Таинственный Фёдор Терентьев. (Из ФБ)
Василий Иванов
12 мин. ·
Думаю, что вряд ли кто -то встречался с таким явлением о котором я хочу раскокать и показать очень хорошие стихи. Хотя в истории русской литературы такое случалось и тоже было очень интересно, но за последние лет ....ну очень много, я такого не припомню.
Итак ФЁДОР АЛЕСАНДРОВИЧ ТЕРЕНТЬЕВ, Терентьев родился 19 марта 1944 года в Новгороде-Северском (УССР) в семье тракториста и медсестры. После смерти отца в 1950 году семья переехала в Чернигов. Там поэт окончил школу и промышленный техникум, получив профессию токаря. В 1963 году поступил на филологический факультет Киевского пединститута.
В 1970-х Федор Александрович жил в Москве, Киеве и Ленинграде, нигде не публикуясь и не принимая участия в литературной жизни. На протяжении многих лет Терентьев злоупотреблял алкоголем.
Умер от заражения крови 6 декабря 1983 года, во время одиночного похода в горы Копетдага.
Вроде всё ясно и понятно в этой биографии.
Только вот неизвестно главное- а был ли на самом деле поэт Фёдор Терентьев или это мистификация?
Страница в VK - «Федор Терентьев. Ненужное никому». Эта страница - единственный источник информации о поэте. Ведущий (ведущая) страницы, кроме собственно публикаций, никак себя не проявляет, комментарии отключены. Начиная с 2016 года на этой странице более-менее регулярно появляются стихи поэта, его дневниковые записи и фото.
Все биографические сведения о Фёдоре Терентьеве были опубликованы в посвящённом его творчеству сообществе от лица Майи Виноградовой - студенческой подруги поэта. Даже публиковалась их совместное фото.
В общем, оказалось, что при жизни Терентьев не публиковался - ни в официальной печати, ни в самиздате. И никто его не знает. Может ли поэт такого уровня остаться незамеченным при жизни? - первый вопрос, который приходит в голову, после того как уляжется восторг от терентьевских стихов.
В декабре 2023 года в сообществе появилась запись, что личность и творчество Фёдора Терентьева выдуманы. В более позднем интервью автор сообщил, что на фотографиях Терентьева изображены другие люди.
Сплошные загадки . Однако вне зависимости от того был ли реальный Фёдор Терентьев или не был, стихи , будем считать его, реальны и очень даже хороши, в чём многие убедятся. Отличные стихи, кто бы их не написал.
Еще не таял снег, я не заметил, как
она пришла, насвистывали, пели
синицы и звонки дверные, жаль, табак
закончился, я пролежал в постели
без малого два дня, как будто взял отгул,
но я не брал, а это значит скоро
я соберу все то, что брошено на стул,
и навсегда покину этот город.
Весна, люблю весну, эмаль разводит март,
выкрашивая небо по заветам
поэта в котелке и в робе, авангард,
приснившийся ему перед рассветом
плохого, не скажи, совсем дурного дня,
глядит в окно и голубеет бледно,
и, поднимая ветви, смотрит на меня
то весело, то страшно, то победно.
Ну что же, мне пора, какой-то город N,
подумаешь, отъезд, я не печален,
но и не рад, представь, возьми меня взамен
стихи, я на березе напечатан,
читай, когда грустишь, когда тебя снега
заносят (ни дышать, ни улыбаться),
а кончится деньга, тогда иди в бега,
неважно, как ты будешь называться.
Неважно, что меня уже не ждут нигде,
опять одни проулки и прилавки,
опять меня ведут к черемухе, к воде,
а там плевки, окурки и булавки,
бутылки, луковки, помои, вечера
сливовые, густые, как варенье,
и красный разворот газеты за вчера
для чтения и умиротворенья.
Неси меня в края, вращенье колеса,
чудесные, витийствую и плачу,
я выбирал маршрут, уже закрыв глаза,
надеясь на случайность и удачу,
должно быть, я ищу не облако, а твердь
такую, где засохшая на перьях
эдемовых эмаль позволит рассмотреть
архангела в тропических деревьях.
+++
Жизнь сложна и неказиста,
смерть, наверное, ина,
как подружка гимназиста
после красного вина.
Она, стало быть, милее,
у нее есть партбилет,
ее водит по аллее
неудавшийся поэт.
Безработный, в общем, циник
из марателей бумаг,
завсегдатай поликлиник,
он идет в универмаг
на закуску взять голубке
шоколадку для того,
чтобы смерть в короткой юбке
не забыла про него.
+++
* * *
ни до ни после не буду издан
подписан кем-то себе в укор
ко мне стучится небесный пристав
с лицом обернутым в коленкор
и произносит на что Терентьев
тебе форзацы и корешки
подумай лучше о нашей ренте
за эти сумерки и стишки
в которых ты до утра качаясь
бормочешь азбуку как псалом
и пристав ангелом величаясь
тебя поддерживает крылом
я расплатился за прошлый месяц
товарищ пристав позволь глоток
мне снится холод подвальных лестниц
и горла свернутый водосток
я слышу ночью гремит посуда
в пустом серванте дрожит сервиз
и на пороге стоит Иуда
шумит за окнами кипарис
ты через месяц вернешься снова
небесный пристав дурная весть
я расплатился позволь мне слово
позволь мне облако произнесть
1975
*. *. *
Тогда он на прощание сказал -
ты знаешь, что несчастные, ну, то есть
блаженные приходят на вокзал,
но все же не бросаются под поезд.
