(no subject)
Она обернулась и печально посмотрела на меня. Уж не знаю, что она прочла в моём взгляде, но это заставило её посильнее прижаться к своему ненаглядному. А может быть, ей просто стало холодно. С Залива дул пронизывающий ветер. Нудный моросящий дождик только что перестал.
А веселье продолжается. На средней палубе, прикрытой тентом, гремит музыка. Небольшой кораблик, выведенный на середину устья Невы и поставленный на якорь, сотрясается в такт. 10-й «а» и 10-й «б» справляют выпускной вечер. Школа закончена, впереди - страшноватая и неизвестная новая жизнь.
Гниловатый запах моря перебивает запахи пота и желания, источаемые молодыми телами. Это теперь я знаю, что запахи могут влиять на настроение человека, определять его желания и предпочтения, но что я знал тогда? Просто было всё погано, веселья не было, водки выпито до смешного мало. И в довершение всего, она, моя расчудесная, ясно дала понять, что предпочитает мне какого-то гопника. А я могу быть свободным.
Это уже не в первый раз, и это невыносимо. Почему, ну почему бабы такие дуры? Чем они руководствуются в своём выборе? Чем, ну чем он лучше меня?
Скотина, ублюдок, неуч, гопник, козёл. Я тебя убью когда-нибудь. Несколькими месяцами раньше ты увёл у меня... Впрочем, нет, с той у меня всё равно бы ничего не получилось. А теперь вот - её. Маленькую, ласковую, светлую девочку с доброй улыбкой.
Да будьте прокляты вы оба. Что, я не знаю, что ли, почему я не при делах? Конечно знаю. Потому что я чужак. В лучем случае гожусь на то, чтобы задачу по физике по-быстрому перед экзаменом объяснить. А влюблённости мои вам просто смешны.
Но почему же тогда так печален её взгляд?
Впрочем, меня это больше не касается. Я встаю и иду на нижнюю палубу, даже не палубу, а небольшой закуток. Там правит белокурая Лена - изящная томная красавица, этакая Мальвина. А при ней команда её подружек. А при них группа кавалеров. Уж Лена-то никогда не пойдёт с гопником. Впрочем, она и со мной не пойдёт.
Вокруг Лены спокойная и умиротворённая обстановка. При ней никто не пьёт водку и не ругается матом. Здесь не те люди, кто пошёл бы на палубу прыгать под «Secret Service». Течёт неторопливая беседа. Я захожу, пытаюсь вступить в разговор. Обсуждаются планы на будущее, предстоящее поступление в ВУЗы.
Вот Макс - сидит с умным видом, тихо перебирает гитарные струны, смотрит на Лену. Она почти не слушает, ей и кроме него есть на кого посмотреть.
- Макс, - предлагаю я., - а давай споём ту, нашу, про космос.
Макс мнётся. Вообще-то он человек не стеснительный, но тут чего-то тушуется. Лена, что ли, на него так действует? Я, воспользовавшись моментом, решаю перехватить инициативу. Я беру гитару у него из рук.
- Вот, послушайте, - говорю я, обращаясь в основном к красавице Лене. - Мы с Максимом песню сочинили. Он написал стихи, я их доделал. А музыка наша, совместная.
Я начинаю играть и петь, стараясь придать своему голосу особенную чувственность и нежность:
- Тишина кораблём завладела.
Космонавт прикоснулся к струне.
И гитара чуть слышно запела
О далёкой и милой Земле.
- Ты знаешь, Лёня, - задумчиво говорит Лена, - Мне кажется, что я эти стихи читала в журнале «Юность».
Я широко раскрываю рот от удивления. Перевожу растерянный взгляд с неё на Макса, с Макса на неё. Макс конфузится и потупляет глаза.
- Ты, ты... - у меня не хватает слов от возмущения.
- Ну, вообще-то, это не мои стихи, - выдавливает он.
- Ах ты, козлина. Ах ты, придурок. А я-то...
Лена недовольно поджимает губы. Она не любит, когда при ней ругаются и ссорятся. Я резко встаю, сую Максу обратно его гитару и выхожу на воздух. Взявшись обеими руками за канатный бортик, я смотрю на тёмную воду, покрытую радужной нефтяной плёнкой. Хочется плакать, хочется кричать от бессилия что-то изменить, но это невозможно. Времени всего-то двенадцать ночи, значит ещё часов пять-шесть я должен всё это терпеть. Это невыносимо. Ни с кем, ни с кем здесь мне не о чем говорить. Ни с танцующими, ни с гопотой, которая курит на верхней палубе, ни с насквозь пропитанными фальшью «сливками общества», сидящими внизу. Ни с кем.
