Третья Эпоха - отчет
* и сюда выложу*
Мой рассказ о моей матери, Бэлузор Балкухоро Манотарик ан-Умбар, трижды переписавшей книгу своей судьбы, начинается не в доме, где она родила меня, а на пристани Пеларгира, где некогда стоял маяк. Здесь она появилась на свет и должна была бы в свой черед вернуться сюда.
Единственное, что мать попросила положить с ней в белую ладью, был медальон из кусочка морской раковины, на которой вырезан силуэт маяка. Со вторым знаком ее судьбы - тонким шрамом на правом запястье, она и без того была неразлучна. Третий хранится в нашем доме и когда настанет мой черед навсегда вернуться в море, я передам своим детям старинное ожерелье из черных жемчужин.
Род хранителей маяка Пеларгира, хотя и не смешивал золотую кровь Нуменора с низшими, не имел своего имени и звался, согласно традиции, лишь по имени места, где жил. Также в обычае этого рода было оставлять на маяке младшего из детей, а все прочие дочери и сыновья рода ан-Пеларгир были вольны идти тем путем, который звал их, став в родном доме лишь гостями.
Так и Бэлузор отправилась в белостенный Минас-Тирит и выучилась ремеслу картографа. Тридцать два года отдала моя мать морской службе и последним кораблем, на котором ходила она под гондорским знаменем, была “Черепаха”. Ее вела она в бой во время рейда Торонгиля, на ней отправилась в Харондор. И с ее палубы ступила Бэлузор на умбарскую землю. Моя мать и ее товарищи по службе - Ангрос Железный поток, госпожа Нилубэль и госпожа Шалиах, корабельные целители, гном Фирин, кузнец, за которого перед командой поручилась Бэлузор, мало рассказывали мне о тех годах. Потом я узнал, что их обманом заставили покинуть гавань Пеларгира, отдав ложный приказ, и пять долгих лет они прожили в Харондоре, не зная что в это время о них распускали подлые слухи, пороча честь и имя. А все ради того, чтобы Гондор мог иметь глаза и уши на этой земле.
Но всякой лжи есть свой срок - когда сказители из Гильдии Дол-Амрота донесли до “Черепахи” обрывки этих слухов, то собрались те, кто остался на корабле (а капитан Айрэн в это время увела часть команды в северные земли, в поисках неких сокровищ) и решили, что настало время искать новое пристанище. И сказала госпожа Нилубэль, дочь рода Манотарик: “В Умбаре ныне нет тех, кто носит имя моего рода. Настала пора мне вернуться. Если кто пожелает, пусть идет со мной”. Хоть и опасались они, что будут узнаны теми, с кем бились в огненную ночь рейда Торонгиля, но решили рискнуть.
Так корабль из Пеларгира стал умбарским домом и его доски до сих пор служат здесь половицами, потому что обветшавшая за годы стоянки в Харондоре “Черепаха” не выдержала похода и развалилась вскоре после его окончания. На морском карнавале того года им удалось выиграть новый корабль, тоже названный “Черепахой”.
Часто бывала моя мать и в Пеларгире, и в Минас-Тирите. Но везде ходила с опаской, ибо знала, что должна стража искать “изменников”. Поскольку дороги были неспокойны, Бэлузор часто просила гнома сопроводить ее в Пеларгир. Так и в тот раз неузнанной вошла она в ворота города, назвавшись Гильвинг, харондорским картографом, и отправилась в Гильдию сказителей, где ей немало обрадовались, но так и не смогли помочь найти сведения о “Черепахе”, которые помогли бы очистить имя корабля от клеветы. Хоть и с недобрым предчувствием, но пришлось ей уйти ни с чем - будто бы никогда не ходила “Черепаха” под флагом Гондора и никогда не было ни капитана Айрэн, ни ее команды. Выйдя за ворота, наткнулись Фирин и Бэлузор на славного воина из Умбара, на чьем щите красовался желтый спрут рода Балкумаган. Он предложил проводить их до ворот умбарской гавани и сказал, что знает короткий безопасный путь. На свою беду они поверили его словам. На беду - потому что завел он их к Горам тени, к самым вратам Минас-Моргула. Там на них напал отряд орков, к которому доблестный воин рода Балкумаган обратился спиной, бросив тех, кому обещал помогать в пути.
Орки же привели пленных в черную крепость.
