Всеволод Крестовский, "Петербургские трущобы"
Очень петербургское чтение, ради чего, собственно, я все и затеяла. На петербуржский характер произведения (по жанру относящемуся к авантюрному роману, кстати) намекают и обложки, и даже фамилия автора. Еще какой-нибудь Елагин мог бы "Трущобы" написать. :)
Повествуется в "Трущобах" о жизни аристократии и тех самых трущоб в сороковых и шестидесятых годах девятнадцатого века. Я сомневаюсь, что кто-то из моей френдленты будет читать Крестовского, потому что, во-первых, это просто талмудище (толще, по-моему, только "Отверженные" Гюго), а во-вторых, талмудище не без специфики что по форме, что по содержанию, поэтому сразу спойлерно скажу о сути книги: все очень плохо. Герои жили плохо и померли, как собаки (не все, но подавляющее большинство). А что, спрашивается, вы хотели от произведения с таким названием?
От "Трущоб" остается смесь из противоречивых впечатлений. Глубина проработки вопроса сомнений не вызывает: для сбора материалов Крестовский сам много шлялся по трущобам и очень многое писал просто с натуры - и именно это, то есть описание сценок в кабаках, ночлежках и публичных домах и рассказывание головоломных житейских историй и было его целью. Но вряд ли кто-то будет читать стопиццот страниц очерков, и к заметкам Крестовский прикрутил сюжетную линию, связанную с жизнью великосветского семейства (как удачно сказано в википедии, "очерковые главы романа соединены фабульными линиями"). С одной стороны, авантюрность и увлекательность этой линии иногда действительно зашкаливает, и я прямо не могла оторваться от книжки. С другой, сначала следить за этой линией сложно, потому что героев там очень много, все они появляются в разных обстоятельствах, и связи между этими героями нет никакой на протяжении чуть ли не половины книги (повествование так и скачет туда-сюда, и ты не можешь углядеть в скачках никакой логики), а потом все стягивается в гордиев узел общих проблем, и сложно не назвать этот узел бразильским сериалом; ну прямо в одну воронку снаряды все время падают. И организован текст очень странно: часть может начинаться в одном томе и продолжаться в следующем: как это вообще возможно? Периодические авторские выступления на тему "ваш покорный слуга желает донести до вас такую-то мысль" тоже добавляют своеобразия (отрицательного или положительного - это уже зависит от отношения к предмету). Впрочем, про людей Крестовский пишет неплохо, и его психологические описания героев вполне современны и актуальны. Тем не менее, прочитав три четверти произведения, я реально утомилась и ждала, когда все это уже закончится, что со мной бывает нечасто. Ситуация усугубилась еще тем, что, закончив первый том, я решила, что это уже вся книжка закончилась (вылетел из головы тот факт, что заливала в читалку я ее двумя файлами), но было ясно, что закончилась она как-то странно, обрываясь на полуслове, поэтому я полезла в инет почитать про историю создания (не дописал Крестовский свой шедевр, что ли?) и случайно прочитала все спойлеры второго тома, который, как оказалось, все-таки был - и в принципе, и в моей читалке.
Что касается языка произведения, то по отзывам некоторых литераторов, современников Крестовского и по мнению Википедии тож, "Трущобы" написаны лютым канцеляризмом, однако на современный взгляд канцеляризм девятнадцатого века выглядит всяко лучше канцеляризма века двадцать первого, так что в целом роман читабелен. Всяких лексических и синтаксических странностей в нем хватает, но я не была уверена в том, что все эти странности - ошибки (может, просто нормы изменились за сто с хвостиком лет). К тому же, привыкнув к тому, как Чехов немилосердно издевался над современным ему канцеляризмом и видя сходство между тем, над чем он издевался и тем, что есть в "Трущобах", я почти все читала с ироническими интонациями; в оригинале, может, их быть и не должно, но чтение они мне очень скрасили.
Особый интерес в плане языка вызвал воровской жаргон. У каждого непонятного слова в книжке есть сноска, и на 800 первых страниц этих сносок примерно триста, поэтому чтение "Трущоб" можно сравнить с изучением иностранного языка. Первое время я лазала в сноски поминутно, но к концу уже освоила необходимый минимум мазуриковской лексики. Еще очень забавно видеть, скажем так, сленговую взаимосвязь поколений: как говорили в каком-нибудь 1839 году "клевый" в значении "хороший", так и сейчас говорят. Как говорили воришки середины девятнадцатого века "хрять" и "слама", так и уличные мальчишки начала века двадцатого, собранные в школу имени Достоевского для трудновоспитуемых подростоков, хряли куда-нибудь и становились сламщиками (яркая характеристика шкидцев, к слову); и на посвященном книжной ШКИДе сайте в веке двадцать первом тоже значится все то же неизменное "хряй туда".
Но главное в "Трущобах", конечно же, Петербург. Сенная, Васильевский... Нарвский район, который считался глубокой окраиной... Мосты, острова, каналы, набережные, соборы, промозглая питерская погода, великолепие парадных зданий и убожество дворов в бедных районах, пригородные дачи... Не сказать, чтобы я отлично знала Питер, но периодически описываемые места представляла себе ясно - и с чувством "надо же, что там раньше было...". Ну в смысле не было метро, зато были трактиры, в которых случалось всякое. Кошмарное в основном, что уж там.
