Воспитание вины и игры, этому препятствующие. Опять про противление.
Для начала хочу определиться с понятиями. Я уверена, что противление (желание делать наперекор, наоборот, вопреки тому, что от тебя требуют) - это рефлекс, инстинкт, а лучше сказать, так как я все же не очень четко понимаю значение понятий рефлекс и инстинкт, так вот, лучше сказать, что-то, не контролируемое волей, идущее не от логики и проявляющееся вопреки даже желанию человека. Вот тут Ольга Писарик пишет про противление ( http://olgapisaryk.livejournal.com/96094.html).
Так вот, я считаю, что противление не зависит от воли ребенка, но спровоцировать проявление противления очень легко, особенно, когда этому способствуют некоторые возрастные особенности. И вот что очень часто происходит: взрослый провоцирует ребенка противиться(года в три, например), ребенок не может вести себя иначе, а взрослый воспринимает это поведение как вызов себе, как осознанное, сознательное, волевое нарушение правил и запретов и даже моральных норм и начинает заниматься воспитанием ребенка. Обычно это сводится к тому, что ребенку в сотый раз объясняется, почему так нельзя (а он в курсе, но продолжает усугублять ситуацию), а дальше ребенка начинают стыдить, говорить ему, какой он плохой и неправильный, какой он жестокий и мерзкий, какой он злой и вредный, какой он глупый и нахальный, какой он грязный и вообще отвратительный. Потом стыдить надоедает, ребенок получает по жопе, рыдает и успокаивается. Живем дальше, до следующего случая.
Ну пример такой: ребенок играет, хлопает меня, например, в игре по спине. Я особо не реагирую, мне не больно, у нас с ним прекрасная договоренность, что хлопать можно, но осторожно и небольно, а если хлопнул больно и я об этом сказала - извиниться. Я ничего не говорю. Мне не больно, я не возражаю. А вот кто-то третий решает вмешаться и сообщить, что маму бить нельзя. И вот тогда я начинаю получать по полной: ребенок, глядя на того, кто делает замечание, начинает дубасить меня изо всех сил. А третий, обрадовавшись возможности повоспитывать, затягивает свое привычное: Как ни стыдно... Маму нельзя бить, ты что, маму не любишь? Маме же больно! Тебе маму не жалко? Ай, какой плохой, злой, маму не любит, мама будет плакать и от тебя уйдет... и т.д. и т.п. Причем если я уже после того, как противление запущено, начну останавливать его словом Больно, это слово уже не подействует: он в противлении, он себя не контролирует, сердобольный третий запустил процесс и наслаждается ролью воспитателя.
Или еще один пример: Дача, грядка, на грядке трава. Ребенок в курсе, что по грядкам ходить не стоит. Он идет к грядке явно не с намерением по ней погулять, но сзади слышит испуганный крик: только не ходи по грядкам! Что он сделает? Догадаемся с трех раз? Пойдет наступать на грядку. Причем, так как он знает, что так делать нельзя, будет наступать одной ногой, на краешек и очень осторожно, но выжидающе глядя на сделавших замечание. Если "замечатели" продолжают в том же духе и усиливают напор, то и ребенок, глядя на них, идет дальше в нарушении запрета. И что ему говорят? Ему в сотый раз объясняют давно уже ему известное нельзя, рассказывают, какой он непослушный, вредный, жестокий отвратительный ребенок и что ему должно быть стыдно. Понятное дело, безрезультатно. Внешнее терпение объясняющих лопается и ребенок получает что? по жопе. Плачет, успокаивается, жизнь налажена, живем дальше.
Это я так, теоретизирую. И продолжу. Вот те воспитатели, которые пытаются стыжением остановить ребенка, что они на самом деле делают(да ладно, что уж греха таить, я и сама периодически не сдерживаюсь и съезжаю в неправильную по моим представлениям реакцию)?
Они, спровоцировав сначала ребенка на неправильный поступок, обставляют ситуацию так, будто это выбор ребенка и заставляют ребенка оказываться в ситуации, где он предстает делающим неправильный, жестокий, аморальный выбор вроде как по своей воле. Я понимаю, что провокаторы могут искренне не понимать, что они сами спровоцировали ситуацию и могут искренне верить в то, что ребенка срочно теперь необходимо воспитывать, чтобы он почувствовал омерзение к себе, поступающему неправильно, и встал на путь исправления. Но. Что такие отношения с ребенком реально формируют? Я думаю, установку "я плохой", "я поступаю плохо, я всех огорчаю, я все делаю неправильно, я неправильный и злой", а так как ребенок не в состоянии контролировать противление, то на путь исправления он встать не может при всем желании, и еще, думаю, тогда добавляется ощущение: "я плохой, я злой и я ничего с этим не могу сделать, я причиняю боль своим самым близким людям и мне это нравится". Если честно, я думаю, что, слава Богу, такой рефлексивной оценки ребенок себе в возрасте самого сильного противления в три года дать не может, но вот если сформулировать послание воспитывающего, то оно именно такое. Ну и воспитывающего тоже, если чесно, жалко. Ведь каждый раз он оказывается бессильным, чувствует себя несправляющимся, а ребенка - монстром.