Заковав в кандалы, слуги врага вывели мою мать на крепостную стену и показали неисчислимые легионы орков, осадные машины и кузницы, чьи горны пылали днём и ночью. А за равниной высилась Роковая гора, окутанная дымом. Хотели они, чтобы склонилась она перед их господином, увидев его силу. Но она лишь вежливо поблагодарила. Тогда стали они пытать ее и мучать, надеясь что таким образом добьются желаемого. И воистину устрашилась моя мать, ибо страшнее пыток был голос врага, который ни днём, ни ночью не оставлял ее. Он говорил ей: “Никто не придет за тобой, дева золотой крови. Даже если бы приковали тебя к ородруинским скалам, не найдется среди тех, кого ты зовёшь друзьями, того, кто был бы верен своим клятвам как Фингон. Лишь моя воля стоит между тобой и роком людей. Склонись же передо мной, стань моей рабыней и навсегда обретёшь защиту. Станешь сильна и сама будешь повелевать низшими.” Сладок был этот голос и напоминал об истории, что старше Волны. Ведь не всегда род моей матери хранил маяк в Ромэнне. Некогда король Ар-Гимилзор пожелал переселить в эти земли Друзей эльфов. Но как доверить маяк тем, к кому нет доверия? Потому призвал он одного из своих верных, младшего сына хранителя маяка в Хьярростаре, и предложил ему новое родовое имя в обмен на изгнание.
С тех пор и появились в Ромэнне хранители маяка, чьи ручные чайки носили вести в Арменелос. Так было до тех пор, пока Элендиль не получил весть о том, что Золотоликий властитель Эленны своей гордыней и дерзостью не переполнил чашу терпения Валар. Когда Верные тайно снаряжали свои корабли, хранители маяка ждали вестей из королевского дворца: остаться ли им или же идти в Эндор вместе с уходящими. И потому когда пришла Волна, только младший сын рода оказался на корабле - помогал девушке, в которую был влюблен. С тех пор именно младший из детей оставался на маяке - в память о выжившем и заложившем пеларгирский маяк. Так был уплачен долг: дочь предавших не предала сама. Так моя мать первый раз переписала книгу своей судьбы.
Даже в мордорских каменоломнях, откуда нет выхода даже самым стойким, Бэлузор не проливала слез. “Я уже попрощалась и с жизнью, и с надеждой” - сказала она мне, - “А чего бояться мертвым кроме суда Владыки судеб?”
Вместе с ней работали Фирин и некий роханский воин именем Дарен. Был он отважен и тоже не поддался вражьим посулам. Так случилось, что когда к каменоломням подошел харадский работорговый караван, торговцы выбрали их троих для подарка кабирскому царю. Горькая улыбка не сходила с губ моей матери, когда их, закованных в цепи, вели по пыльным дорогам в Кабир. “Воистину мало ценят эти купцы тамошнего владыку” - сказала она Дарену “Иначе бы не выбирали бы для него подарки во вражьих каменоломнях”. Так случилось, что сковали их вместе и потому за время пути много раз беседовали они, рассказывали друг другу о своих родных краях, которые не чаяли увидеть вновь: о бескрайних роханских степях, чьи травы колышутся под ветром как морские волны. И о гавани Пеларгира, распахивающей объятия возвращающимся кораблям, как мать детям.
За вратами крепкостенного Кабира купцы поклонились стражам и те позвали тамошнего управителя, называвшегося вазаром. Тот выбрал себе в подарок гнома Фирина и приказал отправить всех пленных в Палаты Исцеления и там смыть с них грязь каменоломен и залечить раны. Там подняла моя мать оброненный лекарями нож и спрятала его на груди, ибо не доверяла сладким речам о скором освобождении. Хоть и называл их вазар не рабами, а пленными, слишком схож был лицом с караванщиками, которые привели их сюда.
Но случилось так, что Кабир был в союзе с Умбаром и потому вскоре сняли с моей матери цепи, дали новое платье, и вооруженная стража с почетом проводила ее до самых умбарских врат. Но ничего не узнала Бэлузор, не имевшая больше имени рода, о судьбе тех, кого привели с ней, ибо кабирцы не привыкли отвечать на вопросы женщин. Так навсегда разошлись дороги Бэлузор и Дарена и разве что Вторая музыка соединит их вновь.
