90-е
Просмотрел бегло посты http://uzogh.livejournal.com/46881.html?view=5979425#t5979425. Скажу честно, память у некоторых ребят на зависть крепкая. Ну не помню я кто чем питался в те годы.
Но вот состояние людей -- сплоченность, готовность помочь любому помню отчётливо. Женщины пекли хлеб по-деревенски -- на несколько семей сразу.
Мука на три четверти состояла из пшеничной шелухи, но хлеб получался вкусным. Мужчины по двое-трое шли за дровами в сторону Кркжана. В городе рубить деревья было запрещено. Но некоторым было не до запретов.
Многие из родственников и знакомых ребят уже давно воевали в приграничных районах. Иногда по ночам мы встречались с ними и узнавали сводки с фронтов разгорающейся войны. К нам домой приходил двоюродный брат отца, наспех мылся-брился, менял одежду и пропадал на месяцы. Всегда был напряжённым, почти ничего не говорил. Мои попытки примкнуть к ним пресекалисьв в корне, особенно нашим загадочным родственником. За это время я всегда слышал от него одну и ту же фразу -- "хелок мна". На резкие поступки я так и не решился. Мне запрещали -- я подчинялся. Малодушие -- вот как это называется.
Тогда я был студентом первого курса политеха в Степанакерте. Помню как подрался из-за пустяка с однокурсником, он был старше меня на три года, недавно вернулся из армии. Мы от души поколотили друг друга. Спустя три месяца он подорвался на мине и погиб. Это была моя первая личная потеря.
В полдень 23 сентября 91-го года первый снаряд упал на цетральной улице Степанакерта (сейчас это улица Азатамартикнери). Разговоры о войне материализовались, перестали быть разговорами и приняли реальную форму -- помятый дымящийся кусок железной трубы в яме рядом с фонтаном возле гормилиции. Через несколько дней начались месяцы круглосуточных артобстрелов из гаубиц, миномётов, танков и Градов. Люди прятались в подвалах, сначала только во время обстрелов, а потом и вовсе преселились туда, потому что обстрелы почти не прекращались. Стреляли со всех направлений, со всех окрестных азербайджанских сёл, из Шуши, Ходжалы. Из Агдама стреляла ещё и палубная мортира. Подвал нашего дома мы хотели приспособить под спортзал, а получилось бомбоубежище.
Больше всего люди боялись залпов Градов. Было 36 или 40 разрывов подряд, многие сидели и считали. Потом начались бомбежки. После полутонных бомб, сбрасывваемых Су-27-ми Град был уже не так страшен. Ежедневно в Степанакерте взрывалось от 300 до 500 снарядов. Ежедневно гибли люди, росло и число погибших на фронтах. На похороны приходили все кто мог, близкие и незнакомые люди. Погибших хоронили без поминок, вечером.
Никогда не забуду как в перерывах между обстрелами женщины выбегали из подвала на лестничную площадку первого этажа, включали переносной ящик -- шла стонадцатая серия "Богатые тоже плачут". У них всё было продумано -- дворняга по кличке Шарик не только с сопереживанием смотрел эту муть, но и заблаговременно оповещал о начале обстрела. Женщины быстро прятались в укрытии, потом после обстрела бегали по родственникам, родителям.
Брату тогда было 5 лет. Он наотрез отказывался есть в подвале, я поднимался с ним домой, пока он ковырялся, я следил за горизонтом в самаом опасном для нас направлении -- азерских Джангасана и Кёсаляр. После вспышки у меня было 4-5 секунд чтобы схватить его зашиворот и выбежать в подъезд.
В приграничных сёлах ситуация была тяжёлее. Но все ждали, нет все были уверены, что скоро наши уничтожат эти огневые точки, освободят Шуши а затем и весь Арцах до Куры. Спустя 7 месяцев наши взяли Шуши, и этот ад в Степанакерте закончился, хотя авианалёты продолжались до окончательного перелома в ходе войны за Арцах.
