай, великая система, сформировавшая древнюю Японию, оказал большое влияние и на ее предрассудки.
В древних китайских трудах: Шань хай цзин, Истории Севера (386―581), История Юга (420―589), Сыма-цянь (Исторические записки,), Старых книгах династии Тан (в повествовании о событиях ок. 882 г.) и Старой истории Пяти Династий (в рассказах о событиях ок.925) имеются упоминания о «Небесной собаке». По описанию это некое потустороннее небесное существо (История Юга (420―589), гл. 7, 1.10: «…а в 5―й год периода Да-тун (539) по столице ходил рассказ о том, как Сын Неба брал печень людей для корма небесной собаки»), которая при «снисхождении» на землю выглядит как нечто вроде метеора - хотя (что любопытно) сами авторы древних хроник подчеркивают, что это не «падающая звезда», а отдельное явление, просто напоминающее ее своими проявлениями. Рассматривается как предвестник бед и несчастий, призванный заставлять людей не повиноваться властям, разжигать непокорность, соперничество, кровожадность - и таким образом вызывать беспорядки, мятежи, войну.
Сыма-цянь (Исторические записки) пишет: «Обликом оно напоминает движущуюся звезду и производит шум. Когда спускается и достигает земли, то становится похоже на собаку. Когда падает, то превращается в языки пламени; выглядит, как ярчайший свет, лучи которого поднимаются к небу. Его основа круглая и покрывает площадь в несколько акров; его верхняя часть заострена и распространяет желтый свет на тысячи ли; оно может побеждать армии и убивать военачальников.» Почему подобное явление называют именно «собакой», может объяснить другой текст, «У ли сяо ши» (времен Династии Мин): «Падающая звезда превращается в камень в форме собачьей головы. Поэтому она называется ‘Небесной Собакой’»
Одновременно в мифологии присутствует и более «приземленный» вариант этого существа:
В «Шу и цзи» мы находим такую историю. Рано утром деревенский житель увидел на крыше дома соседа «существо, напоминавшее собаку, но стоявшее прямо, как человек. У него был острый клюв, верхняя часть тела была красной, а нижняя синей, цвета индиго. Хвост у него был, как метла, несколько чи в длину. Испугавшись, он позвал соседа и рассказал ему об увиденном. Как только последний открыл ворота, существо взбежало к облакам, и внезапно раздался звук, напоминавший раскат грома. Извиваясь, как змея, оно удалилось в юго-западном направлении. Когда оно поднималось, полыхнула яркая вспышка, расчертив все небо. Через какое-то время все исчезло.<…> В год Цзя-Инь того же периода произошло восстание». Часто в описаниях таких демонов упоминаются характерные детали облика: одноногость, птичьи когти и чешуя на спине, невероятно длинный (до живота) язык. В таком виде их называют «горный демон», один из так называемых гуэй и сао, или сяо с китайских гор и холмов.
Еще одна разновидность демона, который, точно так же, как и японский Тэнгу, может превращаться в человека и поджигать дома тех, кто причинил ему зло, обнаруживается в работе времен династии Цзинь «Шо шэнь цзи» - это описание птицы, называвшейся чжи няо, жившей в глубине гор. Даже к чудесным человеческим существам, называвшимся сянь, которые жили в глубинах гор, были бессмертными и могли летать по воздуху, прилагался эпитет тянь-цзе. Это доказывает, что небесные собаки тесно ассоциировались с горами в сверхъестественном смысле.
Поэт Ду Цзымэй времен династии Тан говорит в своей «Поэме о небесных собаках»:
“Иногда они вверху и взлетают к облакам,
Иногда они внизу и становятся дикими зверями.
<…>
Небесные собаки живут на вершинах высоких гор,
Их дух касается божественного превосходства”
В основном и “земной” вариант небесной собаки характеризуется как злой кровожадный демон. Так, многочисленны истории о том, как Тянь-гоу похищали и пожирали детей. Иногда похищенные обнаруживались на высоких крышах, деревьях - с помутившимся рассудком.
