(no subject)
Суббота - новые стихи.
Про телячьи нежности.
***
На то и лист, чтоб трепетать,
На то и тень, чтоб колебаться,
На то и луч, чтоб улыбаться,
На то и утро, чтоб светать,
На то и тропка, чтобы всласть
Наизвиваться, нарезвиться,
На то и мы, чтоб устремиться
По ней и ИЗ виду пропасть.
***
Я раньше спешила, теперь не спешу.
Гуляю и воздухом свежим дышу.
Гуляю и с миром окрестным общаюсь,
С ним утром здороваюсь, к ночи прощаюсь.
Куда я спешила? Никак не пойму.
Куда торопилась? Зачем и к кому?
Куда и зачем, и к кому торопилась?
Я, видно, на светлые дали купилась.
А как поняла, что, мерцая, маня,
Пресветлые дали морочат меня,
Что день и сегодняшний полон свеченьем,
Я с бега на шаг перешла с облегченьем.
***
А любить эту жизнь можно только без памяти.
А иначе вы разве любить её станете?
Как любить её, помня, что слово "любить"
Так рифмуется дивно со словом "губить"?
Как любить её, помня, что жизнь - многоликая:
То она правдолюбец, то лгунья великая,
Что способна она изощрённо казнить
И при этом лазоревой далью дразнить,
Что цветы полевые, ромашки невинные
Покрывают собою поля её минные,
Что овраги её, где поют соловьи,
Знали хрипы и стоны, тонули в крови,
Что весеннее небо её акварельное
Безмятежно глядело на место расстрельное?
Можно ль жить, эту жизнь всей душою любя,
Памятуя о том, что она и тебя,
Что она и тебя извести не забудет
И к чему-то тебя непременно принудит.
А когда окончательно приговорит,
Как ни в чём не бывало, легко воспарит.
***
Я могла тыщу раз заразиться бедой,
Заразившись бедой, умереть молодой.
Тыщу раз я слезами могла подавиться
И парами свинцовой тоски отравиться.
Почему задержалась на этой земле,
Хоть кураж и азарт - было всё на нуле?
Почему не погибла и как излечилась?
Как остаться в живых у меня получилось?
Знаю только одно, что и в тусклый денёк
Разглядеть удавалось живой огонёк.
Он, мерцая, мешал мне во тьму погружаться,
Помогая на этой земле задержаться.
***
А нынче меня бурной радостью встретил
Весёлый и взбалмошный солнечный ветер,
Мороча меня, тормоша, теребя
И всё уверяя, что это любя,
Что это забавно, прикольно и круто,
Что нет на земле интересней маршрута,
Чем просто идти неизвестно куда,
Себе не давая большого труда
Подумать о том, не ведёт ли он в бездну.
И если я вдруг в этой бездне исчезну,
Коль рухну в неё с его лёгкой руки,
Всем бурным восторгам его вопреки,
Он скажет: губить её не собирался.
Мол, так получилось. Мол, я заигрался.
***
Да нет на свете мёртвой точки,
А есть в рояле молоточки,
Что позволяют звук родить,
А значит, позволяют жить
Под звуки Моцарта и Гайдна,
Внушая нам, что жизнь есть тайна,
А тайна - это глубина,
А в глубину я влюблена,
В бездонность, глубину, безмерность.
И если звук есть эфемерность,
То мнимость эта мне родней
Лишённых звука зримых дней.
------------------------------------
ПРО ТЕЛЯЧЬИ НЕЖНОСТИ
Виктор Пивоваров:
«... Есть одно интересное наблюдение. В разговорах художников, близких к концептуальному дискурсу, очень негативно, я бы даже сказал, с большим пренебрежением, говорилось о душе и душевности. А поскольку эмоции относятся к проявлениям души, то это считалось более низким жанром...
В моих работах всегда было место чувствам, и многие мои друзья смотрели на это неодобрительно: мол, низкие материи, не стоит их касаться...» (из интервью художника Алексею Мунипову).
Я понимаю, о чем он говорит. То же самое в литературе. В частности, в поэзии: эмоции - это моветон, атавизм, архаика и, да-да, низкий жанр.
Я люблю этого художника. И люблю как раз за то, за что его ругают коллеги - за сердечность, за душевное тепло, за живое чувство. Именно этим он отличается от своих друзей-концептуалистов. У Пивоварова тоже присутствует сюр, столь характерный для концептуалистов: голова может жить отдельно от туловища, нога может лететь по воздуху, дом - висеть между небом и землей, но все эти фантазии рождены самой, что ни на есть, реальной реальностью, которую он знает, любит и к которой относится с грустным юмором и веселой печалью. А без этих эмоций его картинки были бы просто бумагой или доской. Ничем, короче.
* * *
Телячьи нежности. Позор
Все эти нежности телячьи,
Все эти выходки ребячьи,
От умиленья влажный взор.
Спешу на звук твоих шагов,
Лечу к тебе и поневоле
Смеюсь от счастья. Не смешно ли
Так выходить из берегов?
Неужто столь необорим
Порыв в разумном человеке?
...Но не стыдились чувства греки,
Стыдился чувств брутальный Рим,
Который так и не дорос
До той возвышенной морали,
Когда от счастья умирали,
Топили горе в море слёз.
