Кого панически боится Путин
В продолжение рассуждений о будущем Рассиюшки (белорусам достаточно мысленно заменить в тексте РФ на РБ). Что-то много последнее время в фейсбучеках причитаний, что Пыня реставрирует тоталитарный совок. Даже не надейтесь! Чем авторитарный диктаторский режим отличается от тоталитарной диктатуры? Если кратко и простыми словами: тоталитаризм подразумевает наличие некоей высокой цели, которую следует достичь, будь то победа мировой пролетарской революции, восстановление территориальной целостности рейха, реализация исламских, христианских, чучхейских и иных доктрин.
Власть требует от населения признавать навязываемые ему ценности и деятельно участвовать в их воплощении, будучи готовым заплатить за это любую цену. Чуждым ценностям объявляется беспощадная война вплоть до физического истребления их носителей. Сопротивление государственной политике (вооруженное, идейное, моральное) решительно подавляется, причем от населения требуется деятельное соучастие в травле «врагов народа». Хотя, казалось бы, никто же не возражает, чтоб отщепенцев «расстрелять, как бешеных собак». Но нет, должны быть многотысячные митинги с пламенными речами, дружным подниманием рук, верноподданническими резолюциями, слезные покаяния заблудших, гневные отречения от членов семьи, посмевших саботировать генеральную линию партии и правительства.
Соответственно, общество делится на две неравных части: свои, которые дружно маршируют в светлое завтра стройными шеренгами, то есть народ; и враги народа, ничтожное меньшинство, подлежащее уничтожению социальному или даже физическому. Первым - единая для всех захватывающая мечта о будущем и справедливая пайка, вторым - ГУЛАГ. Все предельно поляризовано, никакие полутона, компромиссы и разночтения не допускаются.
А вот у авторитарных диктатур никакой высшей цели нет и быть не может, они решают одну единственную задачу - сохранение господства каудильо, правящей семьи (династии), хунты (коллективного диктатора). Конечно, пропаганда может обосновывать необходимость нахождения фюрера у кормиа сколь угодно пафосными идеологическими доктринами. Но доктрины эти могут легко менять одна другую в зависимости от текущей конъюнктуры и реально их реализацией никто не заморачивается. Зачем, если стратегическая цель - высшая власть - уже достигнута. На повестке дня задачи чисто тактические - выявление потенциально опасных лиц и их нейтрализация, расширение полномочий верховного правителя, монополизация экономического базиса диктатуры, наращивание потенциала средств пропаганды и т. д.
Раз нет никакой глобальной цели, то и мобилизация масс для ее реализации не нужно. От населения требуется только одно - лояльности, послушания, непротивления, то есть НЕУЧАСТИЯ в политике, в то время как тоталитарные режимы навязчиво добиваются не просто участия, а всеобщего, публичного, ритуального участия в политической жизни. В СССР все должны были быть октябрятами, пионерами, комсомольцами. Стать членом партии - это уже привилегия, однако даже для среднего звена управленцев - обязательное условие. Ведь партия - руководящая и направляющая сила, соответственно любой руководитель должен быть членом КПСС.
С одной стороны авторитаризм выглядит как бы более гуманным - не заставляет зиговать, отдавать жизнь за императора в войнах по всему миру, рвать жилы на ударных стройках за миску похлебки, не уничтожает враждебные классы или этнические группы в концлагерях, не требует служить какому-то идеологическому культу, и даже не особо лезет в личную жизнь. Правительству глубоко насрать на то, какие вы книги читаете, какую музыку слушаете, в какие компьютерные игры играете, с кем совокупляетесь, кому молитесь. То есть создается иллюзия свободы для маленького человека: мол, ты, главное, не лезь туда, куда запрещено лезть, то есть в политику, и все будет ОК. Говоря, научным языком, авторитарный режим требует от народа (нации) добровольного отказа от политической субъектности. Взамен ему даже дается суррогат политики - псевдомногопартийность, имитация выборов, телевизионные ток-шоу и прочий эрзац общественной жизни. Допускается даже умеренный активизм для выпуска пара всяким подорванным борцам за все хорошее против всего плохого.
Казалось бы, вот она - настоящая идиллия: живи «вне политики», не суй нос в дела хозяев жизни, и можешь невозбранно богатеть, иметь доступ к неограниченному потреблению, ездить за границу, заниматься творчеством, кайфовать. И, главное, такая модель отношений, при которой и волки сыты, и овцы целы, будет стабильной и бесконфликтной. Но это только в теории. Существует системная проблема, носящая абсолютно неразрешимый характер.
