12++
Он склоняется надо мной - тёмный силуэт среди слепящих огней, обожжённый кольцом дюз небесной колесницы- он близится, воздев руки; силуэт светлеет, контраст снижается, и я различаю красные одежды. В правой руке сверкает ключ от свободы, сварная искра ответа на все вопросы.
На его лице маска. Глаза изучают меня поверх фильтрующей ткани - он не хочет заразить меня изнутри, но также не хочет измараться о мою грязь. Человеческий томатный сок, да.
Не он один так себя ведёт.
Им противно (для них я похож на бомжа-наркомана, всё мое тело измарано несогласием с общепринятой правдой, памятками и символами, чернильными линиями проступившими на поверхность кожи, среди них - Её лицо в нимбе ножей), но ещё они похотливо желают поскорее начать - это возможность отомстить мне, сделать мерзкой гадине больно, когда она не сможет укусить в ответ. Они предвкушают, как отрежут от меня моё тело.
Стерильность пахнет зубоврачебным кабинетом. Между нами граница из ткани, полиэтилена и латекса.
Я не понимаю границ ТЕПЕРЬ, когда уже поздно их оберегать.
И раньше не понимал.
Не понимал, почему не могу долго идти в одну сторону, плыть, продираться через влажные леса, ползти по снегу против ветра, подниматься и спускаться с гор - и так обогнуть земной шар. Не могу. Нельзя. Почему-то такое бывает лишь в сказках, такое доступно лишь избранным с массой оговорок. Пройдя достаточно далеко, ты натыкаешься на выдуманную линию, невидимую, не существующую физически, но нанесённую на карты. Тебя не пустят дальше, будто ты чумоносец. Племя, живущее по ту сторону выдуманной линии, не даст тебе ступить на их землю. Впрочем, нет, не всегда. Порой племени плевать на тебя, ты ему не враг, их миллиард, а ты один, они даже не заметили бы тебя, но невидимая линия нарисована контрольно-следовой полосой, колючей проволокой, сторожевыми собаками, автоматическими пулемётами, противопехотными минами и законами.
Я бы понял, если бы мы до сих пор ходили в шкурах, высасывая мозг из разбитой кости мамонта. Нет, мы гордимся своей цивилизацией.
И даже в космос, за пределы родины мы несём эту дрянь. Какая-то сука догадалась продавать земельные участки на Луне и Марсе. Мы делим не своё, мы рвём на куски земли индейцев и марсиан. Мы тащим за собой оспу на одеялах, барочный сифилис и мистические шаманские линии на картах, которые не смеем переступать.
Так я думал, когда мечтал о путешествиях по свободным, ничем не ограниченным просторам.
Но стоит их представить, как появляется чужак, другой человек, это спокойствие отнимающий, и ты видишь картину с обратной стороны. Он желает вести себя так же, обладать такой же свободой.
Хочется воздвигнуть непреодолимые барьеры, отделившись от всех, отняв у них право и возможность приближаться к тебе, навязывать свои ценности и обычаи, слушать рядом свою музыку, жарить мясо на горящем жире, сваливать мусор, пахнуть, толкаться, смотреть на тебя, высказывать мнение о тебе, как-то влиять на твою жизнь, определять её своим голосом.
Да.
Я хотел бы путешествовать по абсолютно свободной Земле, лишённой каких-либо границ. Первозданной.
Пустой.
Иногда так. Но порой я встречаю таких прекрасных людей, восхитительно горящих изнутри, что готов представить мир без себя, но не без них.
Я вижу тут противоречие.
Но.
Мне удалось найти из него выход, превратить конфликт во взаимодействие, и потому я считаю себя буддой.
На его лице маска. Глаза изучают меня поверх фильтрующей ткани - он не хочет заразить меня изнутри, но также не хочет измараться о мою грязь. Человеческий томатный сок, да.
Не он один так себя ведёт.
Им противно (для них я похож на бомжа-наркомана, всё мое тело измарано несогласием с общепринятой правдой, памятками и символами, чернильными линиями проступившими на поверхность кожи, среди них - Её лицо в нимбе ножей), но ещё они похотливо желают поскорее начать - это возможность отомстить мне, сделать мерзкой гадине больно, когда она не сможет укусить в ответ. Они предвкушают, как отрежут от меня моё тело.
Стерильность пахнет зубоврачебным кабинетом. Между нами граница из ткани, полиэтилена и латекса.
Я не понимаю границ ТЕПЕРЬ, когда уже поздно их оберегать.
И раньше не понимал.
Не понимал, почему не могу долго идти в одну сторону, плыть, продираться через влажные леса, ползти по снегу против ветра, подниматься и спускаться с гор - и так обогнуть земной шар. Не могу. Нельзя. Почему-то такое бывает лишь в сказках, такое доступно лишь избранным с массой оговорок. Пройдя достаточно далеко, ты натыкаешься на выдуманную линию, невидимую, не существующую физически, но нанесённую на карты. Тебя не пустят дальше, будто ты чумоносец. Племя, живущее по ту сторону выдуманной линии, не даст тебе ступить на их землю. Впрочем, нет, не всегда. Порой племени плевать на тебя, ты ему не враг, их миллиард, а ты один, они даже не заметили бы тебя, но невидимая линия нарисована контрольно-следовой полосой, колючей проволокой, сторожевыми собаками, автоматическими пулемётами, противопехотными минами и законами.
Я бы понял, если бы мы до сих пор ходили в шкурах, высасывая мозг из разбитой кости мамонта. Нет, мы гордимся своей цивилизацией.
И даже в космос, за пределы родины мы несём эту дрянь. Какая-то сука догадалась продавать земельные участки на Луне и Марсе. Мы делим не своё, мы рвём на куски земли индейцев и марсиан. Мы тащим за собой оспу на одеялах, барочный сифилис и мистические шаманские линии на картах, которые не смеем переступать.
Так я думал, когда мечтал о путешествиях по свободным, ничем не ограниченным просторам.
Но стоит их представить, как появляется чужак, другой человек, это спокойствие отнимающий, и ты видишь картину с обратной стороны. Он желает вести себя так же, обладать такой же свободой.
Хочется воздвигнуть непреодолимые барьеры, отделившись от всех, отняв у них право и возможность приближаться к тебе, навязывать свои ценности и обычаи, слушать рядом свою музыку, жарить мясо на горящем жире, сваливать мусор, пахнуть, толкаться, смотреть на тебя, высказывать мнение о тебе, как-то влиять на твою жизнь, определять её своим голосом.
Да.
Я хотел бы путешествовать по абсолютно свободной Земле, лишённой каких-либо границ. Первозданной.
Пустой.
Иногда так. Но порой я встречаю таких прекрасных людей, восхитительно горящих изнутри, что готов представить мир без себя, но не без них.
Я вижу тут противоречие.
Но.
Мне удалось найти из него выход, превратить конфликт во взаимодействие, и потому я считаю себя буддой.