Книжки
"Жук в муравейнике" - жалею, что сразу после последней фразы бросилась в интернеты читать, в чем же фишка повести, потому что сама не врубилась. Открытый финал хорош как явление и как возможность подумать своей мозгой, а мне не хватило терпения использовать эту возможность. И самое досадное то, что найденный ответ мне не понравился. Постаревший (ну ладно, повзрослевший) Максим Краммерер мне тоже особо не понра, и это иррациональное. В целом от произведения в памяти осталось ощущение триллерной интриги, непонятных телодвижений и тревожного ожидания, но сутью не зацепило, хотя какие-то очень отдельные моменты понравились. Все-таки Стругацкие для меня не из категории цепляющих в принципе, и это было понятно с их первой книжки. Тем не менее, все читаю и читаю, ведомая рассудочным интересом.
"Волны гасят ветер" - уже читано ранее с компа, с интересным шрифтом а ля печатная машинка (типа вся повесть - это отчеты и деловая переписка), поэтому даже в библиотечной книжке вместо обычных букв я внутренним взором видела машинописный текст. Тогда я тоже не врубилась в книжку немного больше, чем полностью (что-то туповата я на идеи и интриги АБС), снова просвещалась в википедии, поэтому во второй раз уже чувствовала себя умной, могла трактовать какие-то намеки и даже как бы предвидела (при втором прочтении с комментариями-то!) развитие событий. Набрела я на "Волны" интересно: в комментах к чьему-то ЖЖ увидела описание "синдрома пингвина" с ссылкой на произведение, загорелась и, видимо, ожидала, что вся книжка будет такой же захватывающей, как этот любопытный синдром. Обломалась, ясное дело, но повесть-таки прочитала, даже дважды. Ну так, норм. На выцветшую четверочку по шкале рассудочного интереса.
"Хищные вещи века" - посыл был ясен с первых страниц... ну, с первых пятнадцати страниц, потому что совсем начало мне понравилось, а дальше начался тухляк во всех смыслах, да еще с очевидной идеей (на вас не угодишь, идея то слишком понятная, то слишком замудреная).
"Частные предположения" - сборник рассказов, оказывается. Запомнился первый рассказ про мух ("Чрезвычайное происшествие"; запомнился отчасти потому, что первый, отчасти потому, что гадость). Остальное не впечатлило. Утопический соцреализм про счастливых трудящихся в обертке фантастики.
"Полдень, XXII век" - композиция интересная, оценила ее от души. А так, конечно, тот же соцреализм из предыдущего абзаца, да еще и с философией, конкретно выморозившей меня в "Свечах перед пультом". От бессмертия, достигаемого путем записи мозга на носители, хотелось срываться на крик "...мне здесь тесно", как это делает Кипелов в одной из своих арийских песен. Жизнь на чудесной планете Земля, человек, созидание - все это прекрасно, но когда это становится единственной целью, смыслом на бесконечность, то все прекрасное превращается в ад - не в образный, для красного словца, а в самый настоящий, богословский. Конечно, мне не могли не прийти в голову параллели с Льюисом, только разница между ним и Стругацкими в том, что его порченые ученые из "Космической трилогии" сознательно служат падшему уарсе, а оптимистичные и жизнерадостные покорители космоса из "Полудня" делают, на мой субъективный взгляд, все то же самое, только не то что бы несознательно, но не давая себе отчета в том, кому они этим служат. Не зная его имени, так сказать. Поэтому от "Полудня" у меня осталось ощущение душного ужаса. Боюсь, это совсем не то, что закладывали в свое произведение братья-фантасты. Не, не мои это авторы.
На фоне "Свечей перед пультом" сновиденческий Кортасар - просто душка, а его выверты - просто прелесть. Ну, отправили девочку на лето к родственникам, а у родственников, согласно правилам магического реализма, по необъяснимым причинам в доме живет враждебно настроенный к людям тигр: каждый день он занимает какую-то одну комнату (какую именно - об этом все узнают от одного домочадца), ну живут они с учетом такого странного соседства - и, собственно, все. Или читает почтенный господин книжку, устроившись в зеленом (например) кресле - читает о паре влюбленных, замысливших преступление, следит за их движением по саду... в дом... в комнату, где находится их будущая жертва, сидящая в зеленом кресле и читающая книжку... Ну прелесть, какой перевертыш. Или похожее - попавшему в аварию мотоциклисту в бреду на больничной койке кажется, будто он, как член одного индейского племени, ведет войну с соседним племенем, проигрывает эту войну, его тащат на жертвоприношение, и, иногда теряя сознание от неудобной транспортировки к месту этого самого жертвоприношения, он понимает, что поездка на странном железном насекомом ему пригрезилась, а реальность - вот она: через минуту его прирежут ритуальным ножом. Кому как, а мне такие элегантные финты искренне нравятся: перепутанная реальность; перевертыши, гладкие, как знак бесконечности - не прикопаешься; бред и фантасмагория, жесткая логика, отталкивающаяся от точки, вольно принятой за ноль для системы отсчета. Гимнастика для ума и эмоций. Правда, в чем глубинный смысл этого самого магического реализма, я пока не поняла: мне кажется, что это что-то вроде зарисовок, похожих на вещь в себе: здесь важен сам процесс, краски, мазки, используемые для наброска картины - в них и заключается тот смысл, выраженный в обычных произведениях с помощью стрелы-идеи.