Главную опасность для всякого автократа представляет не восставший народ, а элитарии из ближнего круга. Ну, ладно, у самого подножия трона сидят родственники, друзья детства, кореша по КГБ и тому подобные кадры - повязанные кровью, проверенные в деле, доказавшие свою верность и не способные на измену, потому что не заинтересованы в любых изменениях, они и так достигли максимума жизненного успеха. Конечно, после естественной смерти диктатора кто-то должен занять трон, и тут уже друзья каудильо - не друзья, а конкуренты, однако в их общих интересах порешать вопрос так, чтобы ничего не поменялось, то есть чтобы Миллер продолжил доить Газпром, Сечин - Роснефть, Чемезов - «Ростех» и т. д. В идеале персоналистская диктатура Путина после смерти пахана должна быть преобразована в хунту, то есть коллективную диктатуру с номинальным петрушкой во главе - это позволит сохранить сложившиеся при жизни Пыньки балансы.
Однако есть управленцы второго-третьего эшелона: они уже не личные друзья царя, и считают весьма несправедливым, что им не достались на дерибан «Транснефть» или бесконечное строительство не нужного сибирского космодрома. В традиционной самодержавной (феодальной) модели управления есть ответ на вопрос, почему одним достается трон, другим - место у трона, прочим - место за царским столом, а остальным - вообще ничего. Позиция в социальной иерархии передается по наследству. Традиция эта есть главная скрепа, освященная церковью и закрепленная неразрывной связью с собственностью. Проще говоря, у кого больше земельный надел - тот и босс. Социальной мобильности нет, но она как бы и не нужна. Ибо господь каждому определил его удел на земле, а в загробном мире теплое место нужно зарабатывать смирением и молитвами. Кто выступает против божественного порядка - того на костре поджарят.
При демократическом укладе есть механизм, определяющий право занять место на верхней жердочке - выборы. На деле, конечно, современная демократия по умолчанию является буржуазной демократией, то есть за власть бьются денежные мешки, избирателю отводится роль статистов. Но тут важно понять, что существует механизм разрешения системных противоречий. Он есть даже в тоталитарных странах, хотя там все гораздо сложнее и чаще всего не кодифицировано.
И лишь в авторитарной модели управления конвенциональная «смена караула» у штурвала принципиально невозможна. Всякий раз она осуществляется исключительно в ручном режиме, и зачастую в форме боев без правил. Чаще всего диктатора свергают при жизни. Поэтому главная забота всякого тирана - обезопасить свою персону от посягательств со стороны «соратников». Казалось бы, при чем здесь народ, добровольно отказавшийся от политической субъектности, кто его мнение вообще спрашивает?
Да, в стабильной ситуации он никому не интересен. Верхи общаются с массами посредством пропаганды или, когда пропаганда не справляется, языком дубинок карателей. Под стабильной ситуацией я понимаю не ситуацию мира и экономического процветания страны, а положение, при которой власть обладает твердой легитимностью. Кстати, парадокс заключается в том, что война и всякого рода катаклизмы зачастую не подрывают, а укрепляют легитимность правящего режима. Именно поэтому многие автократы пытаются упрочить свое пошатнувшееся положение с помощью «маленькой победоносной войны».
Так вот, в момент кризиса легитимности, когда верховный пахан утрачивает обожание со стороны низов, у молодых, хищных, но «обделенных» элитариев может возникнуть искушение перекроить расклад в свою пользу. Но на какой ресурс они могут опереться? Силовиков контролирует лично автократ либо ближайшие к трону соратники, не заинтересованные в изменении статус-кво. Сами силовики в России традиционно не обладают политической субъектностью, хотя сегодня и являются привилегированным сословием, неодворянами. Ничего нового в этом нет, еще во времена империи дворяне были привилегированным классом, но политически стерильным. Следовательно, у заговорщиков остается одна возможность - совершить переворот, сделав ставку на структуры гражданского общества. А у гражданского общества в коалиции со взбунтовавшейся частью элиты появляется шанс обрести политическую субъектность.
Нечто подобное имело место в феврале 1917 г., с тем лишь отличием, что заговорщики не собирались делать революцию, а всего лишь пытались сменить подзаебавшего их царя Колю на покладистого царя Мишу. Общество же они воспринимали не как субъект, а исключительно как инструмент. Мол, пускай чернь побесится несколько дней в столице, попужает государя. Трансферт власти совершим - загоним быдло обратно в стойло. Однако после того, как войска петроградского гарнизона присоединились к бунтующему быдлу, загонять распоясавшихся бунтарей в стойло стало некому, и заурядный дворцовый переворот с целью смены монарха вылился в революцию, покончившую с монархией.