В то же время, иногда и в китайских историях о Тянь-гоу они проявляют себя как нейтральные или даже благосклонно настроенные духи. В одной из историй такой демон, сидя на крыше, просто наслаждался тем, как дети пляшут, поют и играют на флейте. В другой - сам научил мальчика играть на этом инструменте, чтобы потом слушать его музыку.
Тэнгу. Рисунок японского художника Торияма Секиэн
Благочестивую небесную собаку мы обнаруживаем в «Сань цинь цзи»: «На равнине Белого Оленя есть крепость под названием Цзе цзя. Во времена Сян Гуна династии Цинь (240―206 до н.э.) небесная собака спустилась на это место. Когда приходили грабители, она лаяла и охраняла от них крепость. Поэтому все ее населявшие жили без страха».
Таким образом, мы приходим к выводу, что в Китае демонов-метеоров смешивали с горными демонами в форме животных (или полулюдей-полуживотных), однако из этих двух видов первый был гораздо более грозный и «божественный».
В Японии мы видим прямо противоположное. Привнесенное в эту горную страну, имя «небесная собака» полностью потеряло свое первоначальное значение демона-метеора и стало использоваться лишь в своем втором значении демонов в глухих уголках гор и лесных чащобах. Однако, в этом смысле оно развилось гораздо сильнее, чем в самом Китае. При сопоставлении вышеизложенных легенд, в которых не упоминается название «небесная собака», с японскими историями о Тэнгу, мы сразу видим, что последний обладает целым комплексом свойств, относящихся к нескольким другим разновидностям горных демонов в Китае. В этом отношении японский Тэнгу стал существом, совершенно отличным от китайской тянь-цзе или тянь-гоу, хотя в нем и можно найти некоторые характеристики последней.
СВЯЗЬ ТЭНГУ С БУДДИЗМОМ
Буддизм также, вероятно, сыграл важную роль в формировании образа тэнгу в Японии. Некоторые исследователи предполагают, что тэнгу происходит от буддистских стражей-божеств Гаруда, которые были заимствованы из Индии и Китая вместе со всем буддийским пантеоном . Хотя Гаруда имели человеческое тело, у них были крылья и рогатая птичья голова. Как и китайские тянь-гоу, Гаруда могли превращаться в людей. И также для них характерно упоминаемое в легендах о тэнгу «змккборчество», вражда с драконами.
Таким образом, свой птицеподобный облик тэнгу приобрёл от китайского, либо от индуистского прообраза, а скорее всего в результате слияния этих двух образов. Но по характеру тэнгу похож на тянь-гоу только некоторыми отрицательными чертами. Между тем, тянь-гоу во многом были положительными персонажами, способными отвращать беды и напасти . А Гаруда в буддистской мифологической интерпретации вообще имеют демоноборческие черты . Тэнгу же до периода Эдо - в основном отрицательный персонаж.
ЯПОНСКАЯ «ИСТОРИЯ» ТЭНГУ
Весьма вероятно, что задолго до прихода буддизма в Японию, там существовал местный демон гор и лесов, который имел облик птицы. Позже японские буддийские монахи постулировали идею о том, что местные боги, или «ками», были японскими инкарнациями буддийских богов, поэтому местные боги стали отождествляться с ними. Вследствие этого японцы могли связать этих местных горных демонов с Гаруда, а так как у них много общего с китайскими горными демонами, они использовали китайское название, переиначив его на японский лад. Таким образом, поразительное сходство функций китайских тянь-гоу и японских тэнгу, в частности, похищение детей и превращение в человека, могут быть объяснены китайскими легендами, соединёнными с фольклором о японском горном демоне.