С гордо поднятой головой вошла моя мать в ворота Умбара, ибо не было на ней знака Тьмы. Когда она пришла на пристань, где стояла Черепаха, и села, прислонившись щекой к ее борту, как дитя прижимается к щеке матери, ее собратья по службе, сильно тревожившиеся о судьбе Бэлузор, очень обрадовались. Но они увидели незнакомый нож в ее руках и то, что смотрит она лишь в море. Тогда спросили они, что произошло и она ответила: “Этот нож я взяла в Кабире". Тогда капитан Нилубэль силой разжала ее пальцы и слово за словом выпытала, откуда пришла она и что пережила. И вся команда восславила мужество Бэлузор и гнома Фирина, который тоже вскоре вернулся в Умбар.
Но не было в те годы нигде покоя. Довелось моей матери отправиться по делам в Харондор и там застала она сотни беженцев и раненых. Было их столько, что Палаты Исцеления не могли вместить всех. Черной стрелой вошла в грудь моей матери весть о падении Пеларгира. Уцелевшие сказали ей, что и маяк пал, а вместе с ним и Бэлзагар, его хранитель, ее младший брат. Мертвая от горя пришла она в дом госпожи Нилубэль и сказала своим братьям по службе, что долг призывает ее на руины, ибо теперь она младшая в роду хранителей. Но Ангрос преградил ей дорогу и сказал так: “Ты, Бэлузор, вернулась оттуда, откуда возвращаются немногие, и сказала нам, что долг твоего рода уплачен. Куда же ты пойдешь, безумная? Хочешь погибнуть под орочьими мечами?” Слезы, солёные, как морская вода, текли по ее щекам, но тверды были слова: “Маяк не может остаться без хранителя. Я должна идти”. Долго спорили они и уговорились, что утром отправятся туда морем, чтобы могла моя мать отыскать в развалинах нечто, что ляжет в основании нового маяка, который создаст она сама. А кто будет хранить новый маяк в Пеларгире - пусть решит случай. Ибо судьба Бэлузор ныне с Черепахой. Той же ночью госпожа Нилубэль и моя мать смешали свою кровь, объявив себя сестрами. С тех пор на запястье моей матери появился второй знак ее судьбы.
Так случилось, что прослышала Азрубанат Азулгимлион, кузина госпожи Нилубэль, о Черном мече, победившем дракона. Лежит тот меч в кургане на дальних островах. И нашла она карту, на которой был отмечен путь туда. В тот день картограф “Ворона” , ее корабля, отсутствовал, потому капитан попросила мою мать, новообретенного своего родича, вести корабль к острову Тол Морвен. И стало так. Пройдя через многие испытания, достигли они могильного камня, на котором были выбиты два имени, но лишь одно тело приняла там земля. Явился перед ними Хранитель острова, ликом схожий с драконом, и сказал: “Вы нашли то, что искали. Но эта земля изменяет каждого, кто достиг ее. Всех по-разному, но ни один из пришедших не ушел прежним. Если вы хотите взять черный меч, то вернитесь сюда, когда ветер снова будет благоприятным”.
Так была моя мать снова отмечена судьбой. Хоть и не желала она вновь идти этим путем, но не могла позволить вернуться древнему злу, спящему в обломках меча. Долгие месяцы путешествовали они по суше и морю, видели заново отстроенный Пеларгир и новый тамошний маяк, степи Рохана и горы Эребора, Озерный город и Зеленолесье… И капитан Азрубанат помогла моей матери застегнуть на шее ожерелье из черных жемчужин, которое нашла она в камнях разрушенного маяка. И рука Миналтабада протянулась на помощь Бэлузор, когда отвязавшийся канат чуть не сбил ее за борт. И смеялись они вместе с Азаром Рыжим, воином и разведчиком. Да вот только и в этих дальних землях дотянулись до них черные вести - сожжен и разграблен был Умбар. Три из Девяти появились под его стенами и не было от них спасения. Но в тот час, когда решили моряки “Ворона” повернуть назад, к родным берегам, дабы спасти тех, кого можно спасти и оплакать ушедших путями волн, течение понесло их в сторону Тол Морвен. Там Хранитель поведал им, что обломки меча покинули могильный курган и унесли их люди из рода Кастамирингов. И теперь пришедшие вторыми вольны либо заступить им дорогу, ибо взяли они обломки ради мести и древнее зло придет через это в мир, либо же вернуться назад и более не помышлять об этом.
И тогда сказала Бэлузор капитану Азрубанат: “Если судьба нам найти обломки Гуртанга и принести их обратно на Тол-Морвен, то я останусь охранять их, ибо я видела слуг врага и смогу узнать несущих в душе зло”. И капитан согласилась: “Это твой маяк”.