В сегодняшнем состоянии гражданское общество в рейхе абсолютно недееспособно, что со всей очевидностью показали в прошлом году продолжительные, но абсолютно бессмысенные хабаровские хождения. Толпе нужна руководящая и направляющая сила, каковую сама толпа родить не в состоянии. Не в состоянии в том числе потому, что два десятилетия гражданское общество методично подавлялось государством, дабы не стать питательной средой для контрэлиты. Для тех, кто не в курсе, контрэлита - это элита, не отколовшаяся от верхов, а выдвинутая самими низами. Контрэлита совершает революции снизу - это довольно редкое явление. Чаще всего низы используются одной из противоборствующих верхушечных группировок в качестве пушечного мяса, а бенефициарами переворота становятся представители правящего класса. Классический пример подобной революции - украинский Майдан.
Поскольку гражданское общество потенциально может стать инструментом борьбы за власть в руках одной из группировок правящего касса в условиях кризиса легитимности, любые проявления его жизнедеятельности будут методично закатываться в асфальт, заливаться бетоном и размазываться по стенке. Для того, чтобы у нынешних элитариев даже соблазна не возникло заигрывать с низами для увеличения своего аппаратного веса и политического влияния.
Это то, что многие не понимают и потому всякий раз удивленно всплескивают руками: мол, зачем травить Навального, убивать Немцова, чморить кандидатов в депутаты, сажать блогеров и бить хипстеров, ведь у всех перечисленных нет не то, что сил посягнуть на верховную власть, но даже мысли о том не возникает? Все так, просто надо понимать, что угроза режиму исходит не от низов, а от «верных соратников» царя, которые в критический момент могут использовать низы для перехвата власти. Устранить самих соратников никак невозможно, ведь никто, даже они сами сегодня не знают, у кого в переломный момент возникнет искус пырнуть заточкой цезаря, который «уже не торт».
Вот тут и проявляется различие в специфике тоталитарных и авторитарных режимов. В первом случае, когда режим навязчиво требует от населения политического присоединения, любой протест или даже уклонение от участия в верноподданническом ритуале есть явный маркер крамолы. Враг всегда конкретен и понятен - кулачество, как класс, троцкисты, врачи-вредители, басмачи и лесные братья, враждебные этнические группы (крымские татары, калмыки и прочие), безродные космополиты, стиляги, сионисты и т.д. в зависимости от текущей конъюнктуры. Их можно убить, упрятать в лагеря, выслать на 101-й километр или просто ограничить в правах и возможностях.
Но что делать, когда общество деполитизировано, а элита демонстративно дистанцирована от политики? Если нельзя сепарировать врагов и упрятать их в ГУЛАГ, то остается один выход - превратить в концлагерь всю страну. Приходится наращивать штат вертухаев (а за вертухаями надо тоже приглядывать, кстати), расширять полномочия карательных органов, ликвидировать всякие там права человека и прочие излишества, охватывать не отдельные враждебные группы, а все население в целом многоуровневой системой контроля, который приходится постоянно ужесточать.
Выходит, что более гуманным и даже либеральным авторитарный режим может позволить себе быть исключительно в стабильной обстановке. Когда же на горизонте маячит пресловутый кризис легитимности - тут уже не до сантиментов, берутся на вооружение самые мракобесные репрессивные технологии и масштабируются на все население, поскольку идентифицировать конкретного врага крайне сложно. Это делает репрессии очень затратными, штат карательных органов раздувается до безумия.
Сегодня сетка силового контроля выглядит примерно так:
- менты пасут непосредственно население;
- Росвардия натаскана на подавление городских бунтов и сепаратистских мятежей на национальных окраинах;
- прокуратура и Следком в связке с судами нацелены на удушение бизнеса;
- ФСБ контролирует госаппарат и региональные элиты;
- ФСО создает непроницаемый заслон вокруг Пыни и его ближайшего окружения;
- Роскомнадзор пытается застолбить за собой сферу интернет-охранительства;
- ГРУ специализируется на вроде бы несвойственных военной разведке спецоперациях против беглых оппозиционеров.
