"многоуважаемый г-н иванов"
По наводке Г.Г.Суперфина и при любезном содействии сотрудников Толстовской библиотеки в ее архиве отыскалась часть редакционной переписки журнала "Литературный Современник" (издававшегося в 1951-54 г.г. в Мюнхене, всего вышло четыре номера).
Ниже публикуются два письма самого, пожалуй, знаменитого из печатавшихся в журнале автора - Георгия Иванова и ответ главного редактора Б.А.Яковлева.
В мемуарах Н.А.Троицкий (так на самом деле звали Яковлева) вспоминает об этой истории так:
Активизация нашей работы привлекла нескольких видных учёных и деятелей культуры, покинувших СССР (они, как раз, и составили костяк Мюнхенского института). Этому способствовало и наше участие в Международном конгрессе за свободу культуры, состоявшемся в Западном Берлине в июне 1950 года.
Здесь встретился я с Артуром Кёстлером, английским писателем и философом, одним из выдающихся интеллектуалов и публицистов прошлого столетия. С его помощью был создан Фонд интеллектуальной свободы. На субсидии Фонда я начал издавать русский журнал "Литературный современник", главным редактором которого оставался, пока находился в Германии. Немного спустя журнал обратился в альманах, авторами его сделались литераторы и новой, и старой эмиграции. Помимо возможности публиковаться, получили они определённое подспорье в нелёгкой жизни вольных и невольных изгнанников. У меня сохранилась немалая переписка с этими людьми и несколько фотографий. На этих двух (память начинает сдавать, но, кажется, я не ошибаюсь) - авторы "Литературного современника" Николай Бернер и Георгий Владимирович Иванов.
Мемуары записаны (надиктованы?) Троицким в весьма почтенном возрасте, поэтому неудивительно, что Кестлер стал "английским писателем". Зато, как мы видим, ему удалось выяснить отчество Г.В.Иванова.
1. Понедельник, 11 февраля 1952г.
Georges Ivanoff
5, av. Charles de Gaulle
Montmorency
(S et O)
FranceМногоуважаемый Б.Яковлев,
Вашего имени-отчества - извините - не запомнил, поэтому и обращаюсь так.
Я только на днях получил Ваше письмо от 27 декабря, т.к. был на Юге. Этой задержки не произошло бы, если бы Вы писали не на "Возрождение" - а непосредственно мне. Пожалуйста в будущем пишите прямо сюда - в Монморанси. Не скрою, что с именем "Литературного современника" у меня ассоциируется глубокое недоумение. И - если быть откровенным - недоумения этого не рассеивает и Ваше письмо.
Судите сами. Несколько месяцев спустя после нашей встречи в "Лютеции" я получил письмо от лично мне неизвестного, но стоящего на обложке Вашего журнала в перечне его редакторов, В.Завалишина письмо. Письмо и подпись были так грязно написаны, что я принял Завалишина за даму и отвечал ему как особе женского пола. В этом письме от имени редакции "Л.Совр." Завалишин просил меня прислать стихи. Ссылаясь на наш с Вами разговор в Париже. Он - цитирую лежащее передо мною его письмо - писал: "Б.А.Яковлев сказал мне (что) Вы не отказались бы поместить у нас несколько стихотворений при условии уплаты Вам за это 25 долларов" и дальше "Будем рады, если Вы пришлете нам 4-5 стихотворений. 25 долларов мы для Вас найдем".
Вы лично произвели на меня впечатление человека [нрзб] , слову которого следует верить. Завалишин несомненно писал по Вашему по Вашему [повтор в оригинале] поручению, иначе откуда бы он мог знать - и совершенно точно - названную мною цифру гонорара? Я сейчас же (с задержкой опять-таки из-за того, что письмо Завалишина провалялось в столе С.П.Мельгунова ) отослал по указанному адресу стихи и ждал обратной почтой денег, т.к. повторю, был уверен, что Вы, человек, отвечающий за свои слова и действия. И я тем более был убежден, что эти 25 долларов у меня в кармане, т.к. в своем ответном письме не скрыл от редакции Лит.совр. как от товарищей по искусству, что мое материальное положение сейчас очень трудное и денег этих я с нетерпением жду.
Не только 25 долларов, но даже открытки, подтверждающей получение моего письма, я не получил. Зато месяца три спустя получил, без всякого сопровождения два экземпляра (почему два?) N2 журнала. Затем, спустя опять таки месяца четыре Вы пишете мне, что Завалишин больше в редакции не состоит и пр.