Когда “Ворон” вернулся в Умбар, лишь черные от копоти стены встречали их. В руинах лежал красивейший среди городов Юга. Но великая радость жила в сердце у Бэлузор, потому что узнала она, что Черепаха уцелела и команда ее жива. Только Берион погиб на стене, защищая город.
А вскоре Гондор позвал умбарские корабли на помощь против Врага, засевшего на Востоке. И “Черепаха” тоже пошла туда, доставив полевой госпиталь. И моя мать вновь вела корабль вверх по Андуину.
Стояли они на пристани Минас-Тирита и само небо оплакивало их бесконечным дождем. Вот-вот должны были подойти к стенам орочьи орды, но призвала мою мать иная дорога - обломки Черного меча были отправлены Кастамирингами к мастеру Стронгвальду в Эребор.
Каково было ей оставлять своих братьев и родичей там, за воротами города, не успев попрощаться, даже не подав о себе вести? Гнев или стыд были в ее сердце? Она никогда не говорила об этом. “Судьба вела нас, как охотник ведет гончих. Разве он спрашивает их, каково им?” Извилистыми тропами провела Бэлузор своих подруг - Азрубанат Огнерожденную и Инзиларэт из рода Азулахор - до зеленых полей Рохана и дальше, мимо Озерного города, к Одинокой горе. На их счастье, не встретилось им ни одной темной твари. На Эреборском тракте повстречали они мастера Стронгвальда, который, как им было ведомо, взялся перековать Черный меч. Хоть и надеялись они успеть и не дать свершиться непоправимому, но не зря учителем учителей почтенного мастера был сам Эол Темный - меч уже вернулся в мир. И был отдан одному из воинов Севера, именем Анортор.
Три девы понесли эту весть в Последний приют, ибо знала капитан Азрубанат, что Анортор - потомок короля Кастамира и держит большую обиду на Арагорна, сына Арахорна, который был коронован как Истинный король людей Средиземья.
И когда сделали они последний перед Имладрисом привал, моя мать сказала так: “Сейчас я скажу вам, а вы услышите. Истинно, что судьба не вражеский корабль и не стоит бегать за ней, как жених за строптивой девицей. Если суждено было Гуртангу быть перекованным, а воину Анортору владеть им - так тому и быть. Долг наш сказать о том владыке Элронду, а что будет дальше - пусть сама судьба и решает”.
Волей владыки Элронда трем девам было разрешено пройти сквозь туманы в Последний приют и сесть у огня в пиршественном зале. И Бэлузор говорила с Перворожденными, поведав им о том, что Черный меч возвращен в мир и теперь в руках Анортора. И сказал тогда Глорфиндель, чьи глаза видели свет Древ Валинора и мрак Чертогов Мандоса: “Этот воин спрашивал моего совета в некоем споре и если встретите его, передайте, что Глорфиндель думает, что надлежит поступать так, как велит твое сердце, не слушая чужих советов. И не уподобляться своему врагу”.
Также попросил их владыка Элронд принести людям весть, что настало время Перворожденным уходить на Запад. “Пришло время людей. Магия уходит, уходим и мы”. С тем покинули они эльфийские чертоги и отправились в обратный путь.
Бэлузор Балкухоро Манотарик вернулась в Умбар и унаследовала дом своей сестры Нилубэль, которая покинула род и вместе с Ангросом, своим супругом, и частью команды отправилась в земли Арнора, где король Арагорн даровал им владения. Азрубанат и Инзиларэт же ушли в Харад, где капитан “Ворона” стала царицей Шаддата. А Кодекс Умбара отдала Инзиларэт, уходя в странствия, моей матери и попросила хранить его, ибо не видела среди потомков Нуменора более достойной этого.
Бэлузор построила для себя маленький гонец, “Чайку”, на которой ходила в Пеларгир и Минас-Тирит и даже в гости к сестре. Возила письма и новости, была сама себе капитаном и смеялась, что нет у нее иного приданого, кроме морских волн. И все же нашелся тот, ради кого она согласилась достать из кладовой узорную чашу, которую всем девам Умбара дарят на совершеннолетие, а Бэлузор подарила сестра, принимая в род. Мою колыбель качали то руки матери, то морские волны, как это в обычае у азранари - детей моря.
А сегодня Бэлузор стала морем, которое так любила. Я развеял ее прах здесь, где началась ее история. И я рассказал вам ее, чтобы она не была забыта.
