Третьяков
Третьяков, сын Товия, латинянин.
Был он родом из племени латинов (также называемых литвинами или латышами), чего не стыдился, и даже не скрывал варварского имени своего родителя, как делают многие. И даже самое известное своё изречение он произрек не на русском языке, но на своём родном. Некоторые осуждают его за это, иные же считают такую любовь к своему племени похвальной, мы же не придерживаемся по этому вопросу никакого определённого мнения.
Был он известен как ученик философа Березовского. Попал он к нему следующим образом. Третьяков владел книжной лавкой, в которую зашёл Березовский. Восхитившись чистотой и порядком в лавке, тот возжелал её купить и предложил немалые деньги. На это Третьяков сказал, что ему дороже независимость и вольный образ жизни, присущие свободному человеку. Березовский в ответ на это выложил обещанные деньги перед Третьяковым, сообщив ему, что он может распорядиться ими так, как тот пожелает. Третьяков, восхищённый, сказал на своём наречии: "Ex ungue leonem" (что означает "по листьям узнаю берёзу") и отдал Березовскому лавку и себя.
Он ходил за Березовским много лет, пока не переметнулся к тиранну Путину. Однажды Березовский, увидев Третьякова, слушающего Путина, схватил его за хитон, чтобы оттащить прочь. "Нет, Березовский, - сказал ему Третьяков, - убеди и уведи! А если возьмёшь меня силой, то телом я буду с тобой, а душой с Путиным". Устыдившись, Березовский уехал в Лондон. Некоторые приписывают эти слова не Третьякову, но Зенону Китийскому.
Рассказывают, что философ Титус Советологов, доселе известный, был наложником Третьякова, и тот даже писал за него сочинения. Ещё рассказывают, будто Третьяков то ли подделал какое-то письмо от Березовского к Путину, то ли подслушал их тайный разговор и разгласил его всем. Это представляется нам не заслуживающим доверия.
Изречений Третьякова сохранилось четыре. Первое - то, которое мы привели, а самое известное - "Sine ira et studio", доселе употребляемое. На варварском наречии латинян, из которых Третьяков был родом, это означает, что следует воздерживаться как от гнева, так и от плотского вожделения, унизительного для свободного человека. В этом Третьяков сходствует с Зеноном и другими стоиками, также учившими об обуздании телесных порывов.
Остальные изречения таковы: "Могу лишь сказать, что я счастлив от того, что периодически в связи с моей фамилией возникают слухи о назначении главным редактором того или иного известного издания, но что-то комментировать смогу только тогда, когда один из таких слухов будет реализован" и "Россия, ты одурела!" Иные же приписывают это не ему, но Карякину.
Ещё Третьяков учил о выборах тетрархов, но это учение до нас не дошло.
Был и другой Третьяков, атлет, искусный в любимой скифами игре длинными палками на замёрзшей воде, ныне повсеместно распространившейся. Говорят, что он из скромности урезал своё имя до Третьяка, чтобы не сравнивать себя с Третьяковым. Иные же говорят, что он так поступил из тщеславия.
Был он родом из племени латинов (также называемых литвинами или латышами), чего не стыдился, и даже не скрывал варварского имени своего родителя, как делают многие. И даже самое известное своё изречение он произрек не на русском языке, но на своём родном. Некоторые осуждают его за это, иные же считают такую любовь к своему племени похвальной, мы же не придерживаемся по этому вопросу никакого определённого мнения.
Был он известен как ученик философа Березовского. Попал он к нему следующим образом. Третьяков владел книжной лавкой, в которую зашёл Березовский. Восхитившись чистотой и порядком в лавке, тот возжелал её купить и предложил немалые деньги. На это Третьяков сказал, что ему дороже независимость и вольный образ жизни, присущие свободному человеку. Березовский в ответ на это выложил обещанные деньги перед Третьяковым, сообщив ему, что он может распорядиться ими так, как тот пожелает. Третьяков, восхищённый, сказал на своём наречии: "Ex ungue leonem" (что означает "по листьям узнаю берёзу") и отдал Березовскому лавку и себя.
Он ходил за Березовским много лет, пока не переметнулся к тиранну Путину. Однажды Березовский, увидев Третьякова, слушающего Путина, схватил его за хитон, чтобы оттащить прочь. "Нет, Березовский, - сказал ему Третьяков, - убеди и уведи! А если возьмёшь меня силой, то телом я буду с тобой, а душой с Путиным". Устыдившись, Березовский уехал в Лондон. Некоторые приписывают эти слова не Третьякову, но Зенону Китийскому.
Рассказывают, что философ Титус Советологов, доселе известный, был наложником Третьякова, и тот даже писал за него сочинения. Ещё рассказывают, будто Третьяков то ли подделал какое-то письмо от Березовского к Путину, то ли подслушал их тайный разговор и разгласил его всем. Это представляется нам не заслуживающим доверия.
Изречений Третьякова сохранилось четыре. Первое - то, которое мы привели, а самое известное - "Sine ira et studio", доселе употребляемое. На варварском наречии латинян, из которых Третьяков был родом, это означает, что следует воздерживаться как от гнева, так и от плотского вожделения, унизительного для свободного человека. В этом Третьяков сходствует с Зеноном и другими стоиками, также учившими об обуздании телесных порывов.
Остальные изречения таковы: "Могу лишь сказать, что я счастлив от того, что периодически в связи с моей фамилией возникают слухи о назначении главным редактором того или иного известного издания, но что-то комментировать смогу только тогда, когда один из таких слухов будет реализован" и "Россия, ты одурела!" Иные же приписывают это не ему, но Карякину.
Ещё Третьяков учил о выборах тетрархов, но это учение до нас не дошло.
Был и другой Третьяков, атлет, искусный в любимой скифами игре длинными палками на замёрзшей воде, ныне повсеместно распространившейся. Говорят, что он из скромности урезал своё имя до Третьяка, чтобы не сравнивать себя с Третьяковым. Иные же говорят, что он так поступил из тщеславия.