Я поднимаю голову и мой взгляд упирается в новостройки Васильевского острова. До берега недалеко - метров двести. Неожиданно мне в голову приходит потрясающая мысль, простая и понятная. Выпрямившись, я иду на танцплощадку.
- Димка! - зову я.
- Чего? - улыбающийся и разгорячённый танцем, он оборачивается ко мне.
Я снимаю с себя кожаный пиджак и сую ему, опешившему, в руки. Он только собирался рот открыть, а я уже срываю с себя очки и запихиваю их в его нагрудный карман.
- Значит так, - говорю я. - Отнеси это, пожалуйста, завтра утром моей маме. Тебе же по дороге.
- А... ты..., а ты что? - он наконец-то сумел что-то сказать.
- А я поплыву к своему дяде ночевать. Во-о-н там его дом, отсюда видно. Переночую, а утром домой поеду. Надоело мне здесь.
- Ты что, оху...? - изумлённо спрашивает он.
- А что такого? - в свою очередь удивляюсь я. - Тут плыть-то всего ничего.
Я уже заношу ногу через бортик. Осталось только прыгнуть в воду, но тут чья-то тяжёлая рука хватает меня за плечо.
- Лёня, Лёня, ну-ка пойдём, - огромный Ромка крепко держит меня.
- Да что, какие проблемы? - возмущаюсь я. - Что вы думаете, я не доплыву, что ли?
Но Ромка с Димкой меня не слушают, а взявши крепко под руки, ведут вниз по трапу, в трюм.
- Всё хорошо, всё хорошо - шепчет мне Ромка на ухо. Какие странные люди, я и без них знаю, что всё хорошо. Я совершенно трезв, у меня и в мыслях не было что-то с собой сделать, просто хочу уплыть отсюда.
Внизу оказывается маленькая каюта, а в ней две кровати. Специально, наверное, для таких случаев. Они кладут меня на кровать, укрывают моим же пиджаком, а очки аккуратно кладут на тумбочку.
- Всё, Лёнь, полежи, отдохни. Всё нормально, правда?
Ещё секунду назад мне совершенно не хотелось спать, но чудесным образом, как только голова коснулась подушки, глаза сами собой закрылись, и мир, закрутившись, провалился в темноту. Неизвестно, сколько времени длилось спасительное забытье, но когда я очнулся, корабль всё так же покачивался, только музыка сверху больше не доносилась.
Ёжась от утреннего ветра, я вышел на палубу. Димка увидел меня и широко улыбнулся.
- Дай закурить, а? - охрипшим голосом попросил я.
А веселье продолжается. На средней палубе, прикрытой тентом, гремит музыка. Небольшой кораблик, выведенный на середину устья Невы и поставленный на якорь, сотрясается в такт. 10-й «а» и 10-й «б» справляют выпускной вечер. Школа закончена, впереди - страшноватая и неизвестная новая жизнь.
Гниловатый запах моря перебивает запахи пота и желания, источаемые молодыми телами. Это теперь я знаю, что запахи могут влиять на настроение человека, определять его желания и предпочтения, но что я знал тогда? Просто было всё погано, веселья не было, водки выпито до смешного мало. И в довершение всего, она, моя расчудесная, ясно дала понять, что предпочитает мне какого-то гопника. А я могу быть свободным.
Это уже не в первый раз, и это невыносимо. Почему, ну почему бабы такие дуры? Чем они руководствуются в своём выборе? Чем, ну чем он лучше меня?
Скотина, ублюдок, неуч, гопник, козёл. Я тебя убью когда-нибудь. Несколькими месяцами раньше ты увёл у меня... Впрочем, нет, с той у меня всё равно бы ничего не получилось. А теперь вот - её. Маленькую, ласковую, светлую девочку с доброй улыбкой.
Да будьте прокляты вы оба. Что, я не знаю, что ли, почему я не при делах? Конечно знаю. Потому что я чужак. В лучем случае гожусь на то, чтобы задачу по физике по-быстрому перед экзаменом объяснить. А влюблённости мои вам просто смешны.
Но почему же тогда так печален её взгляд?
Впрочем, меня это больше не касается. Я встаю и иду на нижнюю палубу, даже не палубу, а небольшой закуток. Там правит белокурая Лена - изящная томная красавица, этакая Мальвина. А при ней команда её подружек. А при них группа кавалеров. Уж Лена-то никогда не пойдёт с гопником. Впрочем, она и со мной не пойдёт.
Вокруг Лены спокойная и умиротворённая обстановка. При ней никто не пьёт водку и не ругается матом. Здесь не те люди, кто пошёл бы на палубу прыгать под «Secret Service». Течёт неторопливая беседа. Я захожу, пытаюсь вступить в разговор. Обсуждаются планы на будущее, предстоящее поступление в ВУЗы.
