О Традиции, культурном расколе XVII века и Русской Идее. Часть 1
Подоспела расшифровка диктофонной записи, которую я выкладывал 7 ноября 2011 года. И года не прошло))
Это те самые основополагающие рассуждения, на которые ссылался всё последнее время. Кому интересно - втыкайте. Диктофонные записи, повторно, будут выложены внизу второй части.
В основе традиционной культуры, по сути, цеховое устройство общества. Представим себе деревню, в которой все делают, скажем, деревянные ложки. Вообще деревянные изделия. А в другой деревне все ткут льняные полотенца, а в третьей деревне - еще что-нибудь производят. Так всегда и было: в Туле делали пряники и самовары, на Валдае - пироги и колокольчики.
Средневековый город был устроен по тому же принципу: были кварталы горшечников, стекольщиков, виноделов, каменщиков (как в Замоскворечье). Если человек родился в потомственной семье каменщиков, он входит в цех, у него и отец, и дед были каменщиками, - и он сам будет каменщиком. «Каждый сверчок - знай свой шесток» - это и есть традиция. Человек становится таким же каменщиком, какими были его отец и дед, принадлежность к цеху обеспечивает его всем необходимым - умение, инструмент, клиентуру, заказы, гарантию стабильной жизни по примеру предков. Что было бы с ним, если бы он решил вдруг уйти из цеха, поступить в университет, учиться? Чем бы он стал заниматься, как жил, чем бы зарабатывал на хлеб?...
*
Апостол Павел, сказав: «Всяк оставайся в том звании, в котором призван», - подчеркивал именно необходимость сохранения этого «расклада» традиционной культуры. Неофиту-христианину хочется сразу «рвать на себе тельняшку» и идти совершать непостижимые подвиги, что-то изменить в своей жизни. Ан нет, - ему предписывается оставаться каменщиком или горшечником. Именно об этом апостол Павел и говорит. Изменения должны проходить внутри, - иначе относиться к другим людям, самосовершенствоваться внутренне.
В Эдеме был традиционный уклад, потому что Бог называет Еву помощницей Адама, и не сказано о том, что они могли меняться местами. Ева изначально находилась на месте помощника - «сидела на своем шестке».
Грехопадение - это первый приступ либерализма в обществе. Уже тогда началось «кто был ничем, тот станет всем». При изгнании из Эдема Бог говорит Еве: «Адам будет господствовать над тобою». Из этого следуют две вещи: что в Раю он не господствовал, их отношения были сложнее, чем «господин - подчиненный», и что Бог, скорее всего, отследил в Еве некоторые импульсы «непослушания», и потому как бы пытается зафиксировать ролевой расклад.
В модели личности Адама и Евы до грехопадения существовали идеалы (фрейдовское «сверхсознание»), и душа («бессознательное»). Это было очень удобное устройство. У женщин так: идеалы и душа составляют единое целое, человек руководствуется в своей жизни непосредственно идеалами, - ему думать не надо.
Идеал в то же время связан с традицией, с уважением к предкам. Как жили предки - это и есть идеал. Именно поэтому на Востоке так уважают стариков. Идеал всегда в прошлом, традиция и есть идеал. В сравнении лидера из народа и лидера-интеллигента, ясно прослеживается, что лидер из народа живет в русле традиции, не выделяет себя из нее, также как не выделяет себя из народа.
Традиционное сознание - «я живу в своей деревне». Мой мир составляет моя родная земля, ближайшая округа. Уход за тридевять земель - это трансцендирование, это уход в другой мир. Я, может быть, вообще уже не жив, если я туда уехал. Для первобытного сознания путешествие и смерть - это одно и то же. В древности мертвых хоронили как путешественников: клали в могилу лошадь и предметы, необходимые в дороге, или же клали погребаемого в лодку и отправляли по воде. И наоборот, путешественник воспринимался как умерший. На самом деле, для нашего бессознательного путешественник и умерший - одно и то же. Когда ребенку говорят, что дедушка умер, он думает, что дедушка просто уехал, он не понимает, что такое смерть. Женщины, более чуткие в этом плане существа, лучше понимают это. Для их бессознательного мужчина, ушедший из дома на целый день, все равно что умер, - хоть они и не сознаются себе в этом, считая себя рациональными существами. А смс-сообщение «ему» все равно надо послать, под любым невинным поводом («А что тебе приготовить?») У женщины вообще рациональное вторично, в отличие от мужчины.