Мой рассказ о моей матери, Бэлузор Балкухоро Манотарик ан-Умбар, трижды переписавшей книгу своей судьбы, начинается не в доме, где она родила меня, а на пристани Пеларгира, где некогда стоял маяк. Здесь она появилась на свет и должна была бы в свой черед вернуться сюда.
Единственное, что мать попросила положить с ней в белую ладью, был медальон из кусочка морской раковины, на которой вырезан силуэт маяка. Со вторым знаком ее судьбы - тонким шрамом на правом запястье, она и без того была неразлучна. Третий хранится в нашем доме и когда настанет мой черед навсегда вернуться в море, я передам своим детям старинное ожерелье из черных жемчужин.
Род хранителей маяка Пеларгира, хотя и не смешивал золотую кровь Нуменора с низшими, не имел своего имени и звался, согласно традиции, лишь по имени места, где жил. Также в обычае этого рода было оставлять на маяке младшего из детей, а все прочие дочери и сыновья рода ан-Пеларгир были вольны идти тем путем, который звал их, став в родном доме лишь гостями.
Так и Бэлузор отправилась в белостенный Минас-Тирит и выучилась ремеслу картографа. Тридцать два года отдала моя мать морской службе и последним кораблем, на котором ходила она под гондорским знаменем, была “Черепаха”. Ее вела она в бой во время рейда Торонгиля, на ней отправилась в Харондор. И с ее палубы ступила Бэлузор на умбарскую землю. Моя мать и ее товарищи по службе - Ангрос Железный поток, госпожа Нилубэль и госпожа Шалиах, корабельные целители, гном Фирин, кузнец, за которого перед командой поручилась Бэлузор, мало рассказывали мне о тех годах. Потом я узнал, что их обманом заставили покинуть гавань Пеларгира, отдав ложный приказ, и пять долгих лет они прожили в Харондоре, не зная что в это время о них распускали подлые слухи, пороча честь и имя. А все ради того, чтобы Гондор мог иметь глаза и уши на этой земле.
Но всякой лжи есть свой срок - когда сказители из Гильдии Дол-Амрота донесли до “Черепахи” обрывки этих слухов, то собрались те, кто остался на корабле (а капитан Айрэн в это время увела часть команды в северные земли, в поисках неких сокровищ) и решили, что настало время искать новое пристанище. И сказала госпожа Нилубэль, дочь рода Манотарик: “В Умбаре ныне нет тех, кто носит имя моего рода. Настала пора мне вернуться. Если кто пожелает, пусть идет со мной”. Хоть и опасались они, что будут узнаны теми, с кем бились в огненную ночь рейда Торонгиля, но решили рискнуть.
Так корабль из Пеларгира стал умбарским домом и его доски до сих пор служат здесь половицами, потому что обветшавшая за годы стоянки в Харондоре “Черепаха” не выдержала похода и развалилась вскоре после его окончания. На морском карнавале того года им удалось выиграть новый корабль, тоже названный “Черепахой”.
Часто бывала моя мать и в Пеларгире, и в Минас-Тирите. Но везде ходила с опаской, ибо знала, что должна стража искать “изменников”. Поскольку дороги были неспокойны, Бэлузор часто просила гнома сопроводить ее в Пеларгир. Так и в тот раз неузнанной вошла она в ворота города, назвавшись Гильвинг, харондорским картографом, и отправилась в Гильдию сказителей, где ей немало обрадовались, но так и не смогли помочь найти сведения о “Черепахе”, которые помогли бы очистить имя корабля от клеветы. Хоть и с недобрым предчувствием, но пришлось ей уйти ни с чем - будто бы никогда не ходила “Черепаха” под флагом Гондора и никогда не было ни капитана Айрэн, ни ее команды. Выйдя за ворота, наткнулись Фирин и Бэлузор на славного воина из Умбара, на чьем щите красовался желтый спрут рода Балкумаган. Он предложил проводить их до ворот умбарской гавани и сказал, что знает короткий безопасный путь. На свою беду они поверили его словам. На беду - потому что завел он их к Горам тени, к самым вратам Минас-Моргула. Там на них напал отряд орков, к которому доблестный воин рода Балкумаган обратился спиной, бросив тех, кому обещал помогать в пути.
Орки же привели пленных в черную крепость.
