Про отца и сына (ч.1)
Игорь Шушарин
© Фонтанка.Ру
ОН вполне мог стать автором киношедевра, равно как снять с десяток заурядных кинолент-однодневок. ОН мог не снять более вообще ничего, но при этом относительно спокойно дожить до глубокой старости, пересидев войну в «хлебном городе» Ташкенте. Но - ОН сменил комфортное кресло режиссера на военно-полевую форму… Последнему году ЕГО жизни в энциклопедиях посвящена всего одна строчка: «С началом Великой Отечественной войны в действующей армии, погиб на фронте».
Лишний раз убеждаемся, что с некоторых пор подлинными хранителями народной памяти/истории все чаще выступают не уполномоченные на то «специально обученные» люди с культурологическим образованием, а люди спившиеся, бомжи и прочие маргиналы. Те, которые, пытаясь как-то выживать, занимаются «археологическим раскопками» на помойках и свалках, а после несут свои находки на блошиные рынки в надежде разжиться сотней-другой отнюдь не долларов. В январе 2012 года «Фонтанка» уже рассказывала о спасенном подобным образом уникальном блокадном письме. Сегодня очередная история об исторических артефактах «удельно-рыночного» происхождения.
Запоздалое спасибо
Мерзкая, мокро-снежная, ветреная мартовская погода. На блошином рынке в такую погоду выстаивают полный «рабочий день» только самые нуждающиеся продавцы и фланируют только самые фанатичные покупатели. На грязной клеенке размером 2х3, расстеленной прямо на земле, посиневший доходяга разложил свой немудреный товар - ржавые слесарные инструменты, сломанный вентилятор, старые глянцевые журналы, резиновые детские игрушки и прочий выложенный на продажу скарб из разряда «все по 10 (по 50, по 100 и т.д.». Здесь же, придавленная куском кирпича (чтобы не разлеталась), мокнет внушительная пачка пожелтевших от времени писем и документов. Самое верхнее письмо начинается с рукописного призыва «Смерть фашистским оккупантам!». Хозяин «товара» не желает размениваться на розницу и просит за всю пачку оптом две тысячи рублей. Через полтора часа стояния на промозглом ветру цена падает вдесятеро.
Рассказывает Михаил Сапего (поэт, директор Творческого объединения «Красный матрос»): «…Мы с друзьями в ту пору заканчивали работу над пластинкой народных песен времен войны, и для оформления буклета нам требовались подлинные материалы того времени - фотографии, открытки, письма, сигаретные пачки и проч. Я сразу обратил внимание на верхнее письмо, подумав, что оно будет органично смотреться в качестве подложки на одной из страниц. Двух тысяч у меня не было, но когда окончательно замерзший доходяга скинул цену до двухсот, я решил купить всю пачку, не особенно вникая в содержимое. Осознание того, что эти письма - бесценны, пришло уже дома. Когда я понял, что держу в руках, по сути, домашний архив семьи ленинградского кинорежиссера Олега Сергеева, основу которого составляют военные письма режиссера, адресованные находившимся в эвакуации членам семьи - матери, жене, сыну и дочери… Жаль, что я тогда не сказал элементарного «спасибо» тому человеку, который не поленился все это дело найти и сохранить. Пускай даже и таким вот способом - способом продажи на "блошке", но, тем не менее, сохранить. Едва ли он меня сейчас услышит, однако все равно, с немалым запозданием говорю ему: спасибо...»
мемориальная доска в Доме Кино в память о ленинградских кинематографистах, погибших в годы ВОВ
Фото: Игорь Шушарин
На разбор архива, восстановление географии и хронологии писем, а главное - на их расшифровку ушло немалое количество времени. Но то было время из разряда «ничуть не жалко». Постепенно, шаг за шагом, изначально разрозненные текстовые пазлы начали складываться в цельную картину - картину жизни одной советской семьи. Причем картину - удивительно кинематографичную. Здесь даже без учета того обстоятельства, что автором текстов выступал именно кинорежисссер. (Я присутствовал при этом процессе-таинстве, и уверяю вас - эмоции и ощущения непередаваемые!) По сути, перед нами развернулась подлинная, а не по стандартным литературным лекалам скроенная, Семейная Сага, прикоснувшись к которой, мы словно бы приникли к маленькому «кино-будошному» окошку в Прошлое. Каждый персонаж этой Саги - главный ли, второстепенный ли, - отдельная судьба, отдельная история, отдельный маленький мир… Что происходило в этих маленьких мирах до начала войны? Что с ними сталось после? Здесь простор для фантазии поистине бескрайний, потому что мы едва ли отыщем теперь ответы на эти вопросы. Хотя… оно, конечно, по-всякому может сложиться…
В любом, даже в самом правильном и хорошем, фильме о войне сюжетная история развивается строго по своим законам - законам жанра. Герой либо погибает в конце фильма, либо, наоборот, в начале, и тогда далее следует рассказ о событиях, предшествовавших его гибели. Однако в жизни - всё иначе. Логики и заранее просчитываемой развязки в ней нет и быть не может. Поэтому кто-то возвращается с войны полным кавалером ордена Славы, кто-то - безногим инвалидом, а кто-то погибает в первом же бою...