А я хочу написать, как я спасаю свою спину и грядки от разбушевавшегося в противлении ребенка.
Спину. После того, как сын принялся меня лупасить всерьез, чтобы доказать третьему, что ему сейчас никто не авторитет, я сначала сообщаю сердобольным сочувствующим, что мне небольно, а потом поворачиваюсь к ребенку и строго и требовательно говорю: а ну-ка бей меня по спине! Этих слов с четырьмя ударениями хватает, чтобы товарищ тут же встал как вкопанный и перестал меня колошматить. Но это только если он еще не вошел в раж.
С грядками. Во-первых, я себя и других изо всех сил сдерживаю, чтобы не повторять давно известные запреты ребенку, тем более, когда он к запретному направляется, и есть шанс, что все же запрет преступать не собирается. Сделать вид, что я в нем уверена. Даже если не уверена. А если совсем не уверена и страшно, то отвлекаю от цели до нарушения запрета и вообще никак не акцентирую на запрете внимания, вообще не упоминаю. Просто пытаюсь сменить фокус его внимания. Если не получилось, и он все же почувствовал мой страх, и бежит нарушать запрет, ничего иного не остается, кроме как идти за ним и не пускать его к запретному плоду. Причем встать между ним и опасностью и спокойно без лишних эмоций преграждать путь и прежить его возмущение и даже, может быть, слезы. Преграждать путь почему-то действует лучше, чем если ловишь ребенка сзади. С грядками у нас сегодня так было. Он увидел в гостях, как кошка бегала по грядкам и на нее ругались, и сдуру обратили его внимание и произнесли фразу, что по грядкам ходить нельзя (короче сами и запустили опять таки процесс), и он пошел повторять кошкин подвиг. Тут я подошла к нему, села на корточки и спокойно сообщила, что если он тут портит грядки, мы идем домой. Он сказал, что больше так не будет и пошел демонстративно гулять по дорожкам. Но осадочек у него остался, я это видела.
Осадочек мы убираем стандартным способом: игрой. Когда я вижу, что ребенка колбасит и его так и тянет непоподчиняться, я ему это неподчинение и нарушение устраиваю. Самый класный способ дать ладонь и сказать: А ну-ка не стучи меня по ладони! И когда ребенок настучится и наслушается моей утрированной ругани, можно еще полчасика точно быть спокойной, что противление не полезет.
А вообще я рассуждаю так. Какая цель сейчас у меня: остановить ребенка или воспитывать в нем моральные принципы, до которых он еще недорос, и лишний раз почувствовать себя таким правильным взрослым? Я решаю, что лучше остановить неправильные действия, а заодно потренировать противление и избавить нас с ним от мерзких ощущений недовольства друг другом. Поэтому я играю в наоборот.
Так вот, я считаю, что противление не зависит от воли ребенка, но спровоцировать проявление противления очень легко, особенно, когда этому способствуют некоторые возрастные особенности. И вот что очень часто происходит: взрослый провоцирует ребенка противиться(года в три, например), ребенок не может вести себя иначе, а взрослый воспринимает это поведение как вызов себе, как осознанное, сознательное, волевое нарушение правил и запретов и даже моральных норм и начинает заниматься воспитанием ребенка. Обычно это сводится к тому, что ребенку в сотый раз объясняется, почему так нельзя (а он в курсе, но продолжает усугублять ситуацию), а дальше ребенка начинают стыдить, говорить ему, какой он плохой и неправильный, какой он жестокий и мерзкий, какой он злой и вредный, какой он глупый и нахальный, какой он грязный и вообще отвратительный. Потом стыдить надоедает, ребенок получает по жопе, рыдает и успокаивается. Живем дальше, до следующего случая.
Ну пример такой: ребенок играет, хлопает меня, например, в игре по спине. Я особо не реагирую, мне не больно, у нас с ним прекрасная договоренность, что хлопать можно, но осторожно и небольно, а если хлопнул больно и я об этом сказала - извиниться. Я ничего не говорю. Мне не больно, я не возражаю. А вот кто-то третий решает вмешаться и сообщить, что маму бить нельзя. И вот тогда я начинаю получать по полной: ребенок, глядя на того, кто делает замечание, начинает дубасить меня изо всех сил. А третий, обрадовавшись возможности повоспитывать, затягивает свое привычное: Как ни стыдно... Маму нельзя бить, ты что, маму не любишь? Маме же больно! Тебе маму не жалко? Ай, какой плохой, злой, маму не любит, мама будет плакать и от тебя уйдет... и т.д. и т.п. Причем если я уже после того, как противление запущено, начну останавливать его словом Больно, это слово уже не подействует: он в противлении, он себя не контролирует, сердобольный третий запустил процесс и наслаждается ролью воспитателя.