Я смотрю на дело так: я не искал сотрудничества в «Лит.Совр.» и назвав Вам мой гонорар отнюдь не настаивал на том, [чтобы] Вы у меня за эти деньги приобрели стихи. Согласие на мои условия и предложение прислать стихи - исходило от Вашей редакции по ее инициативе - я о себе не напоминал и своего сотрудничества сам не предлагал. Каковы бы ни были Ваши отношения с Завалишиным в настоящее время, обращаясь ко мне, он был членом Вашей редакции и редакция отвечает за обязательства взятые на себя от ее имени одним из членов редакционной коллегии.
Так я смотрю на это дело и так бы разумеется взглянул бы на него любой русский писатель в дореволюционную эпоху и в эмиграции «первого призыва». Советская литературная этика, конечно, мне незнакома - но я полагаю, что и «новая эмиграция» по одному тому факту что она стала эмиграцией, должна руководиться тем же неписанным кодексом уважения к страшим и соблюдения того, что обещали - который от Пушкина до Гумилева был основой русских литературных нравов. И, повторю - личное впечатление от нашей единственной встречи - идет вразрез с тем незаслуженным мной невниманием, которое я, печатающийся с 1910 года и с 1913 года бывший тоже членом коллегии "Аполлона" - которое я с недоумением и - не скрою - с горечью испытал от журнала русской литературной молодежи...
Я не читаю Вам нотации, дорогой Б.А., я просто дружески-откровенно пишу то, что думаю. Если Вы желаете, это досадное - уверен, что столь же досадное и для Вас - недоразумение ликвидировать, ответьте мне, без задержки, либо с приложением чека на следуемые мне 25 долларов, либо с указанием, где и как я могу их получить. Это единственное «объяснение», которое я хотел бы от Вас получить и, надеюсь, получу. Тогда с удовольствием напишу Вам и свои впечатления от Вашего журнала (но уж пришлите и N1) и, возможно, непосредственный с Вами и без всяких экивоков - договор о моем участием [так] в Л.С. не в качестве гастролера, а постоянного сотрудника- Многое в Вашем журнале мне очень симпатично. Кое-какие указания на промахи, которые я заметил, были бы Вам полезны, я думаю. Говорил ли Вам, кстати, уже кто-нибудь, что французские и английские тексты насчет авторских прав в N2 - "не вполне [нрзб]" Это мелочь, конечно, но лучше бы такого избегать. Ну до другого раза .
Сердечный привет. Ваш Г.И.
[Приписка на полях первой страницы]: Если хотите, кое-что добавлю - без всякого допoлнит. [нрзб] само собой - к прежним стихам. Будет полнее.
2.
Мюнхен, 26.2 [5]2Многоуважаемый г-н Иванов.
Так же, к большому сожалению, не знаю Вашего отчества. Если можно - черкните, для того, чтобы в будущем изменить сухое и холодное обращение.
Ваше письмо от 11 февраля нами получено. Мне совершенно понятны Ваше [так!] "недоумения", которые у Вас возникли в ходе Ваших взаимоотношений с "Литературным современником"
Следует коротко объяснить, что Завалишин в настоящий момент в журнале не работает. Человек он, несомненно, способный, но дошедший до той крайней грани богемы, когда человек начинает терять чувство ответственности. Переписка с авторами была мной передоверена ему, и сейчас, к большому сожалению, очень много приходится исправлять.
Зaвалишиным нам было сказано, что он находится с Вами в переписке и поэтому ему удобнее обратиться к Вам с просьбой о сотрудничестве в нашем журнале. Как видно из Вашего письма, его заявление нам было, мягко говоря, неправдой. В своем письме он сослался на наш разговор с Вами. Разговор таковой был - приехав, я передал его редакции. Но мы находимся в очень стесненных материальных условиях, и поэтому, пожалев, мы не смогли сделать Вам нашего предложения о работе. Как мы теперь узнали, Завалишин его Вам сделал, взяв на себя материальные обязательства.
О получении стихов от Вас нам, опять-таки, ничего не было сказано и только теперь, из последнего вашего письма, выяснились все детали.
Прежде всего, разрешите искренне поблагодарить за Ваше согласие участвовать в журнале. Во-вторых, как бы и при каких условиях нашим сотрудником ни даны были бы обязательства , мы должны их выполнить, и я только очень прошу извинить меня за то, что оплату я смогу произвести только в марте м-це, ибо только тогда буду иметь деньги.
