от критической лексикологии к политизации технологий
Месяц назад вышла программная статья российского премьера с любопытным названием: «Россия сосредотачивается - вызовы, на которые мы должны ответить». Очевидно, что необычное для подобной риторики слово «сосредотачивается» выполняет здесь технологическую функцию; косвенные свидетельства тому - в тексте оно вполне заменимо на социологически более привычное «сплочается», и оно назойливо ретранслировалось во всех подвластных СМИ. Эта полит- и социально-технологическая функция состоит, как кажется, в том, чтобы противопоставить сосредоточение рассеянию, то есть процесс, который лежит в основе образования Империи, - процессу, образующему множества. Опасность для Империи кроется именно в сетевых возможностях рассеяния. Поэтому можно сказать, что если для Беньямина актуальной альтернативой было: эстетизация политики (фашизм) vs политизация искусства (коммунизм), то сегодня это скорее: технологизация политики (Империя) vs политизация технологий (множества).
Отсюда две актуальных проблемы политической психологии и философии. Первая - прокрастинация как феномен отвлечения от сосредоточенного труда, близкий к феномену рассеянности: именно в режиме прокрастинации происходил начальный прирост протестных множеств (через лайки, ретвиты, репосты), с которым власть тщетно пыталась и пытается бороться призывами к труду. «Прокрастинация», однако, слово из «имперского» лексикона: утверждая неизбежность труда, пусть и в качестве отложенного, оно схватывает и тем самым укрощает антипродуктивистские тенденции. Актуальной была бы его замена политизированной ленью в духе Малевича: труд vs лень как импульс к соцсетевой жизни и/или к облегчающему труд изобретательству (в духе Платонова: «Зачем вообще нам труд как повторенье однообразных процессов; нужно заменить его беспрерывным творчеством изобретений!»).
Вторая проблема - феноменология политической рассеянности, контуры которой наметил herr-und-knecht в противопоставлении Кутузова Наполеону (у Толстого) и зайца волку (в советском мультсериале): «Существует особое искусство не обращать внимания - и овладеть им совсем не просто. Не обращать внимания - вовсе не значит не видеть или забывать (забвение или умышленное невидение - это удвоенное внимание: к вниманию, обращенному на объект, прибавляется внимание, необходимое для того, чтобы удерживать этот объект вне границ сознания). Не обращать внимание - означает видеть рассеянно». Именно этот механизм «необращения внимания» во многом сводил на нет воздействие пропаганды 1970-х и 2000-х: отношениям зайца и волка можно уподобить отношения народа и номенклатуры в застойные годы. Но если в 1970-е это рассеяние было реактивным, то сегодня оно активно: множества не могут рассеяться совсем, поскольку такое полное рассеяние возможно лишь относительно централизующей сосредоточенности, лишь как реакция на индустриальные медиа. Новые медиа же образуют только локальные сосредоточения на фоне общей рассеянности (что можно сравнить с избирательным возбуждением коры головного мозга, свойственным нормальному состоянию: генерализация возбуждения на всю кору приводит к потере сознания).
В связи с заявкой на политизацию технологий представляется, что первостепенные задачи стоят сегодня не перед политиками, активистами, журналистами, художниками и пр., а перед софтвер-инженерами. Необходимо довершить создание рассеивающих технологий, приостановившееся на витке капиталистической ретерриторизации, - иначе возможные неудачи нового протестного движения будут приписаны сущности новых медиа, в то время как в этом случае следовало бы скорее приписать их несовершенству новых медиа, ввиду которого сущность последних пока что не раскрыта. Такими технологиям могут быть, например, standalone social networking (пользователь не зависит от общей системы, как в Фейсбуке, но через полный набор сервисов связан с другими пользователями) и торрент-трекер для библиотечной системы (насущность которого доказывается недавним печальным закрытием одного из важнейших интеллектуальных ресурсов - Гигапедии, имевшей централизованную структуру).
Отсюда две актуальных проблемы политической психологии и философии. Первая - прокрастинация как феномен отвлечения от сосредоточенного труда, близкий к феномену рассеянности: именно в режиме прокрастинации происходил начальный прирост протестных множеств (через лайки, ретвиты, репосты), с которым власть тщетно пыталась и пытается бороться призывами к труду. «Прокрастинация», однако, слово из «имперского» лексикона: утверждая неизбежность труда, пусть и в качестве отложенного, оно схватывает и тем самым укрощает антипродуктивистские тенденции. Актуальной была бы его замена политизированной ленью в духе Малевича: труд vs лень как импульс к соцсетевой жизни и/или к облегчающему труд изобретательству (в духе Платонова: «Зачем вообще нам труд как повторенье однообразных процессов; нужно заменить его беспрерывным творчеством изобретений!»).
Вторая проблема - феноменология политической рассеянности, контуры которой наметил herr-und-knecht в противопоставлении Кутузова Наполеону (у Толстого) и зайца волку (в советском мультсериале): «Существует особое искусство не обращать внимания - и овладеть им совсем не просто. Не обращать внимания - вовсе не значит не видеть или забывать (забвение или умышленное невидение - это удвоенное внимание: к вниманию, обращенному на объект, прибавляется внимание, необходимое для того, чтобы удерживать этот объект вне границ сознания). Не обращать внимание - означает видеть рассеянно». Именно этот механизм «необращения внимания» во многом сводил на нет воздействие пропаганды 1970-х и 2000-х: отношениям зайца и волка можно уподобить отношения народа и номенклатуры в застойные годы. Но если в 1970-е это рассеяние было реактивным, то сегодня оно активно: множества не могут рассеяться совсем, поскольку такое полное рассеяние возможно лишь относительно централизующей сосредоточенности, лишь как реакция на индустриальные медиа. Новые медиа же образуют только локальные сосредоточения на фоне общей рассеянности (что можно сравнить с избирательным возбуждением коры головного мозга, свойственным нормальному состоянию: генерализация возбуждения на всю кору приводит к потере сознания).
В связи с заявкой на политизацию технологий представляется, что первостепенные задачи стоят сегодня не перед политиками, активистами, журналистами, художниками и пр., а перед софтвер-инженерами. Необходимо довершить создание рассеивающих технологий, приостановившееся на витке капиталистической ретерриторизации, - иначе возможные неудачи нового протестного движения будут приписаны сущности новых медиа, в то время как в этом случае следовало бы скорее приписать их несовершенству новых медиа, ввиду которого сущность последних пока что не раскрыта. Такими технологиям могут быть, например, standalone social networking (пользователь не зависит от общей системы, как в Фейсбуке, но через полный набор сервисов связан с другими пользователями) и торрент-трекер для библиотечной системы (насущность которого доказывается недавним печальным закрытием одного из важнейших интеллектуальных ресурсов - Гигапедии, имевшей централизованную структуру).