Заковав в кандалы, слуги врага вывели мою мать на крепостную стену и показали неисчислимые легионы орков, осадные машины и кузницы, чьи горны пылали днём и ночью. А за равниной высилась Роковая гора, окутанная дымом. Хотели они, чтобы склонилась она перед их господином, увидев его силу. Но она лишь вежливо поблагодарила. Тогда стали они пытать ее и мучать, надеясь что таким образом добьются желаемого. И воистину устрашилась моя мать, ибо страшнее пыток был голос врага, который ни днём, ни ночью не оставлял ее. Он говорил ей: “Никто не придет за тобой, дева золотой крови. Даже если бы приковали тебя к ородруинским скалам, не найдется среди тех, кого ты зовёшь друзьями, того, кто был бы верен своим клятвам как Фингон. Лишь моя воля стоит между тобой и роком людей. Склонись же передо мной, стань моей рабыней и навсегда обретёшь защиту. Станешь сильна и сама будешь повелевать низшими.” Сладок был этот голос и напоминал об истории, что старше Волны. Ведь не всегда род моей матери хранил маяк в Ромэнне. Некогда король Ар-Гимилзор пожелал переселить в эти земли Друзей эльфов. Но как доверить маяк тем, к кому нет доверия? Потому призвал он одного из своих верных, младшего сына хранителя маяка в Хьярростаре, и предложил ему новое родовое имя в обмен на изгнание.
С тех пор и появились в Ромэнне хранители маяка, чьи ручные чайки носили вести в Арменелос. Так было до тех пор, пока Элендиль не получил весть о том, что Золотоликий властитель Эленны своей гордыней и дерзостью не переполнил чашу терпения Валар. Когда Верные тайно снаряжали свои корабли, хранители маяка ждали вестей из королевского дворца: остаться ли им или же идти в Эндор вместе с уходящими. И потому когда пришла Волна, только младший сын рода оказался на корабле - помогал девушке, в которую был влюблен. С тех пор именно младший из детей оставался на маяке - в память о выжившем и заложившем пеларгирский маяк. Так был уплачен долг: дочь предавших не предала сама. Так моя мать первый раз переписала книгу своей судьбы.
Даже в мордорских каменоломнях, откуда нет выхода даже самым стойким, Бэлузор не проливала слез. “Я уже попрощалась и с жизнью, и с надеждой” - сказала она мне, - “А чего бояться мертвым кроме суда Владыки судеб?”
Вместе с ней работали Фирин и некий роханский воин именем Дарен. Был он отважен и тоже не поддался вражьим посулам. Так случилось, что когда к каменоломням подошел харадский работорговый караван, торговцы выбрали их троих для подарка кабирскому царю. Горькая улыбка не сходила с губ моей матери, когда их, закованных в цепи, вели по пыльным дорогам в Кабир. “Воистину мало ценят эти купцы тамошнего владыку” - сказала она Дарену “Иначе бы не выбирали бы для него подарки во вражьих каменоломнях”. Так случилось, что сковали их вместе и потому за время пути много раз беседовали они, рассказывали друг другу о своих родных краях, которые не чаяли увидеть вновь: о бескрайних роханских степях, чьи травы колышутся под ветром как морские волны. И о гавани Пеларгира, распахивающей объятия возвращающимся кораблям, как мать детям.
За вратами крепкостенного Кабира купцы поклонились стражам и те позвали тамошнего управителя, называвшегося вазаром. Тот выбрал себе в подарок гнома Фирина и приказал отправить всех пленных в Палаты Исцеления и там смыть с них грязь каменоломен и залечить раны. Там подняла моя мать оброненный лекарями нож и спрятала его на груди, ибо не доверяла сладким речам о скором освобождении. Хоть и называл их вазар не рабами, а пленными, слишком схож был лицом с караванщиками, которые привели их сюда.
Но случилось так, что Кабир был в союзе с Умбаром и потому вскоре сняли с моей матери цепи, дали новое платье, и вооруженная стража с почетом проводила ее до самых умбарских врат. Но ничего не узнала Бэлузор, не имевшая больше имени рода, о судьбе тех, кого привели с ней, ибо кабирцы не привыкли отвечать на вопросы женщин. Так навсегда разошлись дороги Бэлузор и Дарена и разве что Вторая музыка соединит их вновь.