В своем письме Вы пишете, что могли бы дать материал для того, чтобы он был полнее, без дополнительной оплаты. Если Вы считаете это возможным, мы будем рады получить от Вас дополнительный материал.
Журнал сдается 1-го марта в типографию.
Высылаю Вам первый номер "Литературного Современника"
С искренним уважением,
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР
3.
Haute Maison,
7 rue Ludovic Halévy
Sucy-en-Brie
(S et O) Многоуважаемый Борис Александрович,
Подтверждаю получение от Вас перевода на 8384 фр. Я напомнил Вам о гонораре - получение которого я - как Вам известно - ждал больше года, уже получив его. Это объясняется тем, что на корешке перевода стояла только фамилия (очевидно) банковского чиновника и больше ничего и т.к. я время от времени получаю то оттуда, то отсюда, подобные мелкие суммы из-за [нрзб] я не мог знать, что деньги эти посланы Вами. В обычной литературной практике - б.м. отмененной в СССР - контора или редакция сопровождает подобные переводы письмом. Тем более в случаях (правда в той же практике крайне редких) когда [так] присылка столь «запоздавших» денег.
Но не только это: до сих пор я не получил N журнала, где напечатаны мои стихи. Между тем мне сообщили, что они обозначены "Из стихов 1921 г."! Надеюсь, что мой корреспондент ошибся. Но т.к. я тоже, несмотря на обещания и Ваше, и Завалишина не получал и не держал корректуры, то все возможно!.. Покорно прошу Вас во всяком случае прислать мне сейчас же этот экземпляр. Резюмирую: не понимаю, чем я заслужил со стороны Вашей редакции столь невнимательное, попросту говоря, невежливое отношение? Я не навязывался Вам в сотрудники - наоборот Вы мне это предложили. Нельзя сказать, что я был и нетерпелив насчет гонорара. Если Вы сохранили мои письма - перечтите их - Вы убедитесь, что они не только корректны, но и дружественны и лично к Вам, и к "Литературному современнику". Б.м. нравы переменились и Вы придерживаетесь неизвестных мне нaвыков, принятых, скажем, в Госиздате? Но тогда напомню, что ни в эмиграции, ни [в] иностранном литературном мире по сей день эти навыки неприняты и неуместны.
Искренне Ваш Георгий Иванов.
1 и 3 - Автограф, старая орфография.
2 - машинопись, новая орфография
Ниже публикуются два письма самого, пожалуй, знаменитого из печатавшихся в журнале автора - Георгия Иванова и ответ главного редактора Б.А.Яковлева.
В мемуарах Н.А.Троицкий (так на самом деле звали Яковлева) вспоминает об этой истории так:
Активизация нашей работы привлекла нескольких видных учёных и деятелей культуры, покинувших СССР (они, как раз, и составили костяк Мюнхенского института). Этому способствовало и наше участие в Международном конгрессе за свободу культуры, состоявшемся в Западном Берлине в июне 1950 года.
Здесь встретился я с Артуром Кёстлером, английским писателем и философом, одним из выдающихся интеллектуалов и публицистов прошлого столетия. С его помощью был создан Фонд интеллектуальной свободы. На субсидии Фонда я начал издавать русский журнал "Литературный современник", главным редактором которого оставался, пока находился в Германии. Немного спустя журнал обратился в альманах, авторами его сделались литераторы и новой, и старой эмиграции. Помимо возможности публиковаться, получили они определённое подспорье в нелёгкой жизни вольных и невольных изгнанников. У меня сохранилась немалая переписка с этими людьми и несколько фотографий. На этих двух (память начинает сдавать, но, кажется, я не ошибаюсь) - авторы "Литературного современника" Николай Бернер и Георгий Владимирович Иванов.
Мемуары записаны (надиктованы?) Троицким в весьма почтенном возрасте, поэтому неудивительно, что Кестлер стал "английским писателем". Зато, как мы видим, ему удалось выяснить отчество Г.В.Иванова.
1. Понедельник, 11 февраля 1952г.
Georges Ivanoff
5, av. Charles de Gaulle
Montmorency
(S et O)
FranceМногоуважаемый Б.Яковлев,
Вашего имени-отчества - извините - не запомнил, поэтому и обращаюсь так.
Я только на днях получил Ваше письмо от 27 декабря, т.к. был на Юге. Этой задержки не произошло бы, если бы Вы писали не на "Возрождение" - а непосредственно мне. Пожалуйста в будущем пишите прямо сюда - в Монморанси. Не скрою, что с именем "Литературного современника" у меня ассоциируется глубокое недоумение. И - если быть откровенным - недоумения этого не рассеивает и Ваше письмо.
