От "Бронзового мальчика" к "Рыжему знамени упрямства"
Я просто маньяк. Как залипла с лета на читанные-перечитанные книжки, так и хожу по накатанному маршруту. Снова прочитала "Бронзового мальчика" (не знаю, какой раз за год: может, третий), и чем больше читаю, тем больше нравится.При всей любви к Крапивину в глубине души у меня живет маленькое предубежденьице против него (не Достоевский, мол, и не Чехов - спасибо, кэп), но "Мальчиком" Владислав Петрович это предубежденьице придушил. Как же классно, кошки-матрешки.
Впрочем, чем дальше в лес, тем толще партизаны: самые безобидные философствования В.П., например, о душе, я воспринимаю все хуже и хуже; точнее, вообще не воспринимаю. На этом и остановимся, поскольку перечитываю я его до дыр не ради общефилософских взглядов, а ради всего остального:
Ради цельности и гармонии всего произведения... Просто no comments. Ради сюжета, каждый следующий ход которого вытекает из предыдущего: специально останавливалась и обращала внимание на незаметные события, имеющие впоследствии большое значение. Ради игры образами, которые проходят красной нитью по всему роману: сколько бронзовых мальчиков насчитает в книжке невнимательный читатель? Ради атмосферы, которая с каждым разом горчит все больше, и мне это нравится: все же что-то от меланхолика во мне есть, люблю крапивинскую полынь и беспросветную желчность Чехова... Ради сиротливой неприкаянности Кинтеля, о которой до этого раза особо не задумывалась. Ради недосказанности и непрямолинейности, которые отношу к главным признакам художественного произведения.
Кстати, о непрямолинейности: к "Рыжему знамени упрямства" этот эпитет отнести нельзя. Тем не менее, я основательно засела за "Знамя" (сильно самоповторяющееся, но я уже на такой стадии фанатизма, что это не повод бросать книгу) на волне Кинтеля и читаю его как продолжение историй двух Данилок-пиратов разного призыва и как историю самого Владислава Петровича. Очень интересно видеть, как эволюционирует его отряд с начала семидесятых до нулевых нового века, как вписывается в изменяющиеся условия. Поневоле задумаешься о дворовой педагогике и обо всем хорошем, то она дает детям и взрослым, а также и о той боли, которая сопровождает жизнь таких отрядов на всех этапах. Бедность всей честной компании, неблагополучие Муренышей и Кинтелей... Избавление от бедности удачными спонсорами и расплата за это в виде бюрократии и приспособления отряда под нужды этих спонсоров... В общем-то извечный выбор между землей и душой, как ни крути. Пусть этот выбор делается в пользу призвания с наименьшими потерями дял всего остального (хотя это, наверно, невозможно в принципе, так как двум господам не служат).
И пусть у нас будет побольше таких людей, как Владислав Петрович со своей Каравеллой и с персонажами из его книг
Впрочем, чем дальше в лес, тем толще партизаны: самые безобидные философствования В.П., например, о душе, я воспринимаю все хуже и хуже; точнее, вообще не воспринимаю. На этом и остановимся, поскольку перечитываю я его до дыр не ради общефилософских взглядов, а ради всего остального:
Ради цельности и гармонии всего произведения... Просто no comments. Ради сюжета, каждый следующий ход которого вытекает из предыдущего: специально останавливалась и обращала внимание на незаметные события, имеющие впоследствии большое значение. Ради игры образами, которые проходят красной нитью по всему роману: сколько бронзовых мальчиков насчитает в книжке невнимательный читатель? Ради атмосферы, которая с каждым разом горчит все больше, и мне это нравится: все же что-то от меланхолика во мне есть, люблю крапивинскую полынь и беспросветную желчность Чехова... Ради сиротливой неприкаянности Кинтеля, о которой до этого раза особо не задумывалась. Ради недосказанности и непрямолинейности, которые отношу к главным признакам художественного произведения.
Кстати, о непрямолинейности: к "Рыжему знамени упрямства" этот эпитет отнести нельзя. Тем не менее, я основательно засела за "Знамя" (сильно самоповторяющееся, но я уже на такой стадии фанатизма, что это не повод бросать книгу) на волне Кинтеля и читаю его как продолжение историй двух Данилок-пиратов разного призыва и как историю самого Владислава Петровича. Очень интересно видеть, как эволюционирует его отряд с начала семидесятых до нулевых нового века, как вписывается в изменяющиеся условия. Поневоле задумаешься о дворовой педагогике и обо всем хорошем, то она дает детям и взрослым, а также и о той боли, которая сопровождает жизнь таких отрядов на всех этапах. Бедность всей честной компании, неблагополучие Муренышей и Кинтелей... Избавление от бедности удачными спонсорами и расплата за это в виде бюрократии и приспособления отряда под нужды этих спонсоров... В общем-то извечный выбор между землей и душой, как ни крути. Пусть этот выбор делается в пользу призвания с наименьшими потерями дял всего остального (хотя это, наверно, невозможно в принципе, так как двум господам не служат).
И пусть у нас будет побольше таких людей, как Владислав Петрович со своей Каравеллой и с персонажами из его книг