Перед вами - рассказ о Режиссере. Рассказ не о его творчестве и не о его фильмах. В конце концов, все эти штуки - просто искусство, вот пускай искусствоведы его и анализируют. Наш рассказ о Режиссере по имени ВОЙНА. А этот Режиссер безжалостен ко всем, включая коллег по «творческому цеху».
Попытка реконструкции биографии
В энциклопедических и справочных изданиях по истории советского кинематографа режиссер Олег Сергеев либо не упоминается вовсе, либо удостоен лишь нескольких «казенных» строчек. Не исключено, что искусствоведы просто не располагают более детальной информацией о жизни режиссера. Но скорее (и печальнее) всего, что в негласных корпоративных киноисследовательских «табелях о рангах» Олег Васильевич банально числится по разряду «птиц невысокого полета». Дескать, полтора фильма за всю творческую карьеру - было бы о чем говорить? Однако, благодаря тому, что в полученных нами материалах имеется собственной рукой режиссера написанная автобиография, мы имеем возможность более-менее точно проследить основные вехи жизненного пути Сергеева вплоть до марта 1937 года - времени написания этого документа. Итак (здесь и далее при цитировании авторская орфография максимально соблюдена. - И.Ш.):
Автор: архив ТО "Красный матрос"
«Родился 27/14 января 1905 года село Таборы, Тюменского уезда Тобольской губернии…»
Село Таборы (в наст. время - Свердловской области) расположено в 359 км к северо-востоку от Екатеринбурга и 200 км от Тюмени. К слову, в самой Тюмени Сергеев с родителями жил в период 1909-1910 гг. Об этих временах Олег Васильевич вспоминает в одном из своих военных писем к сыну. Где, в частности, рассказывает:
«…А я в Тюмени жил, когда мне было 4 и 5 лет. В памяти остались: больница, где служил мой папа и твой дедушка; качели в саду; и сарай который я хотел поджечь, чтобы посмотреть, как приедут пожарные…»
Об отце Сергеева известно, что до революции она работал фельдшером, а после - служил «продовольственным комиссаром» и умер в 1920 году во время служебной командировки в Москве. О других своих близких родственниках в 1937 году режиссер сообщает следующие сведения:
«…Мать домашн. хозяйка живет у сестры члена ВК(б) в гор. Пушкине. Старший брат в г. Сталинграде работает начальн. Мельстроя член ВКП(б). Двое младших братьев в Кр.Армии. Один военинженер в Киевском В.О., другой в военной школе ПривО. Моя жена дочь рабочего из гор. Середы. Член ВКП(б). Сейчас работает зав.библиотекой Куйбышевского райкома ВКП(б)».
Детство и юность Олега Сергеева проходят в Саратове. В этом городе начинается и его трудовая деятельность, которая продолжается вплоть до 1930 года, с двумя перерывами на обучение: сначала Сергеев уезжает в Москву (1923-1924 гг), где учится в ГИТИСе, а затем (1925-1929 гг) проходит обучение в ленинградском комвузе имени Н.К. Крупской. В 1930 году, после недолгой работы в должности инспектора саратовского КрайОНО по искусству, Олег Васильевич окончательно перебирается в Ленинград. Здесь еще два года уходят у него на повышение квалификации в Государственной Академии искусств и, наконец, в 1932 году с дипломом аспиранта киноотделения Академии Сергеев приходит на «Ленфильм», где прослужит вплоть до начала войны. К этому времени в семье Сергеевых уже двое детей - старший Феликс (1926 г.р.) и младшая Диана (1929 г.р.).