Судите сами. Несколько месяцев спустя после нашей встречи в "Лютеции" я получил письмо от лично мне неизвестного, но стоящего на обложке Вашего журнала в перечне его редакторов, В.Завалишина письмо. Письмо и подпись были так грязно написаны, что я принял Завалишина за даму и отвечал ему как особе женского пола. В этом письме от имени редакции "Л.Совр." Завалишин просил меня прислать стихи. Ссылаясь на наш с Вами разговор в Париже. Он - цитирую лежащее передо мною его письмо - писал: "Б.А.Яковлев сказал мне (что) Вы не отказались бы поместить у нас несколько стихотворений при условии уплаты Вам за это 25 долларов" и дальше "Будем рады, если Вы пришлете нам 4-5 стихотворений. 25 долларов мы для Вас найдем".
Вы лично произвели на меня впечатление человека [нрзб] , слову которого следует верить. Завалишин несомненно писал по Вашему по Вашему [повтор в оригинале] поручению, иначе откуда бы он мог знать - и совершенно точно - названную мною цифру гонорара? Я сейчас же (с задержкой опять-таки из-за того, что письмо Завалишина провалялось в столе С.П.Мельгунова ) отослал по указанному адресу стихи и ждал обратной почтой денег, т.к. повторю, был уверен, что Вы, человек, отвечающий за свои слова и действия. И я тем более был убежден, что эти 25 долларов у меня в кармане, т.к. в своем ответном письме не скрыл от редакции Лит.совр. как от товарищей по искусству, что мое материальное положение сейчас очень трудное и денег этих я с нетерпением жду.
Не только 25 долларов, но даже открытки, подтверждающей получение моего письма, я не получил. Зато месяца три спустя получил, без всякого сопровождения два экземпляра (почему два?) N2 журнала. Затем, спустя опять таки месяца четыре Вы пишете мне, что Завалишин больше в редакции не состоит и пр.
Я смотрю на дело так: я не искал сотрудничества в «Лит.Совр.» и назвав Вам мой гонорар отнюдь не настаивал на том, [чтобы] Вы у меня за эти деньги приобрели стихи. Согласие на мои условия и предложение прислать стихи - исходило от Вашей редакции по ее инициативе - я о себе не напоминал и своего сотрудничества сам не предлагал. Каковы бы ни были Ваши отношения с Завалишиным в настоящее время, обращаясь ко мне, он был членом Вашей редакции и редакция отвечает за обязательства взятые на себя от ее имени одним из членов редакционной коллегии.
Так я смотрю на это дело и так бы разумеется взглянул бы на него любой русский писатель в дореволюционную эпоху и в эмиграции «первого призыва». Советская литературная этика, конечно, мне незнакома - но я полагаю, что и «новая эмиграция» по одному тому факту что она стала эмиграцией, должна руководиться тем же неписанным кодексом уважения к страшим и соблюдения того, что обещали - который от Пушкина до Гумилева был основой русских литературных нравов. И, повторю - личное впечатление от нашей единственной встречи - идет вразрез с тем незаслуженным мной невниманием, которое я, печатающийся с 1910 года и с 1913 года бывший тоже членом коллегии "Аполлона" - которое я с недоумением и - не скрою - с горечью испытал от журнала русской литературной молодежи...
Я не читаю Вам нотации, дорогой Б.А., я просто дружески-откровенно пишу то, что думаю. Если Вы желаете, это досадное - уверен, что столь же досадное и для Вас - недоразумение ликвидировать, ответьте мне, без задержки, либо с приложением чека на следуемые мне 25 долларов, либо с указанием, где и как я могу их получить. Это единственное «объяснение», которое я хотел бы от Вас получить и, надеюсь, получу. Тогда с удовольствием напишу Вам и свои впечатления от Вашего журнала (но уж пришлите и N1) и, возможно, непосредственный с Вами и без всяких экивоков - договор о моем участием [так] в Л.С. не в качестве гастролера, а постоянного сотрудника- Многое в Вашем журнале мне очень симпатично. Кое-какие указания на промахи, которые я заметил, были бы Вам полезны, я думаю. Говорил ли Вам, кстати, уже кто-нибудь, что французские и английские тексты насчет авторских прав в N2 - "не вполне [нрзб]" Это мелочь, конечно, но лучше бы такого избегать. Ну до другого раза .