А в шаге застывают, и когда
холодный дождь гремит на небосклоне,
то вспышкой озаряется вода
и слезы на трясущейся ладони.
Вот так они, блаженные, скорбят
о музыке, что выразить не могут -
как Хлебников, с туманом говорят,
как Лермонтов, выходят на дорогу.
1971
*. *. *
То глупо оступаешься, а то
восходишь к свету, в выси утопая,
то надеваешь серое пальто,
а то выходишь прочь, не надевая.
То все вокруг такое, как вчера,
и хочется исчезнуть, растворившись
в сырой тоске зеленого двора,
в тумане, как дурак, перекрестившись.
В горячем слове, в черно-заводском
дыму, в огне, где солнце умирало,
в холодном небе, в голосе людском
и птичьем, чтобы музыка играла.
1972
*. *. *
Темная яблоня лета,
и за душой ничего.
Все, твоя песенка спета.
Спета, скорее всего.
Нет ни двора, ни наследства,
нет ни кола, ни копья.
Темная яблоня детства,
светлая горечь моя.
1971
*. *. *
В соломе воло́с, в мешковине лица,
в проселочной осени глаз,
во всем отразится начало конца,
и птицы замолкнут для нас.
Старушка захлопнет небесный пехтерь,
вагоновожатый умрет.
Тогда я увижу, как прячется зверь
и рыба по небу плывет.
Свернется закат, как порез на губе,
и речка завьется в косу.
Тогда я приду по зарнице к тебе,
одну лишь любовь принесу.
Одну лишь любовь - это бусы в руке
надеты на красную нить,
как песня на нашем с тобой языке,
которую не изменить.
Но где-то внутри повернет шестерня
слова из последней строки.
Тогда я приду, и ты встретишь меня
в зеленом платке у реки.
1975
*. *. *
Я пишу на вырванных страницах,
суматошным воздухом дышу.
Я живу в гробницах и в больницах,
негашеной извести прошу,
ради бога. Бабочка взлетает,
тараканы ходят по стене,
и луна бессмертная вплетает
в нервное сплетение ко мне
нить свою белёсую, о боли
говорит - почувствуешь её,
в пышно зарифмованом камзоле
вывернешь карманы, лезвиё
на руке блеснет и загорится,
как звезда на первом рубеже
или взгляд безумного сновидца,
и любовь, которая уже.
1968(?)
*. *. *
Пушкин заряжает пистолет
кровь переливается с рябиной
пулей сбить дешевый эполет
вместе с этой спесью голубиной
потому что нечего жалеть
жизни русской медленного танца
будет солнце зимнее алеть
будет снег на плечи осыпаться
по венозным сумеркам нестись
будут окровавленные сани
и нельзя без смерти обойтись
и нельзя - с закрытыми глазами
1970-е
*. *. *
* * *
В глухой деревне некому, родной,
читать стихи под сенью винограда,
но эта грусть - что аист надо мной,
что первомай в отсутствии парада -
бутылка водки, пачка сигарет,
дорога, свет и ангелы вослед.
Хочу, как раньше, или никогда
не видеть смерти, чёрная корова -
в её глазах плескается вода,
под языком ворочается слово.
Мне страшно, друг, мне страшно одному,
что смерть придёт - я глаз не подниму.
Оставь меня у берега реки,
но дай минуту, ангел мой, проститься.
Мои друзья, как птицы, далеки,
я вижу их светящиеся лица.
Они смешны - и вот они грустны.
И я лечу над пропастью весны.
1971
* * *
Сгребите листья к тёрну моему!
Данте Алигьери
В северной столице
небо, как металл,
дворник меднолицый
листья подметал.
Чтоб они летели
в каменный канал,
воробьи глядели,
невод пеленал.
Обрубили клёны,
рвался, как струна,
голубь застеклённый
в плоскости окна.
В маленькой квартире
сяду на кровать,
на тосканской лире
буду куковать.
Снег, как полотенце,
ляжет на крыло.
Значит, это сердце
по небу вело.
1973
*. *. *.
В глазах Марии золото и мёд -
кто видел это, тот меня поймёт,
а видел это принявший на грудь
стакан портвейна или что-нибудь
гораздо крепче. Господи, прости,
ведь я не пью с утра до десяти,
но выхожу на чистый разговор,
и всё плывет - и улица, и двор,
и небо, и архангел по реке
в обычном деревянном челноке.
А я стою на красном берегу
и даже слова молвить не могу.
Но вижу всё - как будто мне легко
увидеть бога, прыгнуть в молоко
холодной смерти, выйти по весне
живой лозой на каменной броне,
иль в рюмочной, на стойку обронясь,
закрыть глаза блестящие, как грязь,
вообразить, покуда снег идёт,
в глазах Марии золото и мёд.
Спокойный ветер в тонких завитках
её волос, и слёзы на щеках,
когда печали полон её дом,
и в чёрном небе слышен чёрный гром,
как весть о том, что плачет небосвод
и бог стучит ей ножками в живот.
1971