В плане бытописательства "Петербургские трущобы" можно поставить в один ряд с "Людьми бездны" Лондона и "Трущобными людьми" Гиляровского. Это в мою копилку, аналогичную подборке "Домов".
ИМХИ по книжкам
Повествуется в "Трущобах" о жизни аристократии и тех самых трущоб в сороковых и шестидесятых годах девятнадцатого века. Я сомневаюсь, что кто-то из моей френдленты будет читать Крестовского, потому что, во-первых, это просто талмудище (толще, по-моему, только "Отверженные" Гюго), а во-вторых, талмудище не без специфики что по форме, что по содержанию, поэтому сразу спойлерно скажу о сути книги: все очень плохо. Герои жили плохо и померли, как собаки (не все, но подавляющее большинство). А что, спрашивается, вы хотели от произведения с таким названием?
От "Трущоб" остается смесь из противоречивых впечатлений. Глубина проработки вопроса сомнений не вызывает: для сбора материалов Крестовский сам много шлялся по трущобам и очень многое писал просто с натуры - и именно это, то есть описание сценок в кабаках, ночлежках и публичных домах и рассказывание головоломных житейских историй и было его целью. Но вряд ли кто-то будет читать стопиццот страниц очерков, и к заметкам Крестовский прикрутил сюжетную линию, связанную с жизнью великосветского семейства (как удачно сказано в википедии, "очерковые главы романа соединены фабульными линиями"). С одной стороны, авантюрность и увлекательность этой линии иногда действительно зашкаливает, и я прямо не могла оторваться от книжки. С другой, сначала следить за этой линией сложно, потому что героев там очень много, все они появляются в разных обстоятельствах, и связи между этими героями нет никакой на протяжении чуть ли не половины книги (повествование так и скачет туда-сюда, и ты не можешь углядеть в скачках никакой логики), а потом все стягивается в гордиев узел общих проблем, и сложно не назвать этот узел бразильским сериалом; ну прямо в одну воронку снаряды все время падают. И организован текст очень странно: часть может начинаться в одном томе и продолжаться в следующем: как это вообще возможно? Периодические авторские выступления на тему "ваш покорный слуга желает донести до вас такую-то мысль" тоже добавляют своеобразия (отрицательного или положительного - это уже зависит от отношения к предмету). Впрочем, про людей Крестовский пишет неплохо, и его психологические описания героев вполне современны и актуальны. Тем не менее, прочитав три четверти произведения, я реально утомилась и ждала, когда все это уже закончится, что со мной бывает нечасто. Ситуация усугубилась еще тем, что, закончив первый том, я решила, что это уже вся книжка закончилась (вылетел из головы тот факт, что заливала в читалку я ее двумя файлами), но было ясно, что закончилась она как-то странно, обрываясь на полуслове, поэтому я полезла в инет почитать про историю создания (не дописал Крестовский свой шедевр, что ли?) и случайно прочитала все спойлеры второго тома, который, как оказалось, все-таки был - и в принципе, и в моей читалке.
Что касается языка произведения, то по отзывам некоторых литераторов, современников Крестовского и по мнению Википедии тож, "Трущобы" написаны лютым канцеляризмом, однако на современный взгляд канцеляризм девятнадцатого века выглядит всяко лучше канцеляризма века двадцать первого, так что в целом роман читабелен. Всяких лексических и синтаксических странностей в нем хватает, но я не была уверена в том, что все эти странности - ошибки (может, просто нормы изменились за сто с хвостиком лет). К тому же, привыкнув к тому, как Чехов немилосердно издевался над современным ему канцеляризмом и видя сходство между тем, над чем он издевался и тем, что есть в "Трущобах", я почти все читала с ироническими интонациями; в оригинале, может, их быть и не должно, но чтение они мне очень скрасили.
Особый интерес в плане языка вызвал воровской жаргон. У каждого непонятного слова в книжке есть сноска, и на 800 первых страниц этих сносок примерно триста, поэтому чтение "Трущоб" можно сравнить с изучением иностранного языка. Первое время я лазала в сноски поминутно, но к концу уже освоила необходимый минимум мазуриковской лексики. Еще очень забавно видеть, скажем так, сленговую взаимосвязь поколений: как говорили в каком-нибудь 1839 году "клевый" в значении "хороший", так и сейчас говорят. Как говорили воришки середины девятнадцатого века "хрять" и "слама", так и уличные мальчишки начала века двадцатого, собранные в школу имени Достоевского для трудновоспитуемых подростоков, хряли куда-нибудь и становились сламщиками (яркая характеристика шкидцев, к слову); и на посвященном книжной ШКИДе сайте в веке двадцать первом тоже значится все то же неизменное "хряй туда".
Но главное в "Трущобах", конечно же, Петербург. Сенная, Васильевский... Нарвский район, который считался глубокой окраиной... Мосты, острова, каналы, набережные, соборы, промозглая питерская погода, великолепие парадных зданий и убожество дворов в бедных районах, пригородные дачи... Не сказать, чтобы я отлично знала Питер, но периодически описываемые места представляла себе ясно - и с чувством "надо же, что там раньше было...". Ну в смысле не было метро, зато были трактиры, в которых случалось всякое. Кошмарное в основном, что уж там.
В плане бытописательства "Петербургские трущобы" можно поставить в один ряд с "Людьми бездны" Лондона и "Трущобными людьми" Гиляровского. Это в мою копилку, аналогичную подборке "Домов".
ИМХИ по книжкам