Или еще один пример: Дача, грядка, на грядке трава. Ребенок в курсе, что по грядкам ходить не стоит. Он идет к грядке явно не с намерением по ней погулять, но сзади слышит испуганный крик: только не ходи по грядкам! Что он сделает? Догадаемся с трех раз? Пойдет наступать на грядку. Причем, так как он знает, что так делать нельзя, будет наступать одной ногой, на краешек и очень осторожно, но выжидающе глядя на сделавших замечание. Если "замечатели" продолжают в том же духе и усиливают напор, то и ребенок, глядя на них, идет дальше в нарушении запрета. И что ему говорят? Ему в сотый раз объясняют давно уже ему известное нельзя, рассказывают, какой он непослушный, вредный, жестокий отвратительный ребенок и что ему должно быть стыдно. Понятное дело, безрезультатно. Внешнее терпение объясняющих лопается и ребенок получает что? по жопе. Плачет, успокаивается, жизнь налажена, живем дальше.
Это я так, теоретизирую. И продолжу. Вот те воспитатели, которые пытаются стыжением остановить ребенка, что они на самом деле делают(да ладно, что уж греха таить, я и сама периодически не сдерживаюсь и съезжаю в неправильную по моим представлениям реакцию)?
Они, спровоцировав сначала ребенка на неправильный поступок, обставляют ситуацию так, будто это выбор ребенка и заставляют ребенка оказываться в ситуации, где он предстает делающим неправильный, жестокий, аморальный выбор вроде как по своей воле. Я понимаю, что провокаторы могут искренне не понимать, что они сами спровоцировали ситуацию и могут искренне верить в то, что ребенка срочно теперь необходимо воспитывать, чтобы он почувствовал омерзение к себе, поступающему неправильно, и встал на путь исправления. Но. Что такие отношения с ребенком реально формируют? Я думаю, установку "я плохой", "я поступаю плохо, я всех огорчаю, я все делаю неправильно, я неправильный и злой", а так как ребенок не в состоянии контролировать противление, то на путь исправления он встать не может при всем желании, и еще, думаю, тогда добавляется ощущение: "я плохой, я злой и я ничего с этим не могу сделать, я причиняю боль своим самым близким людям и мне это нравится". Если честно, я думаю, что, слава Богу, такой рефлексивной оценки ребенок себе в возрасте самого сильного противления в три года дать не может, но вот если сформулировать послание воспитывающего, то оно именно такое. Ну и воспитывающего тоже, если чесно, жалко. Ведь каждый раз он оказывается бессильным, чувствует себя несправляющимся, а ребенка - монстром.
А я хочу написать, как я спасаю свою спину и грядки от разбушевавшегося в противлении ребенка.
Спину. После того, как сын принялся меня лупасить всерьез, чтобы доказать третьему, что ему сейчас никто не авторитет, я сначала сообщаю сердобольным сочувствующим, что мне небольно, а потом поворачиваюсь к ребенку и строго и требовательно говорю: а ну-ка бей меня по спине! Этих слов с четырьмя ударениями хватает, чтобы товарищ тут же встал как вкопанный и перестал меня колошматить. Но это только если он еще не вошел в раж.
С грядками. Во-первых, я себя и других изо всех сил сдерживаю, чтобы не повторять давно известные запреты ребенку, тем более, когда он к запретному направляется, и есть шанс, что все же запрет преступать не собирается. Сделать вид, что я в нем уверена. Даже если не уверена. А если совсем не уверена и страшно, то отвлекаю от цели до нарушения запрета и вообще никак не акцентирую на запрете внимания, вообще не упоминаю. Просто пытаюсь сменить фокус его внимания. Если не получилось, и он все же почувствовал мой страх, и бежит нарушать запрет, ничего иного не остается, кроме как идти за ним и не пускать его к запретному плоду. Причем встать между ним и опасностью и спокойно без лишних эмоций преграждать путь и прежить его возмущение и даже, может быть, слезы. Преграждать путь почему-то действует лучше, чем если ловишь ребенка сзади. С грядками у нас сегодня так было. Он увидел в гостях, как кошка бегала по грядкам и на нее ругались, и сдуру обратили его внимание и произнесли фразу, что по грядкам ходить нельзя (короче сами и запустили опять таки процесс), и он пошел повторять кошкин подвиг. Тут я подошла к нему, села на корточки и спокойно сообщила, что если он тут портит грядки, мы идем домой. Он сказал, что больше так не будет и пошел демонстративно гулять по дорожкам. Но осадочек у него остался, я это видела.
Осадочек мы убираем стандартным способом: игрой. Когда я вижу, что ребенка колбасит и его так и тянет непоподчиняться, я ему это неподчинение и нарушение устраиваю. Самый класный способ дать ладонь и сказать: А ну-ка не стучи меня по ладони! И когда ребенок настучится и наслушается моей утрированной ругани, можно еще полчасика точно быть спокойной, что противление не полезет.
А вообще я рассуждаю так. Какая цель сейчас у меня: остановить ребенка или воспитывать в нем моральные принципы, до которых он еще недорос, и лишний раз почувствовать себя таким правильным взрослым? Я решаю, что лучше остановить неправильные действия, а заодно потренировать противление и избавить нас с ним от мерзких ощущений недовольства друг другом. Поэтому я играю в наоборот.