Эта гомогенность, монолитность сверхсознания и бессознательного была в Эдеме. Эдем был традиционным обществом. Но Бог искусственно нарушает эту гомогенность, вторгается в мир Адама и Евы и производит некое действие, и это практически единственное, что сделал в Эдеме Бог. Ведь чем он занимался, сотворив человека? Вручил ему заповеди (что можно есть, что нет), предложил возделывать Рай, потом создал Еву, и всё! Так вот единственным вторжением Бога в человеческие дела в Раю было «приведение зверей». Он привел их человеку, чтобы видеть, как тот назовет их, и чтобы «как наречет человек всякую душу живую, было имя ей». И человек нарек: «Нарек человек имена всем скотам и птицам небесным, всем зверям полевым». Но человеку не нашлось помощника, подобного ему. Это интересный, кстати, богословский ход. После того, как человек нарек всех зверей, он вдруг понял, что ему нужна женщина (а если бы не нарек, может, она бы ему и не понадобилась бы?) Мое собственное толкование «приведения зверей» очень просто: допустим, ко мне приводят кота. Я нарекаю его именем, и он мне подчиняется. Но я же не просто нарекаю его именем, я его отличаю, например, от козы. Таким образом, возникает рациональность!
Я утверждаю, что самая главная цель, с которой Бог привел зверей Адаму, - для того, чтобы у Адама начало формироваться рациональное, примерно в нашем понимании. Рациональное помещается между сверхсознанием и бессознательным, в середине. Оно должно их соединять, но оно может их и разделить. Оно может вообще выйти на первое место, как у рационалистов, полагавшим, что всё постигается рационально.
Далее. Адаму и Еве нельзя отведать от Древа познания добра и зла. Это достаточно чуднО, так как ведь познание, в принципе, уже было? Рациональное - это ведь и есть познание. Но здесь речь о «познании добра и зла»… Оказывается, нельзя было знать, что такое добро и зло. Это означает, что «зла» вообще не было. Злом было запретное дерево, вкусить запретный плод было злом, а кроме этого зла не было. Врагов не было. Не было краж, не было грехов. Было одно «благо» - традиция. Была одна только «правильная», идеальная, райская жизнь.
Идеал, к которому надо стремиться, - Золотой Век. Абсолютный Золотой Век, абсолютный идеал - Рай и есть.
Потом Адам и Ева совершают грехопадение, и я утверждаю, что опоясание, которое они делают, чтобы скрыть свой стыд, связано именно с рациональным. Они теперь «знают добро и зло». Рациональное, которое было раньше, оказывается «отравленным» познанием добра и зла. Раньше было чистое рациональное, оно было как бы интегрировано внутрь человеческой натуры, а теперь оно стало нести в себе еще и моральную составляющую, и человеческая натура начинает «разворачиваться» относительно самой себя, распадается на части, и рациональное начинает разъединять сверхсознание и бессознательное.
Рациональное, то самое, которое было порождено в Адаме приведением к нему зверей, наименованием, классификацией этих зверей, является тем самым посредником, Сальери, который соединяет человека и бытие.
Акт называния зверей относится к культуре. Именно культура возникает как посредник. И здесь мы приходим к проблеме культуры.
*
Почему, например, в мусульманах такая невероятная энергетика, которой нет в нас, православных, русских? Рабочие-таджики не сравнимы с русскими по производительности, усердию, быстроте и качеству работы. Почему мы такие пассивные, ленивые? Куда эта энергия подевалась в нас? Ведь она когда-то была!
Мусульмане, если будут с нами сражаться, будут бежать с криками «Аллах акбар!», это однозначно. Это значит, что не сам мусульманин будет сражаться со мной, со мной будет сражаться Аллах, а человек - только «воин Аллаха». Для мусульманина его «я» не существует. Это Аллах будет сражаться с неверными, напрямую, а правоверный будет только орудием в его руках. Для мусульманина не существует врага как такового, для него существует враг его веры. Он напрямую отождествляет себя со своей верой.