1985
Про телячьи нежности.
***
На то и лист, чтоб трепетать,
На то и тень, чтоб колебаться,
На то и луч, чтоб улыбаться,
На то и утро, чтоб светать,
На то и тропка, чтобы всласть
Наизвиваться, нарезвиться,
На то и мы, чтоб устремиться
По ней и ИЗ виду пропасть.
***
Я раньше спешила, теперь не спешу.
Гуляю и воздухом свежим дышу.
Гуляю и с миром окрестным общаюсь,
С ним утром здороваюсь, к ночи прощаюсь.
Куда я спешила? Никак не пойму.
Куда торопилась? Зачем и к кому?
Куда и зачем, и к кому торопилась?
Я, видно, на светлые дали купилась.
А как поняла, что, мерцая, маня,
Пресветлые дали морочат меня,
Что день и сегодняшний полон свеченьем,
Я с бега на шаг перешла с облегченьем.
***
А любить эту жизнь можно только без памяти.
А иначе вы разве любить её станете?
Как любить её, помня, что слово "любить"
Так рифмуется дивно со словом "губить"?
Как любить её, помня, что жизнь - многоликая:
То она правдолюбец, то лгунья великая,
Что способна она изощрённо казнить
И при этом лазоревой далью дразнить,
Что цветы полевые, ромашки невинные
Покрывают собою поля её минные,
Что овраги её, где поют соловьи,
Знали хрипы и стоны, тонули в крови,
Что весеннее небо её акварельное
Безмятежно глядело на место расстрельное?
Можно ль жить, эту жизнь всей душою любя,
Памятуя о том, что она и тебя,
Что она и тебя извести не забудет
И к чему-то тебя непременно принудит.
А когда окончательно приговорит,
Как ни в чём не бывало, легко воспарит.
***
Я могла тыщу раз заразиться бедой,
Заразившись бедой, умереть молодой.
Тыщу раз я слезами могла подавиться
И парами свинцовой тоски отравиться.
Почему задержалась на этой земле,
Хоть кураж и азарт - было всё на нуле?
Почему не погибла и как излечилась?
Как остаться в живых у меня получилось?
Знаю только одно, что и в тусклый денёк
Разглядеть удавалось живой огонёк.
Он, мерцая, мешал мне во тьму погружаться,
Помогая на этой земле задержаться.
***
А нынче меня бурной радостью встретил
Весёлый и взбалмошный солнечный ветер,
Мороча меня, тормоша, теребя
И всё уверяя, что это любя,
Что это забавно, прикольно и круто,
Что нет на земле интересней маршрута,
Чем просто идти неизвестно куда,
Себе не давая большого труда
Подумать о том, не ведёт ли он в бездну.
И если я вдруг в этой бездне исчезну,
Коль рухну в неё с его лёгкой руки,
Всем бурным восторгам его вопреки,
Он скажет: губить её не собирался.
Мол, так получилось. Мол, я заигрался.
***
Да нет на свете мёртвой точки,
А есть в рояле молоточки,
Что позволяют звук родить,
А значит, позволяют жить
Под звуки Моцарта и Гайдна,
Внушая нам, что жизнь есть тайна,
А тайна - это глубина,
А в глубину я влюблена,
В бездонность, глубину, безмерность.
И если звук есть эфемерность,
То мнимость эта мне родней
Лишённых звука зримых дней.
------------------------------------
ПРО ТЕЛЯЧЬИ НЕЖНОСТИ
Виктор Пивоваров:
«... Есть одно интересное наблюдение. В разговорах художников, близких к концептуальному дискурсу, очень негативно, я бы даже сказал, с большим пренебрежением, говорилось о душе и душевности. А поскольку эмоции относятся к проявлениям души, то это считалось более низким жанром...
В моих работах всегда было место чувствам, и многие мои друзья смотрели на это неодобрительно: мол, низкие материи, не стоит их касаться...» (из интервью художника Алексею Мунипову).
Я понимаю, о чем он говорит. То же самое в литературе. В частности, в поэзии: эмоции - это моветон, атавизм, архаика и, да-да, низкий жанр.
Я люблю этого художника. И люблю как раз за то, за что его ругают коллеги - за сердечность, за душевное тепло, за живое чувство. Именно этим он отличается от своих друзей-концептуалистов. У Пивоварова тоже присутствует сюр, столь характерный для концептуалистов: голова может жить отдельно от туловища, нога может лететь по воздуху, дом - висеть между небом и землей, но все эти фантазии рождены самой, что ни на есть, реальной реальностью, которую он знает, любит и к которой относится с грустным юмором и веселой печалью. А без этих эмоций его картинки были бы просто бумагой или доской. Ничем, короче.
* * *
Телячьи нежности. Позор
Все эти нежности телячьи,
Все эти выходки ребячьи,
От умиленья влажный взор.
Спешу на звук твоих шагов,
Лечу к тебе и поневоле
Смеюсь от счастья. Не смешно ли
Так выходить из берегов?
Неужто столь необорим
Порыв в разумном человеке?
...Но не стыдились чувства греки,
Стыдился чувств брутальный Рим,
Который так и не дорос
До той возвышенной морали,
Когда от счастья умирали,
Топили горе в море слёз.
1985