Карательные органы сами превращаются в источник потенциальной опасности, поскольку в критический момент могут стать инструментом в руках заговорщиков. Между силовыми структурами возникает конкуренция за аппаратное влияние, источники казенного финансирования, экономическую нишу (поляну для крышевания бизнеса). А ведь помимо перечисленных есть еще МЧС, Роспотребнадзор, Росздравнадзор - всем им надо с чего-то кормиться, все хотят что-то запрещать и разрешать.
Сегодня никто из представителей правящего класса не может позволить себе проявить несанкционированные политические амбиции - сразу вылетит с олимпа. Но это же не значит, что в критический момент все царедворцы будут биться за царя-батюшку до последнего вздоха? Как раз наоборот - все они будут спасать прежде всего свою жизнь, состояние, и, если сохранить статус можно с помощью предательства - предадут гарантированно. А ежели маячит перспектива обрести верховную власть… Здесь вопрос лишь в том, когда алчность и жажда доминирования пересилят страх.
Невозможно распознать и уничтожить врага в верхах, да и враг сам пока не подозревает, что он враг. Если бы царским генералам кто-то сказал в 1914 г., что через 30 месяцев они составят заговор с целью свержения императора, они бы не поверили. Если бы Ельцину в 1986 г. гадалка напророчила. Что он станет могильщиком советской власти, он бы только посмеялся. У царских генералов был инструмент реализации политической воли - армия. Но, как продемонстрировали февральские события 17-го года, армия оказалась бессильна против восставших городских низов. Август 1991 г. показал то же самое: войска в Москву ввели, но войска перешли на сторону Ельцина. Конечно, называлось это «на сторону народа», но, по сути, партия Ельцина (республиканская элита) использовала народ как инструмент борьбы с союзным руководством. И стало это возможным именно потому, что народ во время перестроечной вакханалии возомнил себя творцом истории.
В стране появилось гражданское общество, причем в течении нескольких перестроечных лет оно набрало такую силу, что даже армия против него оказалась бессильной. Когда гражданское общество стало сильным, сразу появились и представители элиты, сделавшие ставку на него. Что бы стоил опальный Ельцин, если бы его изгнали с партийного олимпа в конце застоя? Тихо бы спился на номенклатурной даче, оставленной ему из милости. А во второй половине 80-х он стал народным героем просто потому, что позволил себе с высокой трибуны покритиковать привилегии (это аналог сегодняшнего ритуала «борьба с коррупцией»). Если бы войска были введены в столицу в 1983 г., то москвичи бы не стали строить баррикады и «защищать свободу». Нечего было защищать и некому. Впрочем, и в 1991 г. ширнармассы ничего не стоили без политического субъекта, то есть элитарной группировки Ельцина. А Ельцин ничего не стоил без поддержки толпы. Однако, когда часть правящей элиты соединяется с толпой - вершится история.
Что в этой все более запутывающейся ситуации прикажете делать Кремлю? Остается одно - лишить потенциального врага инструмента - поддержки гражданского общества, которое в кризисной ситуации однозначно кроет армию и спецслужбы вместе взятые. Поэтому путинские репрессии и тотальное закручивание гаек происходит не потому, что власть боится народа. Сам народ - пустое место, просто толпа, быдло. Путин и его шайка панически боятся нового Ельцина - члена высшей советской номенклатуры, который разрушил Советский Союз.
Навальный - это не Ельцин. Как видим, для его нейтрализации хватило ментовского наряда в Шереметьево, а навальнистские структуры разогнали с помощью пары судебных бумажек. Навальный (в широком смысле слова - структурированное гражданское общество) - это инструмент потенциального Ельцина. Репрессивная политика Кремля направлена на то, чтобы разгромить любые существующие структуры и предотвратить развитие новых. Только в этом случае новый Ельцин не сможет состояться.
То есть, если объяснять совсем по-простому, то сажают блогеров и объявляют правозащитников иностранными агентами потому, что Пуйло боится Ельцина №2 из своего окружения. Эти репрессии не спасут режим, но позволят ему продержаться подольше - на год, может даже на 10 лет. Для оставшихся в Ебанатории у меня плохие новости - страна будет стремительно превращаться в концлагерь, а по башке потенциально опасным смутьянам будет прилетать все больнее. Я неоднократно приводил закон социодинамики: эволюция крупных социальных систем носит необратимый характер. То есть иного пути у путинизма нет - противоречия будут нарастать, кровавая гебня будет пускать все больше и больше крови.
Что делать тем, кто не хочет попасть в чекистские жернова? Рассмотрим варианты в продожении.