Мы победили благодаря нашим солдатам и офицерам, благодоря стойкости нашего народа.
Мы в вечном и неоплатном долгу перед ними.
Но вот состояние людей -- сплоченность, готовность помочь любому помню отчётливо. Женщины пекли хлеб по-деревенски -- на несколько семей сразу.
Мука на три четверти состояла из пшеничной шелухи, но хлеб получался вкусным. Мужчины по двое-трое шли за дровами в сторону Кркжана. В городе рубить деревья было запрещено. Но некоторым было не до запретов.
Многие из родственников и знакомых ребят уже давно воевали в приграничных районах. Иногда по ночам мы встречались с ними и узнавали сводки с фронтов разгорающейся войны. К нам домой приходил двоюродный брат отца, наспех мылся-брился, менял одежду и пропадал на месяцы. Всегда был напряжённым, почти ничего не говорил. Мои попытки примкнуть к ним пресекалисьв в корне, особенно нашим загадочным родственником. За это время я всегда слышал от него одну и ту же фразу -- "хелок мна". На резкие поступки я так и не решился. Мне запрещали -- я подчинялся. Малодушие -- вот как это называется.
Тогда я был студентом первого курса политеха в Степанакерте. Помню как подрался из-за пустяка с однокурсником, он был старше меня на три года, недавно вернулся из армии. Мы от души поколотили друг друга. Спустя три месяца он подорвался на мине и погиб. Это была моя первая личная потеря.
В полдень 23 сентября 91-го года первый снаряд упал на цетральной улице Степанакерта (сейчас это улица Азатамартикнери). Разговоры о войне материализовались, перестали быть разговорами и приняли реальную форму -- помятый дымящийся кусок железной трубы в яме рядом с фонтаном возле гормилиции. Через несколько дней начались месяцы круглосуточных артобстрелов из гаубиц, миномётов, танков и Градов. Люди прятались в подвалах, сначала только во время обстрелов, а потом и вовсе преселились туда, потому что обстрелы почти не прекращались. Стреляли со всех направлений, со всех окрестных азербайджанских сёл, из Шуши, Ходжалы. Из Агдама стреляла ещё и палубная мортира. Подвал нашего дома мы хотели приспособить под спортзал, а получилось бомбоубежище.
Больше всего люди боялись залпов Градов. Было 36 или 40 разрывов подряд, многие сидели и считали. Потом начались бомбежки. После полутонных бомб, сбрасывваемых Су-27-ми Град был уже не так страшен. Ежедневно в Степанакерте взрывалось от 300 до 500 снарядов. Ежедневно гибли люди, росло и число погибших на фронтах. На похороны приходили все кто мог, близкие и незнакомые люди. Погибших хоронили без поминок, вечером.
Никогда не забуду как в перерывах между обстрелами женщины выбегали из подвала на лестничную площадку первого этажа, включали переносной ящик -- шла стонадцатая серия "Богатые тоже плачут". У них всё было продумано -- дворняга по кличке Шарик не только с сопереживанием смотрел эту муть, но и заблаговременно оповещал о начале обстрела. Женщины быстро прятались в укрытии, потом после обстрела бегали по родственникам, родителям.
Брату тогда было 5 лет. Он наотрез отказывался есть в подвале, я поднимался с ним домой, пока он ковырялся, я следил за горизонтом в самаом опасном для нас направлении -- азерских Джангасана и Кёсаляр. После вспышки у меня было 4-5 секунд чтобы схватить его зашиворот и выбежать в подъезд.
В приграничных сёлах ситуация была тяжёлее. Но все ждали, нет все были уверены, что скоро наши уничтожат эти огневые точки, освободят Шуши а затем и весь Арцах до Куры. Спустя 7 месяцев наши взяли Шуши, и этот ад в Степанакерте закончился, хотя авианалёты продолжались до окончательного перелома в ходе войны за Арцах.
Мы победили благодаря нашим солдатам и офицерам, благодоря стойкости нашего народа.
Мы в вечном и неоплатном долгу перед ними.