В. Крапивин, "Дагги-Тиц"
Повесть 2007 года, написанная практически семидесятилетним Владиславом Петровичем. Специально посчитала на калькуляторе, сколько ему лет было на момент выхода книги, и впечатлилась: каждому бы таких визитов Музы.
Что можно сказать? Конечно, читала я чуть настороженно, но отнюдь не равнодушно. К тому же как раз к финалу у меня начала подниматься температура, на этой почве поехала крыша, и я едва не всплакнула в экран (пустить слезу над книжкой - святое дело). Драматургия сильна. No comments, как говорится. Очень узнаваемые идеи и образы, но, наверное, именно они любимы фанатами и поклонниками как символ творчества или его основное содержание. С элементом ностальгии лично для меня, а еще - с данью уважения автору, потому что, как ни крути, он сильно повлиял на мое серебряно-вековое мировосприятие: наслоения миров друг на друга близки мне несмотря на то, что подростком я окончательно поняла, что так не бывает. :Р
Все же от книги осталось скорее гнетущее впечатление. Безусловно, свет и тепло там тоже есть, но только в серединке, в коротких мирных эпизодах о "Штурманятах" да в суровых отношениях двух мужчин: маленького Инки и немногословного отчима. Напряженную же историю с взрывателями я читала почти с ужасом: понимаю, что у подростков бывают всякие завихрения в мозгах, а у подростков с покалеченной жизнью - тем более... Но линия бесстрашного Гвидона и доведенного до полного отчаяния Вяльчикова - это чересчур. Наверно, я невольно проецировала ситуацию на своих бывших восьмиклашек, не могла поверить в это и пребывала в молчаливом кошмаре. Короче, мне не то что бы не понравилось... но это ситуация, когда из трех зол выбирается меньшее. Поэтому финальный аккорд "Дагги-Тиц" минорно горек, несмотря на все желание смягчить краски и вернуть всем твердую почву под ногами...
Да, я поняла, с чем категорически не согласна: убийство ради помещения или ради мести - все равно убийство, а в книге происходит частичное оправдание второго. Особенно если оно от рук четырнадцатилетнего ребенка. А это ужасно. Хотя ясно, что Владислав Петрович написал такое произведение не от хорошей жизни и вложил в него всю свою боль.
В любом случае - спасибо.
Что можно сказать? Конечно, читала я чуть настороженно, но отнюдь не равнодушно. К тому же как раз к финалу у меня начала подниматься температура, на этой почве поехала крыша, и я едва не всплакнула в экран (пустить слезу над книжкой - святое дело). Драматургия сильна. No comments, как говорится. Очень узнаваемые идеи и образы, но, наверное, именно они любимы фанатами и поклонниками как символ творчества или его основное содержание. С элементом ностальгии лично для меня, а еще - с данью уважения автору, потому что, как ни крути, он сильно повлиял на мое серебряно-вековое мировосприятие: наслоения миров друг на друга близки мне несмотря на то, что подростком я окончательно поняла, что так не бывает. :Р
Все же от книги осталось скорее гнетущее впечатление. Безусловно, свет и тепло там тоже есть, но только в серединке, в коротких мирных эпизодах о "Штурманятах" да в суровых отношениях двух мужчин: маленького Инки и немногословного отчима. Напряженную же историю с взрывателями я читала почти с ужасом: понимаю, что у подростков бывают всякие завихрения в мозгах, а у подростков с покалеченной жизнью - тем более... Но линия бесстрашного Гвидона и доведенного до полного отчаяния Вяльчикова - это чересчур. Наверно, я невольно проецировала ситуацию на своих бывших восьмиклашек, не могла поверить в это и пребывала в молчаливом кошмаре. Короче, мне не то что бы не понравилось... но это ситуация, когда из трех зол выбирается меньшее. Поэтому финальный аккорд "Дагги-Тиц" минорно горек, несмотря на все желание смягчить краски и вернуть всем твердую почву под ногами...
Да, я поняла, с чем категорически не согласна: убийство ради помещения или ради мести - все равно убийство, а в книге происходит частичное оправдание второго. Особенно если оно от рук четырнадцатилетнего ребенка. А это ужасно. Хотя ясно, что Владислав Петрович написал такое произведение не от хорошей жизни и вложил в него всю свою боль.
В любом случае - спасибо.