Первые сведения о тэнгу («небесной собаке») относятся к середине VIII в. Еще в хронике «Нихонги» («Анналы Японии», 720 г.) рассказывалось, что в 637 г. по небу с востока на запад пролетела «Большая звезда» и за ней последовал страшной силы звук. Буддисский проповедник из Китая по имени Бин (Мин) объяснил людям, что это лаяла тэнгу - небесная собака и голос ее был грому подобен. Однако при многочисленных описаниях тэнгу в последующие эпохи на сходство с собакой указывалось все реже, и тэнгу представал все более и более похожим на птицу. Известный сегодня вид тэнгу сформировался, по всей видимости, в эпоху Камакура (1185-1333), когда изображения этого лесного чудовища получили огромную популярность и были объединены даже в особую художественную серию. К этому же времени относится и появление сборников рассказов-сэцува «Тэнгу-соси».
Тэнгу считался наиболее коварным лесным ёкаем. Он обитал на высоких деревьях, как правило на старых соснах или криптомериях (также «подозрение» вызывали искривленные и другие необычно выглядящие деревья). Вид его был поистине грозен: красное лицо, густые ниспадающие белые волосы, длинный нос, похожий на клюв, тело, покрытое шерстью, как у ямаину - волка или одичавшей собаки, на спине два небольших крыла, когти длинные и острые, как гвозди.
Умение тэнгу летать по небу отмечалось уже в первых упоминаниях о нем. Первоначально тэнгу даже изображали в виде воронов или коршунов (соколов). .
Это так называемые «Карасу тэнгу» (Karasu Tengu, Котэнгу, Kotengu, "ворон" тэнгу , младший тэнгу) - наиболее древняя форма тэнгу, изображаемый как злое подобное вороне существо с телом человека крючковатым лицом, круглыми (птичьими) блестящими глазами, маленькой головой, размашистыми крыльями и тяжелыми когтями. (Возможно, что на такое представление о тэнгу повлияли древнейшие представления жителей Японских островов о том, что души умерших людей превращаются в птиц, которые живут на верхушках деревьев в священных горах.)
Статуя карасу-тэнгу в Камакуре
В нэцкэ и одзимэ карасу-тэнгу изображается вылупляющимся из яйца. Такая композиция называется тэнгу-но тамаго («яйцо тэнгу). Из потрескавшегося яйца видна голова, лапы и крыло тэнгу.
По легенде, в конце XVIII в. датские торговцы привезли огромное количество страусиных яиц в Нагасаки, распустив слух, что это яйца тэнгу. Результатом явилось создание композиции тэнгу-но тамаго. Тэнгу такого типа изображали только в нэцкэ и укиё-э. В гравюрах такого сюжета не существует.
Из «Кондзяку моногатари» («Собрания стародавних повестей») мы узнаем многочисленные истории о том, как тэнгу стараются вредить буддийскому Закону. Они могли превращаться в Будду, монаха или монахиню, чтобы вводить в заблуждение людей, особенно других монахов. Появляясь в облике японского духовенства, тэнгу пытались ввести их в искушение, сбить с пути. Существуют бесчисленные сказки, в которых тэнгу испытывают силу веры священников, унося их и привязывая к верхушкам высоких деревьев или башен. Кроме того, существовало поверье, что они устраивают пожары в буддийских храмах.
Тэнгу способны вселяться в людей и говорить их устами. Они преследовали не только священников, но мучили даже императора с целью затеять дворцовые интриги и посеять хаос в мире.