Вот Макс - сидит с умным видом, тихо перебирает гитарные струны, смотрит на Лену. Она почти не слушает, ей и кроме него есть на кого посмотреть.
- Макс, - предлагаю я., - а давай споём ту, нашу, про космос.
Макс мнётся. Вообще-то он человек не стеснительный, но тут чего-то тушуется. Лена, что ли, на него так действует? Я, воспользовавшись моментом, решаю перехватить инициативу. Я беру гитару у него из рук.
- Вот, послушайте, - говорю я, обращаясь в основном к красавице Лене. - Мы с Максимом песню сочинили. Он написал стихи, я их доделал. А музыка наша, совместная.
Я начинаю играть и петь, стараясь придать своему голосу особенную чувственность и нежность:
- Тишина кораблём завладела.
Космонавт прикоснулся к струне.
И гитара чуть слышно запела
О далёкой и милой Земле.
- Ты знаешь, Лёня, - задумчиво говорит Лена, - Мне кажется, что я эти стихи читала в журнале «Юность».
Я широко раскрываю рот от удивления. Перевожу растерянный взгляд с неё на Макса, с Макса на неё. Макс конфузится и потупляет глаза.
- Ты, ты... - у меня не хватает слов от возмущения.
- Ну, вообще-то, это не мои стихи, - выдавливает он.
- Ах ты, козлина. Ах ты, придурок. А я-то...
Лена недовольно поджимает губы. Она не любит, когда при ней ругаются и ссорятся. Я резко встаю, сую Максу обратно его гитару и выхожу на воздух. Взявшись обеими руками за канатный бортик, я смотрю на тёмную воду, покрытую радужной нефтяной плёнкой. Хочется плакать, хочется кричать от бессилия что-то изменить, но это невозможно. Времени всего-то двенадцать ночи, значит ещё часов пять-шесть я должен всё это терпеть. Это невыносимо. Ни с кем, ни с кем здесь мне не о чем говорить. Ни с танцующими, ни с гопотой, которая курит на верхней палубе, ни с насквозь пропитанными фальшью «сливками общества», сидящими внизу. Ни с кем.
Я поднимаю голову и мой взгляд упирается в новостройки Васильевского острова. До берега недалеко - метров двести. Неожиданно мне в голову приходит потрясающая мысль, простая и понятная. Выпрямившись, я иду на танцплощадку.
- Димка! - зову я.
- Чего? - улыбающийся и разгорячённый танцем, он оборачивается ко мне.
Я снимаю с себя кожаный пиджак и сую ему, опешившему, в руки. Он только собирался рот открыть, а я уже срываю с себя очки и запихиваю их в его нагрудный карман.
- Значит так, - говорю я. - Отнеси это, пожалуйста, завтра утром моей маме. Тебе же по дороге.
- А... ты..., а ты что? - он наконец-то сумел что-то сказать.
- А я поплыву к своему дяде ночевать. Во-о-н там его дом, отсюда видно. Переночую, а утром домой поеду. Надоело мне здесь.
- Ты что, оху...? - изумлённо спрашивает он.
- А что такого? - в свою очередь удивляюсь я. - Тут плыть-то всего ничего.
Я уже заношу ногу через бортик. Осталось только прыгнуть в воду, но тут чья-то тяжёлая рука хватает меня за плечо.
- Лёня, Лёня, ну-ка пойдём, - огромный Ромка крепко держит меня.
- Да что, какие проблемы? - возмущаюсь я. - Что вы думаете, я не доплыву, что ли?
Но Ромка с Димкой меня не слушают, а взявши крепко под руки, ведут вниз по трапу, в трюм.
- Всё хорошо, всё хорошо - шепчет мне Ромка на ухо. Какие странные люди, я и без них знаю, что всё хорошо. Я совершенно трезв, у меня и в мыслях не было что-то с собой сделать, просто хочу уплыть отсюда.
Внизу оказывается маленькая каюта, а в ней две кровати. Специально, наверное, для таких случаев. Они кладут меня на кровать, укрывают моим же пиджаком, а очки аккуратно кладут на тумбочку.
- Всё, Лёнь, полежи, отдохни. Всё нормально, правда?
Ещё секунду назад мне совершенно не хотелось спать, но чудесным образом, как только голова коснулась подушки, глаза сами собой закрылись, и мир, закрутившись, провалился в темноту. Неизвестно, сколько времени длилось спасительное забытье, но когда я очнулся, корабль всё так же покачивался, только музыка сверху больше не доносилась.
Ёжась от утреннего ветра, я вышел на палубу. Димка увидел меня и широко улыбнулся.
- Дай закурить, а? - охрипшим голосом попросил я.