Свою работу на крупнейшей киностудии страны Олег Васильевич начинает в должности заведующего сценарным отделом, параллельно редактируя многотиражную студийную газеты «Кадр». Несколько лет спустя он становится ассистентом режиссера Павла Петрова-Бытова и в этом качестве работает на его картинах «Чудо (1934: фильм рассказывает о «классовом прозрении отсталого рабочего под влиянием революционных событий 1905-1906 годов») и «Пугачев» (1937).
Наконец, в 1939 году, в соавторстве с Сергеем Якушевым, у Олега Сергеева выходит дебютная режиссерская работа «Случай на полустанке». В этом фильме, поставленном по раннему рассказу Федора Кнорре «Неизвестный товарищ» и повествующем о героическом подвиге юноши-телеграфиста в годы гражданской войны на Дальнем Востоке, Олег Васильевич дебютирует еще и как соавтор сценария. Фильм получает неплохие отзывы критики и пользуется большим успехом у зрителей. «Очень досадно бывает - выберешься с ребятами в кино и… попадёшь на какой-нибудь «пустячок», не говорящий ничего ни уму, ни сердцу. Но недавно нам повезло. Мы смотрели картину «Случай на полустанке». Прекрасная картина! - вспоминает в своих мемуарах бывшая учительница Нина Васильевна Нефедова, которая водила на этот фильм своих учеников. - Какой урок мужества и героизма даёт она юному зрителю!»
Наступает 1941-й год. В мастерской легендарного советского кинодеятеля, видного представителя отечественного пропагандистского кинематографа Фридриха Марковича Эрмлера («Катька - бумажный ранет», «Обломок империи», «Встречный», позднее - «Она защищает Родину» и др.) молодые режиссеры Сергеев и Якушев приступают к работе над новой картиной «Отец и сын» (второе название - «Вагон уходит на заре»). На главную роль они приглашают Константина Скоробогатова (будущего лауреата пяти Сталинских премий), с которым Сергеев познакомился еще на съемках фильма «Пугачев». По жанру «Отец и сын» представляет собой так называемую «производственную драму» - сугубо советское, некогда поставленное на кинопоток изобретение. Съемки ведутся с большим размахом, с использованием самых современных, на тот момент, спецэффектов. Достаточно сказать, что в павильонах «Ленфильма» для "Отца и сына" выстроили гигантские декорации металлургического производства - Донбасс снимали на берегах Невы.
Вспоминает художник-постановщик картины, легенда советского кино Павел Зальцман:
«…я делал двенадцатую картину. Декорации получались очень внушительные, не говоря о том, что мое влияние сделало работу режиссеров - я, опираясь на примеры американских фильмов, устраивал панорамы и тому подобное, разнообразил движением весь монтаж и декорации. <…> Доменный цех был последней декорацией. Ездивший со мной в Сталино конструктор проделал работу по чертежам и выстроил печь по всем правилам. В связи с общей фантастической импозантностью конструкций фактура и детали выглядели впечатляюще. Цех фыркал паром, блестели стекавшей водой фоновые сооружения, состоявшие из ажурных мостиков, стропил, труб и т.д., заполняя все ателье. В нем стоял туман от пара и копошилась массовка. Такие объемистые вещи на студии нравятся, вне зависимости даже от декоративных качеств…»
22-го июня начинается война. Первые недели сотрудники «Ленфильма» (в частности, съемочная группа «Отца и сына») еще продолжают работать в «штатном режиме», однако в воздухе уже вовсю витает предчувствие великой беды. Снова обратимся к воспоминаниям Павла Зальцмана:
«…после объявления войны мы продолжали строить. Беспомощные движения животного, которое ворочает головой под топором бойни, могут казаться почти смешными. На всех лежала тяжесть, а на мне ярость, так как мысль о том, что не худо бы появиться божеству, была естественной, и я имел наивность, чувствуя тоску и размышляя о бомбах и газах, допускать другие исходы. Что касается до кинематографа, то животным под ножом были, конечно, не все, а только меньшие братья вроде нашего коллектива. В это время ведущие работники производства уже обдумывали вопрос о том, как удобнее и лучше смыться. Попытка общей эвакуации была вялым движением приличия. Скоро они один за другим посыпались поодиночке. А я продолжал молиться, как было у меня заведено…»
продолжение: http://krasnyjmatros.livejournal.com/27654.html