С гордо поднятой головой вошла моя мать в ворота Умбара, ибо не было на ней знака Тьмы. Когда она пришла на пристань, где стояла Черепаха, и села, прислонившись щекой к ее борту, как дитя прижимается к щеке матери, ее собратья по службе, сильно тревожившиеся о судьбе Бэлузор, очень обрадовались. Но они увидели незнакомый нож в ее руках и то, что смотрит она лишь в море. Тогда спросили они, что произошло и она ответила: “Этот нож я взяла в Кабире". Тогда капитан Нилубэль силой разжала ее пальцы и слово за словом выпытала, откуда пришла она и что пережила. И вся команда восславила мужество Бэлузор и гнома Фирина, который тоже вскоре вернулся в Умбар.
Но не было в те годы нигде покоя. Довелось моей матери отправиться по делам в Харондор и там застала она сотни беженцев и раненых. Было их столько, что Палаты Исцеления не могли вместить всех. Черной стрелой вошла в грудь моей матери весть о падении Пеларгира. Уцелевшие сказали ей, что и маяк пал, а вместе с ним и Бэлзагар, его хранитель, ее младший брат. Мертвая от горя пришла она в дом госпожи Нилубэль и сказала своим братьям по службе, что долг призывает ее на руины, ибо теперь она младшая в роду хранителей. Но Ангрос преградил ей дорогу и сказал так: “Ты, Бэлузор, вернулась оттуда, откуда возвращаются немногие, и сказала нам, что долг твоего рода уплачен. Куда же ты пойдешь, безумная? Хочешь погибнуть под орочьими мечами?” Слезы, солёные, как морская вода, текли по ее щекам, но тверды были слова: “Маяк не может остаться без хранителя. Я должна идти”. Долго спорили они и уговорились, что утром отправятся туда морем, чтобы могла моя мать отыскать в развалинах нечто, что ляжет в основании нового маяка, который создаст она сама. А кто будет хранить новый маяк в Пеларгире - пусть решит случай. Ибо судьба Бэлузор ныне с Черепахой. Той же ночью госпожа Нилубэль и моя мать смешали свою кровь, объявив себя сестрами. С тех пор на запястье моей матери появился второй знак ее судьбы.
Так случилось, что прослышала Азрубанат Азулгимлион, кузина госпожи Нилубэль, о Черном мече, победившем дракона. Лежит тот меч в кургане на дальних островах. И нашла она карту, на которой был отмечен путь туда. В тот день картограф “Ворона” , ее корабля, отсутствовал, потому капитан попросила мою мать, новообретенного своего родича, вести корабль к острову Тол Морвен. И стало так. Пройдя через многие испытания, достигли они могильного камня, на котором были выбиты два имени, но лишь одно тело приняла там земля. Явился перед ними Хранитель острова, ликом схожий с драконом, и сказал: “Вы нашли то, что искали. Но эта земля изменяет каждого, кто достиг ее. Всех по-разному, но ни один из пришедших не ушел прежним. Если вы хотите взять черный меч, то вернитесь сюда, когда ветер снова будет благоприятным”.
Так была моя мать снова отмечена судьбой. Хоть и не желала она вновь идти этим путем, но не могла позволить вернуться древнему злу, спящему в обломках меча. Долгие месяцы путешествовали они по суше и морю, видели заново отстроенный Пеларгир и новый тамошний маяк, степи Рохана и горы Эребора, Озерный город и Зеленолесье… И капитан Азрубанат помогла моей матери застегнуть на шее ожерелье из черных жемчужин, которое нашла она в камнях разрушенного маяка. И рука Миналтабада протянулась на помощь Бэлузор, когда отвязавшийся канат чуть не сбил ее за борт. И смеялись они вместе с Азаром Рыжим, воином и разведчиком. Да вот только и в этих дальних землях дотянулись до них черные вести - сожжен и разграблен был Умбар. Три из Девяти появились под его стенами и не было от них спасения. Но в тот час, когда решили моряки “Ворона” повернуть назад, к родным берегам, дабы спасти тех, кого можно спасти и оплакать ушедших путями волн, течение понесло их в сторону Тол Морвен. Там Хранитель поведал им, что обломки меча покинули могильный курган и унесли их люди из рода Кастамирингов. И теперь пришедшие вторыми вольны либо заступить им дорогу, ибо взяли они обломки ради мести и древнее зло придет через это в мир, либо же вернуться назад и более не помышлять об этом.
И тогда сказала Бэлузор капитану Азрубанат: “Если судьба нам найти обломки Гуртанга и принести их обратно на Тол-Морвен, то я останусь охранять их, ибо я видела слуг врага и смогу узнать несущих в душе зло”. И капитан согласилась: “Это твой маяк”.