Они требуют себе поклонения (вплоть до построения храмов в свою честь) и могут предоставлять свою сверъестественную силу монахам, свернувшим с истинного пути ради повышения своей известности и популярности - из чувства корысти или гордыни. Один такой монах-отступник даже сумел вылечить императора от тяжкого недуга, но, будучи разоблачен как почитатель тэнгу, был впоследствии с позором изгнан. Считалось, что если даже подобные «еретические» методы, эта своего рода буддийская «черная магия», и помогают сначала, то потом обязательно выявятся отрицательные последствия, которые намного усугубят проблемы прибегающих к этой сомнительной практике. Можно и нужно было с помощью магических средств обращаться к сверхъестественным способностям будд и бодхисаттв, но вот использование в таких целях могущественных, но темных сил было запрещено (потом, правда, ситуация изменилась и отношение к тэнгу стало куда как более положительным). Даже самих монахов-чародеев, свернувших на этот, как говорили сами буддисты, «чуждый путь», стали порою именовать тэнгу. Точнее, считалось, что они суть тэнгу, принявшие благодаря своим сверхъестественным способностям человеческий облик.
В эпоху Хэйан (794-1185) широкое распространение получило представление о том, что неправедные буддийские монахи после смерти превращаются в тэнгу и становятся похожими на воронов.
Также после смерти в тэнгу может превратиться гордец или человек, не избавившийся при жизни от злобы, не познавший истины священник или лжец, использующий орудия веры в своих целях. Это так называемый «Путь тэнгу» - посмертное наказание провинившимся. Это представление о тэнгу нашло свое отражение в искусстве: Существует несколько эмаки (иллюстративных свитков). «Тэнгу дзоси эмаки» (1296 г.), наиболее известный из них, это сатира на монахов-гордецов. Они изображены в облике семи разных тэнгу, в соответствии с семью видами греховной гордости.
Тэнгу вызывали пожары (обычно в буддийских храмах), их часто обвиняли в том, что они уносили маленьких детей и возвращали их при каком-нибудь глупом условии. Исчезновение или загадочное поведение человека часто объяснялись как проказы тэнгу, которых также винили в том, что они бросают черепицу и гальку в дома ночью, чтобы пугать спящих людей. В результате жители деревни приносили дары тэнгу до начала работы, чтобы горные демоны не мешали им. В качестве даров чаще всего использовались кухин-моти, рисовые шарики, покрытые бобовой пастой. Их готовили на открытом огне вне деревни, чтобы у тэнгу не было искушения подходить близко к домам людей.
Совершивший же определенное количество добрых дел тэнгу может переродиться в человеческом виде.
Особый трепет в народе вызывали последователи практики сюгэндо: (сю - 'совершенствование', гэн - 'сверхъестественные способности', до: - 'путь'), которых именовали ямабуси - «спящие в горах»/ «осевшие в горах», ибо последователи этого течения, соединившего воедино исконные синтоистские верования с магическими ритуалами даосизма и буддизма, для достижения просветления и обретения сопутствующих ему сверхъестественных способностей уходили на недели, а то и месяцы в горы, где и занимались аскезой и тайными практиками. Уединение в горных районах с целью медитации широко практиковалось в середине периода Хэйан (794-1185 гг.). Идентификация ямабуси с тэнгу, без сомнения, произошла в первую очередь из обычной ассоциации тэнгу с горами и магическими занятиями. В период Эдо связь «тэнгу-ямабуси» крепла из-за растущего количества горных монахов, которые больше не занимались религией. Такие ямабуси заявляли, что они могут изгонять демонов, лечить болезни и возвращать украденные вещи, а также творить разнообразные «чудеса» (например, летать). Они грабили суеверных японцев, и многие люди перестали доверять ямабуси, думая, что, как и тэнгу, они обманывают людей.
Именно эти представления и оказали решающее влияние на формирование типичного облика японского тэнгу. Примерно с XII в. он уже предстает перед нами в облике ямабуси с характерной для их облачения крохотной шапочкой, которая крепится с помощью шнурков уже почти на самом бритом лбу аскета. Это мужчина огромного роста, в одежде горного отшельника, в гэта (традиционной японской обуви из деревянных досочек), с крыльями за спиной, посохом или мечом в руке. Это так называемые «Высшие/Большие тэнгу» - Ямабуси тэнгу (Yamabushi Tengu - горный монах-отшельник тэнгу; Дайтэнгу, Daitengu «Большой тэнгу»,), тэнгу, ставший за столетия более похожим на человека.
