Вчера утром
Булджер встает около пяти. Уже полпятого, а то и в четыре (по летнему времени) он берет со столика свои очки, надевает, смотрит на часы, а потом продолжает спать в них. Человек в очках чётче видит сны. Пока я продираю глаза, ищу по квартире одежду и пью кофе, Булджер приводит к подъезду нашу фиолетовую машину. Шепотом препираемся о том, брать ли нам с собой термос и пряники.
Сын разбужен и отправлен в школу. Уроки там сегодня - в праздничный день - по полчаса. За ним надо следить: он может забыть причесаться. А волосы у него уже до плеч. В сочетание с очками… он напоминает незаконное дитя фанатичной поклонницы Джона Леннона.
А дочь еще спит: вечером 8 мая у нее поезд на Казань - в «литературную экспедицию» с факультетом. Девочка с фиолетовыми волосами допоздна сидела «в контакте» под бормотание Ольги Арефьевой. Пока мы будем в саду, она соберет свою смешную сумочку с изображением Кенни из «Южного парка». (Сегодня утром я обнаружила, что ее зубная щетка и паста остались дома).
Накануне вечером мы вдвоем пошли на окраину города в «Зеленое хозяйство»… В «Зеленом хозяйстве» есть магазин «Зеленый дом». Путь туда… О нем можно говорить особо. Лучше расскажу потом… Это мистический путь вдоль силовой линии - хребта тракта, на который нанизались десяток деревень, ставших Хеломом… Исчезни Хелом - они останутся. Мы идем и молодеем на ходу. Белые искры из бороды Булджера тают - как от тепла. Идя там, мы начинаем невольно сплетать руки, щипать друг друга за бока, игриво хлопать по попам. Это такая волшебная дорога. У порога «Зеленого дома» замирают на миг небритый толстый юноша и шальная девушка с волосами дыбом.
Нам нужен лук-севок. Мы - лохи. И покупаем три последних 250-граммовых упаковки «Штутгартен-Ризена». «Мало!» - восклицаю я. «Кошке мало…» - начинает было Булджер, но увидав костлявый кулак, затыкается. Пихая, пиная, щипля, целуя, и тыча друг друга под ребра, мы идем обратно через Боёвский рынок. Городской рынок на месте деревни Боёво. В раннем детстве я жила в этом районе, и ходила с папой гулять «в Боё»… В Боё торгуют всем на свете. Китайским трикотажем, бытовой химией сомнительного назначения и свежайшими овощами. Вот и лук-севок. На прилавке - самые лучшие севки у странного мужика.
У него нос - пришит! Я не могу забыть этого темнолицего типа с соломенной бородой с пришитым «через край» носом. Мне мешает эта пришитость. Как бы это не сказалось на луке «Золотинка» и «Ред Барон». Мужик аккуратен и пакует севки в пакетики точно - до грамма. Выбирает все соринки… Все хорошо… «Но кто же оторвал ему нос?» «Собака откусила!» - шепчет мне Булджер… «Почему?» «Из ревности!»
Морковь, салат, мелиссу, редиску, петрушку, укроп и листовой сельдерей я купила давно.
Фиолетовая машина летит по дороге с длинными тенями. С асфальта взлетают птицы. «Авторадио» несет несусветную чушь.
Вот и наша темно-синяя вилла. Накануне Булджер приготовил мне три большие грядки. Пока он делает четвертую, я все сажаю.
Тихо… Лишь шелестят крошечные прозрачные листья в кроне вековых берез. В дальней дали рокочет трактор…
Мы вдвоем. Мы молчим. Он - копает. Я тычу пальцем в землю и посылаю в узкие лунки свои севки - породистые и беспородные. Потом, пока я собираю крапиву и щавель на щи, он поливает - рисуя радугой радостные фигли-мигли над нашими грядками…
Мы все посадили. Пора домой… «Авторадио» поет глупые песни. Руки толстого парня на руле… В черной бороде вновь становятся заметнее серебряные искры… Да… Приеду домой - надо подкраситься.
Сын разбужен и отправлен в школу. Уроки там сегодня - в праздничный день - по полчаса. За ним надо следить: он может забыть причесаться. А волосы у него уже до плеч. В сочетание с очками… он напоминает незаконное дитя фанатичной поклонницы Джона Леннона.
А дочь еще спит: вечером 8 мая у нее поезд на Казань - в «литературную экспедицию» с факультетом. Девочка с фиолетовыми волосами допоздна сидела «в контакте» под бормотание Ольги Арефьевой. Пока мы будем в саду, она соберет свою смешную сумочку с изображением Кенни из «Южного парка». (Сегодня утром я обнаружила, что ее зубная щетка и паста остались дома).
Накануне вечером мы вдвоем пошли на окраину города в «Зеленое хозяйство»… В «Зеленом хозяйстве» есть магазин «Зеленый дом». Путь туда… О нем можно говорить особо. Лучше расскажу потом… Это мистический путь вдоль силовой линии - хребта тракта, на который нанизались десяток деревень, ставших Хеломом… Исчезни Хелом - они останутся. Мы идем и молодеем на ходу. Белые искры из бороды Булджера тают - как от тепла. Идя там, мы начинаем невольно сплетать руки, щипать друг друга за бока, игриво хлопать по попам. Это такая волшебная дорога. У порога «Зеленого дома» замирают на миг небритый толстый юноша и шальная девушка с волосами дыбом.
Нам нужен лук-севок. Мы - лохи. И покупаем три последних 250-граммовых упаковки «Штутгартен-Ризена». «Мало!» - восклицаю я. «Кошке мало…» - начинает было Булджер, но увидав костлявый кулак, затыкается. Пихая, пиная, щипля, целуя, и тыча друг друга под ребра, мы идем обратно через Боёвский рынок. Городской рынок на месте деревни Боёво. В раннем детстве я жила в этом районе, и ходила с папой гулять «в Боё»… В Боё торгуют всем на свете. Китайским трикотажем, бытовой химией сомнительного назначения и свежайшими овощами. Вот и лук-севок. На прилавке - самые лучшие севки у странного мужика.
У него нос - пришит! Я не могу забыть этого темнолицего типа с соломенной бородой с пришитым «через край» носом. Мне мешает эта пришитость. Как бы это не сказалось на луке «Золотинка» и «Ред Барон». Мужик аккуратен и пакует севки в пакетики точно - до грамма. Выбирает все соринки… Все хорошо… «Но кто же оторвал ему нос?» «Собака откусила!» - шепчет мне Булджер… «Почему?» «Из ревности!»
Морковь, салат, мелиссу, редиску, петрушку, укроп и листовой сельдерей я купила давно.
Фиолетовая машина летит по дороге с длинными тенями. С асфальта взлетают птицы. «Авторадио» несет несусветную чушь.
Вот и наша темно-синяя вилла. Накануне Булджер приготовил мне три большие грядки. Пока он делает четвертую, я все сажаю.
Тихо… Лишь шелестят крошечные прозрачные листья в кроне вековых берез. В дальней дали рокочет трактор…
Мы вдвоем. Мы молчим. Он - копает. Я тычу пальцем в землю и посылаю в узкие лунки свои севки - породистые и беспородные. Потом, пока я собираю крапиву и щавель на щи, он поливает - рисуя радугой радостные фигли-мигли над нашими грядками…
Мы все посадили. Пора домой… «Авторадио» поет глупые песни. Руки толстого парня на руле… В черной бороде вновь становятся заметнее серебряные искры… Да… Приеду домой - надо подкраситься.