Когда “Ворон” вернулся в Умбар, лишь черные от копоти стены встречали их. В руинах лежал красивейший среди городов Юга. Но великая радость жила в сердце у Бэлузор, потому что узнала она, что Черепаха уцелела и команда ее жива. Только Берион погиб на стене, защищая город.
А вскоре Гондор позвал умбарские корабли на помощь против Врага, засевшего на Востоке. И “Черепаха” тоже пошла туда, доставив полевой госпиталь. И моя мать вновь вела корабль вверх по Андуину.
Стояли они на пристани Минас-Тирита и само небо оплакивало их бесконечным дождем. Вот-вот должны были подойти к стенам орочьи орды, но призвала мою мать иная дорога - обломки Черного меча были отправлены Кастамирингами к мастеру Стронгвальду в Эребор.
Каково было ей оставлять своих братьев и родичей там, за воротами города, не успев попрощаться, даже не подав о себе вести? Гнев или стыд были в ее сердце? Она никогда не говорила об этом. “Судьба вела нас, как охотник ведет гончих. Разве он спрашивает их, каково им?” Извилистыми тропами провела Бэлузор своих подруг - Азрубанат Огнерожденную и Инзиларэт из рода Азулахор - до зеленых полей Рохана и дальше, мимо Озерного города, к Одинокой горе. На их счастье, не встретилось им ни одной темной твари. На Эреборском тракте повстречали они мастера Стронгвальда, который, как им было ведомо, взялся перековать Черный меч. Хоть и надеялись они успеть и не дать свершиться непоправимому, но не зря учителем учителей почтенного мастера был сам Эол Темный - меч уже вернулся в мир. И был отдан одному из воинов Севера, именем Анортор.
Три девы понесли эту весть в Последний приют, ибо знала капитан Азрубанат, что Анортор - потомок короля Кастамира и держит большую обиду на Арагорна, сына Арахорна, который был коронован как Истинный король людей Средиземья.
И когда сделали они последний перед Имладрисом привал, моя мать сказала так: “Сейчас я скажу вам, а вы услышите. Истинно, что судьба не вражеский корабль и не стоит бегать за ней, как жених за строптивой девицей. Если суждено было Гуртангу быть перекованным, а воину Анортору владеть им - так тому и быть. Долг наш сказать о том владыке Элронду, а что будет дальше - пусть сама судьба и решает”.
Волей владыки Элронда трем девам было разрешено пройти сквозь туманы в Последний приют и сесть у огня в пиршественном зале. И Бэлузор говорила с Перворожденными, поведав им о том, что Черный меч возвращен в мир и теперь в руках Анортора. И сказал тогда Глорфиндель, чьи глаза видели свет Древ Валинора и мрак Чертогов Мандоса: “Этот воин спрашивал моего совета в некоем споре и если встретите его, передайте, что Глорфиндель думает, что надлежит поступать так, как велит твое сердце, не слушая чужих советов. И не уподобляться своему врагу”.
Также попросил их владыка Элронд принести людям весть, что настало время Перворожденным уходить на Запад. “Пришло время людей. Магия уходит, уходим и мы”. С тем покинули они эльфийские чертоги и отправились в обратный путь.
Бэлузор Балкухоро Манотарик вернулась в Умбар и унаследовала дом своей сестры Нилубэль, которая покинула род и вместе с Ангросом, своим супругом, и частью команды отправилась в земли Арнора, где король Арагорн даровал им владения. Азрубанат и Инзиларэт же ушли в Харад, где капитан “Ворона” стала царицей Шаддата. А Кодекс Умбара отдала Инзиларэт, уходя в странствия, моей матери и попросила хранить его, ибо не видела среди потомков Нуменора более достойной этого.
Бэлузор построила для себя маленький гонец, “Чайку”, на которой ходила в Пеларгир и Минас-Тирит и даже в гости к сестре. Возила письма и новости, была сама себе капитаном и смеялась, что нет у нее иного приданого, кроме морских волн. И все же нашелся тот, ради кого она согласилась достать из кладовой узорную чашу, которую всем девам Умбара дарят на совершеннолетие, а Бэлузор подарила сестра, принимая в род. Мою колыбель качали то руки матери, то морские волны, как это в обычае у азранари - детей моря.
А сегодня Бэлузор стала морем, которое так любила. Я развеял ее прах здесь, где началась ее история. И я рассказал вам ее, чтобы она не была забыта.