И у русских было то же самое до реформ Никона. «Мы - это наша вера». Причем, вера именно христианская, правильная, потому что когда начались попытки править книги, и на Русь приехали греки, призвавшие просто слепо копировать их книги, то русские возмутились такому навязыванию чужих книг, указывали на их несовершенство, - и издавались они в Венеции, и были полны ересей, и исходили от народа, захваченного турками (значит, византийская вера была уже «неправильная»). Это характерный монизм восприятия традиционного человека: если страна оказалась слаба перед туркам, значит, у нее вера неправильная!
Вера ставится в центр. Вообще, в центр мировоззрения ставится Бог. Мы все как бы не существует в индивидуальности, существует Бог. Если я бегу в атаку, я бегу с именем Бога на устах. Если сейчас русский воин побежит в атаку, чье имя будет у него на устах? Чье угодно, но только не имя Бога!
Товарищи из ЖЖ иронически относятся к тому, что новую подлодку или космический корабль освящает священник. Хоть мой религиозный опыт значительно больше, чем у них, я не могу не признать, что они правы. Ведь это действительно совершенно по-идиотски выглядит, когда священник окропляет космический корабль! Я понимаю, что это непротивоестественно, это соответствует традиции, японские или китайские служители церкви тоже будут совершать какие-то действия над их кораблями, это так везде делается. Но все-таки в этом зрелище с православным священником есть что-то до невозможности противоестественное… Одно дело - дань традиции (когда военные, спуская на воду корабль, разбивают о борт бутылку шампанского, это выглядит органично), но священник, поющий на церковнославянском языке над новейшим техническим сооружением, - это совершенно диссонансное зрелище, и я не могу понять, почему. Вот пятьсот лет назад, когда священник крестил новый корабль, это было естественно, а сейчас, - корабль посовременнее, священник тот же самый (чин не изменен), почему теперь это стало противоестественным?!
Что у нас так сильно переменилось? И почему русские так сильно изменились? Ведь пятьсот лет назад у нас была такая же энергетика, как сейчас у мусульман! Что в нас изменилось, а в мусульманах - нет?
Существуют две культуры, два принципа устройства общества - традиционное и христианское, назовем его так. Христианское - уже не традиционное. В традиционном обществе мы все описали. Обратите внимание, что в исламе запрещены любые изображения, несмотря даже на некоторые зачатки и них современной живописи. Нельзя рисовать не только Бога, но и ничего вообще. Для внешнего наблюдателя этот запрет кажется признаком отсталости. Однако, напротив, это очень мудрое установление! Аналогичным образом в православии разрешено только пение, инструментальной музыки в православии нет, в отличие от католических органов, например. То есть в традиционных церквах запрещены музыкальные инструменты, а в современных «христианизированных», европейских - разрешены. И ведь в нашей православной церкви орган бы смотрелся противоестественно! В связи с этим нужно вспомнить, что музыкальная культура происходит от потомков Каина…
До Петра I у нас была традиционная культура, когда каждый «знал свой шесток», и вдруг Петр начал посылать людей учиться заграницу, поехал учиться сам. Причем по возвращении в народе стали говорить, что «царя подменили». Сработал тот же бессознательный механизм: уехавший далеко стал считаться метафизически умершим, и вернулся, следовательно, уже другой царь: начавший вдруг строить корабли, брить бороды, создавать новые школы…
Всё дело в том, что в христианской культуре, из-за тех же петровских реформ, возникает та самая культура - посредник между традицией и обществом, между традицией и современностью. Современное христианское общество в точности воспроизводит развитие Эдема, первых людей. В Раю Бог приводит зверей, чтобы Адам их назвал, а тут он, грубо говоря, «приводит» музыкальные инструменты, «приводит» школу. Карташов пишет об этом, что когда начали править богослужебные книги на Руси в XVII веке, сразу возникли дискуссии с греками, и у русских деятелей не хватало «школьности». Они могли что-то аргументировать, но не могли уже высказать что-то своё: «При всей добросовестности начетчиков c той и другой стороны (т.е. юго-западной и московской - К.Б.), обе они в вопросах богословских являют собой большую школьную слабость, неподготовленность решать даже важнейшие догматические вопросы, тем более вопросы канонические и литургические, требовавшие знаний историко-археологических. А эта часть, и до сих пор остающаяся недостаточно разработанной, в ту пору для наших книжников была книгой за семью печатями. Лаврентий, русский религиозный деятель, во время дискуссий по поводу книг, «защищался, явно сознавая более широкий горизонт своей книжности и ограниченность книжных средств москвичей. В аппарате их аргументации совсем отсутствовали ссылки на греческие, если не печатные книги, то хотя бы рукописи».