Ямабуси-тэнгу.
Статуя возгордившегося монаха в Камакуре
Тэнгу может превратить себя в мужчину, женщину, или ребенка, но его основной образ должен быть босым, блуждающим, пожилым отшельником с весьма примечательным лицом. Прежде всего, оно ярко-красного цвета, но главное - это огромный длинный нос.
По мнению некоторых исследователей, именно нос тэнгу, ставший со временем его своеобразной «визитной карточкой», важным атрибутом и причиной всевозможных фольклорных приключений, связывал этого злого духа с японской классической мифологией, в частности с богом Саруда-хико.
Действительно, Саруда-хико (т.е. «Юноша-бог из Саруды»), известный также и под другими именами («Бог развилок дорог», «Священный дух, достигший дна» и «Священный дух вскипающей пены»), пусть и весьма отдаленно, напоминает тэнгу. Он огромного роста, длинноносый, уголки рта светятся, а глаза сверкают, как плоды кагати (пузырника), и подобны огромным зеркалам. В свою очередь, Сарута-хико ассоциировался с Амэ-но Удзумэ - богиней радости. Оба божества - персонажи «Кодзики». По легенде, когда богиня солнца Аматэрасу укрылась в гроте, и наступила тьма, Амэ-но Удзумэ выманила её оттуда, исполнив непристойный танец. С Амэ-но Удзумэ связывается эротическое изображение тэнгу в нэцкэ, где она, хихикая, поглаживает длинный нос маски, либо восседает на нём в самых разнообразных позах.
Маски тэнгу стали использовать во время синтоистских праздников и они заняли видное место среди японских народных масок. Их изготавливают почти во всех районах Японии. Каждая имеет ярко выраженный местный колорит и по-своему неповторима. Они отражают не только разницу восприятия тэнгу в разных концах страны, но и помогают реконструировать историю представлений о нем.
Маски тэнгу из Инатори
Так, в префектуре Тоттори маску тэнгу называют «оотэнгу» («великий тэнгу»). Однако в ней нет ничего грозного: непропорционально длинный нос, негустые пряди волос, чуть спадающие на лоб, и, скорее всего, печальные глаза. А вот в представлении жителей префектуры Гумма тэнгу - сердит и своенравен. Его называют тётэнгу («птица-тэнгу»). И действительно, трудно определить, чего больше в маске - птичьего или человеческого: широкие, пристально смотрящие глаза, длинный крючковатый нос, больше похожий на клюв, густые брови, опущенные уголки губ. Эта маска, в отличие от всех остальных, синего цвета, что придает выражению тэнгу еще большую холодность и сдержанность. Жители префектуры Окаяма тоже, по всей видимости, не считали тэнгу способным испытывать добрые чувства. В их масках тэнгу предстает настоящим злодеем: рот полуоткрыт, глаза сверкают, густые брови вразлет высоко подняты не то в удивлении, не то в порыве ярости. Рядом с ним тэнгу из префектуры Фукусима кажется задумчивым и романтичным. В глазах уже знакомая печаль, а длинные пряди белых волос, свисающие со лба, щек и подбородка, даже придают его лицу выражение какой-то незащищенности.
При всех различиях в восприятии тэнгу в разных районах Японии было и то общее, что объединяло все маски тэнгу: его практически всегда изображали краснолицым (причем цвет лица был не красноватым, а ярко-красным) и длинноносым.
Что также имело эротический подтекст. Нужно добавить, что в эпоху Мэйдзи (1867-1912 гг.) слово «тэнгу» приобрело разговорное значение - «бабник», которое, впрочем, сейчас считается устаревшим, однако живо выражение «тэнгу-банаси» (рассказы тэнгу) - хвастливые рассказы мужчин, желающих прихвастнуть успехами в сфере взаимоотношений с противоположным полом.