Начала "Человека, который смеется". Гюго такой Гюго: талмуд, содержащий кучу исторических сведений (уж не знаю, насколько достоверных, но поданных весьма живо), обилие деталей, неторопливость, описание корабля на двух страницах, фургона - на четырех, подробная характеристика героя в течение нескольких вводных глав, а потом этот герой исчезает, и что-то я пока не поняла, к чему он вообще (впрочем, уверена, что он еще появится и все прояснится), романтические образы - одним словом, колорит литературы неспешного девятнадцатого века и самого Гюго. Просто наслаждаюсь процессом. Хорошо.
"Волны гасят ветер" - уже читано ранее с компа, с интересным шрифтом а ля печатная машинка (типа вся повесть - это отчеты и деловая переписка), поэтому даже в библиотечной книжке вместо обычных букв я внутренним взором видела машинописный текст. Тогда я тоже не врубилась в книжку немного больше, чем полностью (что-то туповата я на идеи и интриги АБС), снова просвещалась в википедии, поэтому во второй раз уже чувствовала себя умной, могла трактовать какие-то намеки и даже как бы предвидела (при втором прочтении с комментариями-то!) развитие событий. Набрела я на "Волны" интересно: в комментах к чьему-то ЖЖ увидела описание "синдрома пингвина" с ссылкой на произведение, загорелась и, видимо, ожидала, что вся книжка будет такой же захватывающей, как этот любопытный синдром. Обломалась, ясное дело, но повесть-таки прочитала, даже дважды. Ну так, норм. На выцветшую четверочку по шкале рассудочного интереса.
"Хищные вещи века" - посыл был ясен с первых страниц... ну, с первых пятнадцати страниц, потому что совсем начало мне понравилось, а дальше начался тухляк во всех смыслах, да еще с очевидной идеей (на вас не угодишь, идея то слишком понятная, то слишком замудреная).
"Частные предположения" - сборник рассказов, оказывается. Запомнился первый рассказ про мух ("Чрезвычайное происшествие"; запомнился отчасти потому, что первый, отчасти потому, что гадость). Остальное не впечатлило. Утопический соцреализм про счастливых трудящихся в обертке фантастики.
"Полдень, XXII век" - композиция интересная, оценила ее от души. А так, конечно, тот же соцреализм из предыдущего абзаца, да еще и с философией, конкретно выморозившей меня в "Свечах перед пультом". От бессмертия, достигаемого путем записи мозга на носители, хотелось срываться на крик "...мне здесь тесно", как это делает Кипелов в одной из своих арийских песен. Жизнь на чудесной планете Земля, человек, созидание - все это прекрасно, но когда это становится единственной целью, смыслом на бесконечность, то все прекрасное превращается в ад - не в образный, для красного словца, а в самый настоящий, богословский. Конечно, мне не могли не прийти в голову параллели с Льюисом, только разница между ним и Стругацкими в том, что его порченые ученые из "Космической трилогии" сознательно служат падшему уарсе, а оптимистичные и жизнерадостные покорители космоса из "Полудня" делают, на мой субъективный взгляд, все то же самое, только не то что бы несознательно, но не давая себе отчета в том, кому они этим служат. Не зная его имени, так сказать. Поэтому от "Полудня" у меня осталось ощущение душного ужаса. Боюсь, это совсем не то, что закладывали в свое произведение братья-фантасты. Не, не мои это авторы.
На фоне "Свечей перед пультом" сновиденческий Кортасар - просто душка, а его выверты - просто прелесть. Ну, отправили девочку на лето к родственникам, а у родственников, согласно правилам магического реализма, по необъяснимым причинам в доме живет враждебно настроенный к людям тигр: каждый день он занимает какую-то одну комнату (какую именно - об этом все узнают от одного домочадца), ну живут они с учетом такого странного соседства - и, собственно, все. Или читает почтенный господин книжку, устроившись в зеленом (например) кресле - читает о паре влюбленных, замысливших преступление, следит за их движением по саду... в дом... в комнату, где находится их будущая жертва, сидящая в зеленом кресле и читающая книжку... Ну прелесть, какой перевертыш. Или похожее - попавшему в аварию мотоциклисту в бреду на больничной койке кажется, будто он, как член одного индейского племени, ведет войну с соседним племенем, проигрывает эту войну, его тащат на жертвоприношение, и, иногда теряя сознание от неудобной транспортировки к месту этого самого жертвоприношения, он понимает, что поездка на странном железном насекомом ему пригрезилась, а реальность - вот она: через минуту его прирежут ритуальным ножом. Кому как, а мне такие элегантные финты искренне нравятся: перепутанная реальность; перевертыши, гладкие, как знак бесконечности - не прикопаешься; бред и фантасмагория, жесткая логика, отталкивающаяся от точки, вольно принятой за ноль для системы отсчета. Гимнастика для ума и эмоций. Правда, в чем глубинный смысл этого самого магического реализма, я пока не поняла: мне кажется, что это что-то вроде зарисовок, похожих на вещь в себе: здесь важен сам процесс, краски, мазки, используемые для наброска картины - в них и заключается тот смысл, выраженный в обычных произведениях с помощью стрелы-идеи.
Начала "Человека, который смеется". Гюго такой Гюго: талмуд, содержащий кучу исторических сведений (уж не знаю, насколько достоверных, но поданных весьма живо), обилие деталей, неторопливость, описание корабля на двух страницах, фургона - на четырех, подробная характеристика героя в течение нескольких вводных глав, а потом этот герой исчезает, и что-то я пока не поняла, к чему он вообще (впрочем, уверена, что он еще появится и все прояснится), романтические образы - одним словом, колорит литературы неспешного девятнадцатого века и самого Гюго. Просто наслаждаюсь процессом. Хорошо.