Сердечный привет. Ваш Г.И.
[Приписка на полях первой страницы]: Если хотите, кое-что добавлю - без всякого допoлнит. [нрзб] само собой - к прежним стихам. Будет полнее.
2.
Мюнхен, 26.2 [5]2Многоуважаемый г-н Иванов.
Так же, к большому сожалению, не знаю Вашего отчества. Если можно - черкните, для того, чтобы в будущем изменить сухое и холодное обращение.
Ваше письмо от 11 февраля нами получено. Мне совершенно понятны Ваше [так!] "недоумения", которые у Вас возникли в ходе Ваших взаимоотношений с "Литературным современником"
Следует коротко объяснить, что Завалишин в настоящий момент в журнале не работает. Человек он, несомненно, способный, но дошедший до той крайней грани богемы, когда человек начинает терять чувство ответственности. Переписка с авторами была мной передоверена ему, и сейчас, к большому сожалению, очень много приходится исправлять.
Зaвалишиным нам было сказано, что он находится с Вами в переписке и поэтому ему удобнее обратиться к Вам с просьбой о сотрудничестве в нашем журнале. Как видно из Вашего письма, его заявление нам было, мягко говоря, неправдой. В своем письме он сослался на наш разговор с Вами. Разговор таковой был - приехав, я передал его редакции. Но мы находимся в очень стесненных материальных условиях, и поэтому, пожалев, мы не смогли сделать Вам нашего предложения о работе. Как мы теперь узнали, Завалишин его Вам сделал, взяв на себя материальные обязательства.
О получении стихов от Вас нам, опять-таки, ничего не было сказано и только теперь, из последнего вашего письма, выяснились все детали.
Прежде всего, разрешите искренне поблагодарить за Ваше согласие участвовать в журнале. Во-вторых, как бы и при каких условиях нашим сотрудником ни даны были бы обязательства , мы должны их выполнить, и я только очень прошу извинить меня за то, что оплату я смогу произвести только в марте м-це, ибо только тогда буду иметь деньги.
В своем письме Вы пишете, что могли бы дать материал для того, чтобы он был полнее, без дополнительной оплаты. Если Вы считаете это возможным, мы будем рады получить от Вас дополнительный материал.
Журнал сдается 1-го марта в типографию.
Высылаю Вам первый номер "Литературного Современника"
С искренним уважением,
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР
3.
Haute Maison,
7 rue Ludovic Halévy
Sucy-en-Brie
(S et O) Многоуважаемый Борис Александрович,
Подтверждаю получение от Вас перевода на 8384 фр. Я напомнил Вам о гонораре - получение которого я - как Вам известно - ждал больше года, уже получив его. Это объясняется тем, что на корешке перевода стояла только фамилия (очевидно) банковского чиновника и больше ничего и т.к. я время от времени получаю то оттуда, то отсюда, подобные мелкие суммы из-за [нрзб] я не мог знать, что деньги эти посланы Вами. В обычной литературной практике - б.м. отмененной в СССР - контора или редакция сопровождает подобные переводы письмом. Тем более в случаях (правда в той же практике крайне редких) когда [так] присылка столь «запоздавших» денег.
Но не только это: до сих пор я не получил N журнала, где напечатаны мои стихи. Между тем мне сообщили, что они обозначены "Из стихов 1921 г."! Надеюсь, что мой корреспондент ошибся. Но т.к. я тоже, несмотря на обещания и Ваше, и Завалишина не получал и не держал корректуры, то все возможно!.. Покорно прошу Вас во всяком случае прислать мне сейчас же этот экземпляр. Резюмирую: не понимаю, чем я заслужил со стороны Вашей редакции столь невнимательное, попросту говоря, невежливое отношение? Я не навязывался Вам в сотрудники - наоборот Вы мне это предложили. Нельзя сказать, что я был и нетерпелив насчет гонорара. Если Вы сохранили мои письма - перечтите их - Вы убедитесь, что они не только корректны, но и дружественны и лично к Вам, и к "Литературному современнику". Б.м. нравы переменились и Вы придерживаетесь неизвестных мне нaвыков, принятых, скажем, в Госиздате? Но тогда напомню, что ни в эмиграции, ни [в] иностранном литературном мире по сей день эти навыки неприняты и неуместны.
Искренне Ваш Георгий Иванов.
1 и 3 - Автограф, старая орфография.
2 - машинопись, новая орфография