Москвичи не знали греческую книжность, они были не книжными людьми, они просто хранили традицию. Но традиции стало не хватать перед лицом вызовов современности: например, унификации религиозного обряда, связанной с созданием империи. В этих условиях одной традиции, без книжности, не хватает. Традиция в данном случае - это переписывание старых книг, их хранение. Но переписывая, нельзя не допустить ошибок. Эти ошибки были весьма примечательны. Вот одна из самых показательных, например. Существует чин водосвятия, во время которого священник молится определенным образом, чтобы Бог освятил воду. При этом священник выполняет определенные действия, и в самом конце, чисто символически, опускает в воду крест. И сейчас так делается. Но вообще-то крест можно и не опускать, это не имеет никакого значения, - вода уже освящена молитвой. Но в одной из рукописей переписчик дописал к словам молитвы «…и освяти воду сию Духом Твоим Святым» фразу: «и огнём». Русские священники, прочитав это, смекнули, что в воду надо еще опускать и свечки! А народ к этому и привык! И когда потом при правке книг выявили это дополнение, лишнюю фразу убрали, распорядились больше свечек не опускать, народ возмутился, стал считать такой обряд неправильным. Ведь народ живет не правильностью молитв, его верность текстов первоисточникам не интересует, он просто привык, что опускались свечки, - тогда она освящена правильно, потому что всё сделано по привычной традиции. Теперь же, с точки зрения народа, нарушился порядок вещей, традиция была нарушена. Народ и живет этим самым зрелищем: опускаются свечки в воду, и значит, всё правильно. И вот приходит некий умник, который заявляет, что на самом деле никакие свечки не надо опускать, потому что греки так не делают.
Этот умник, сказав, что надо сравнить с греками, сделал ни что иное, как «привел зверей»! Это сродни коперниканскому перевороту. Раньше люди жили так, как жили их предки, а теперь их призывают учиться у кого-то еще, у других. Это уже совсем другая экзистенция, совсем другая жизнь! Вместо следования правилам предков, надо ехать куда-то в Грецию, изучать греческий язык, сличать книги… Это уже не традиционная жизнь, - когда нужно у кого-то учиться. Учеба - это вообще не традиционная жизнь. Единственное, чему следует человек традиционной культуры учиться, так это у своего отца - класть камни, а не у греков - править книги…
Вполне ожидаемо, что народ начал бунтовать. Виданное ли дело - ведь при предках всегда опускали свечки в воду! Значит - сейчас правят еретики, народ ведь мыслит категориями «я» - «Бог», и эти категории у него - единое целое. Допетровская церковная иерархия была весьма низкого уровня, она мыслила этими самыми категориями «опускания свечек»: как было у предков, так значит и правильно. Вот она, традиция в чистом виде!
Карташов пишет: «Вся богословская логика патриарха Филарета свидетельствует о страшном понижении уровня знаний тогдашней русский иерархии, особенно самого Филарета. в циркулярном указе царя и патриарха объявлялось всем, что в Учительном Евангелии "сыскались многие ереси и супротивства древним Учительным Евангелиям и иным св. отец божественным книгам". Отсюда практический вывод: во всех городах разыскать книги этого автора "собрати и на пожарех сжечь, чтобы та ересъ и смута в мире не была".
Слово «смута» не случайно: традиционное, монолитное общество должно быть единым. Если в одной деревне опускают свечки в воду, а в другой - нет, то между ними уже не будет единства! Каждая деревня будет думать, что она лучше, чем другая. И еще не известно, как они пойдут вместе родину защищать, потому что для них «свечки» важнее всего. А потому они будут смотреть друг на друга как на еретиков, как на врагов. А потому и не допустимы такие разночтения, всё должно быть одинаковым!
Но что такое современное христианское общество, наше общество? Это место, где Церковь существует как нечто «plus quam perfectum», - давно забытое прошлое. Как почти экзотическая традиция. И с другой стороны, существует современный мир. А между ними находится культура как посредник. Это современная культура.
Продолжение здесь