(no subject)
Не хочут пропускать слишком многабукаф
8.
Наступил последний съёмочный день. За исключением предстоящего интервью, делать было уже совершенно нечего: все, кто был включён мною в сценарий фильма, уже приняли в нём участие. Мы покатались по городу, пообедали, поснимали какие-то панорамные виды, затем к Морвокзалу подвалил незапланированный мною лесовоз, с которого гроздьями свисали японские машины - мы увидели швартовку случайно, проезжая мимо - и я получила возможность спокойно покурить и подумать о жизни, пока Хирумицу и Токадо снимали разгрузку.
Я курила и с некоторым запозданием понимала, что, в сущности, абсолютно ничто не мешало мне отказать Хирумицу в интервью с мафией - но, конечно, не теперь, не за 2 часа до времени «Х», а - например - вчера. Это интервью не значилось в предварительном списке пожеланий Хирумицу, оно было высказано им в качестве мечты, полного счастья, сослагательного наклонения по отношению к Луне с неба, но я - почему-то - расценила это для себя как руководство к действию. Мне, всю жизнь автоматически пресекавшей контакты с гражданами, едва заподозренными мною в превышении лимита моей доброты, вдруг изменило чувство самосохранения. Я не понимала, как это могло произойти. Я задавала себе этот вопрос, пока он не перестал быть риторическим. Я всё поняла.
После того, как алкаш дядя Вася на моих глазах перевернул представление Хирумицу о родном автопроме, я принялась с каждым днём увеличивать дозы, методично enlarging my penis. У меня получалось всё. С лёгкой руки дяди Васи я щёлкала съёмочные проблемы как подсушенный арахис, одновременно любуясь эффектом, производимым на потомственного самурая. Я вошла в раж. Это был затянувшийся антропологический эксперимент, в ходе которого я не заметила, как сама сделалась объектом наблюдения со стороны Хирумицу.
- Рола-сан, - как-то сказал Хирумицу, - существуют ли для вас невозможные вещи?
После этой фразы и последовал вопрос об интервью с человеком, «который знает всё», а я - я не услышала даже того, что мой отрицательный ответ был заложен в вопрос самим Хирумицу. Я вспомнила, что было сразу после того, как я кивнула башкой: Хирумицу тоже кивнул башкой.
Большой хуй способен сыграть с человеком очень недобрую шутку. Открытие собственных, неведомых прежде глубин, предательски затаившихся - до поры - в моём подсознании, меня ошеломило. Первым моим желанием было затушить сигарету о камеру Токадо, когда он закончил снимать разгрузку лесовоза, переквалифицированного в автомобилевоз. Токадо опасливо просочился в автобус, дважды оглянувшись на меня.
- Рола-сан, what’s happened? - спросил и подоспевший Хирумицу.
- Shit’s happened, - честно ответила я, - don’t worry.
Отступать было и нельзя, и некуда.
9.
Становилось темно. Мы еще съездили перекусить - почему-то я хорошо помню, что это было кафе «Экспресс» на Океанском проспекте, рядом с кришнаитами. Там неплохо готовили борщ с черносливом и десерт из кураги, грецких орехов и взбитой с сахаром сметаной. После десерта в нашем меню значился Вова.
Мы подъехали к гостинице в 22:00.
- Ваш друг сначала позвонит? - спросил Хирумицу.
- Думаю, да, - ответила я.
- Тогда давайте постоим здесь, - неожиданно и - это уж совершенно точно - без всякого подвоха предложил Хирумицу и показал рукой на парапет набережной, окольцовывающий поворот между гостиницей «Владивосток» и кинотеатром «Океан».
- Ну давайте, - сказала я.
Вова не позвонил, потому что увидел нас издали и просто подошёл. Он подошёл в 22:15 и извинился за опоздание. Хирумицу сложился перед главным бандитом города в поклоне и произнёс совершенно бесконечную - на полторы минуты времени - фразу, переведённую Костей примерно так: «Спасибо, что согласились на эту встречу, несмотря на занятость». А потом спросил Вову, на каком виде транспорта тот приехал.
- На машине, - сказал Вова.
- Мы можем поговорить в ней?
Потом, спустя десять лет, в сезон закрутки помидоров, когда мы с Казимировой вдруг вспомнили эту историю и принялись умирать от хохота, нам сделалось удивительно: ни ей, ни Вове, ни мне - никому из нас не пришла в голову идея подстраховаться фразой «а машину я пока отпустил». Потому что всё остальное выглядело в глазах Хирумицу куда более дико.
Я настолько растерялась от ничтожного, но совершенно неожиданного поворота событий, что мгновенно упустила инициативу. Еще можно было сказать Хирумицу, что… Боже мой, какое огромное множество вариантов поведения приходит мне в голову сейчас, когда перед моими глазами стоит 46 банок с помидорами (уже 47) - и насколько непедагогично поступил со мной Господь тогда, имея ввиду наказать за гордыню.
Лишившуюся на какое-то время способности соображать, Бог поставил меня в крайне неловкое положение. «Обучать друзей мафиозным повадкам следует недели за три до экзамена», - вот что я вынесла из этого урока; однако в истории с пистолетом адмирала Макарова едва не наступила на те же грабли: чудом пронесло.
…Вова говорил: «Ну что я мог ему сказать? «Нет, мы не пойдём в мою машину?»
10.
И мы пошли. Шли гуськом: Вова, задевающий головой черное мартовское небо, Хирумицу, машинально положивший руку на генетический меч, Токадо с камерой наперевес, съежившийся от ледяного ветра переводчик Костя и я, не чувствующая ровным счётом ничего. Никогда до этого я не видела Юриного автобуса и думала лишь о том, как объяснить Хирумицу - если он спросит - почему мафия ездит не в лимузине.
- Вы далеко поставили машину, - сказал Хирумицу. Костя перевёл.
- Так надо, - ответил Вова сурово, и я посмотрела на Костю.
В апельсиновом соке фонарей было не очень понятно, вожделеет ли Костя моего позора. Я бы предпочла, чтобы он возбудился, но Костя спокойно перевёл Вовины слова, Хирумицу понимающе сказал: «О», а я забеспокоилась. Когда я уже заканчивала сочинять в уме историю о том, что Вова - хотя очень богат и авторитетен - предпочитает очень простые машины, потому что своим примером показывает братанам, что выделяться нужно не роскошью, а реальными делами, и так далее и тому подобное - наша группа приблизилась к цели.
Во всяком случае, Вова остановился перед транспортным средством, у которого - это как-то сразу бросалось в глаза - все правые окна были забиты фанерой.
Я еще надеялась на то, что Вова остановился не потому, что мы действительно пришли, а потому, что у него - например - случился приступ остеохондроза. Или - что он забыл, где поставил машину. Или - что её угнали. Да мало ли что могло заставить Вову остановиться! - но он дёрнул пассажирскую дверцу, которая, отъехав с жутким грохотом и лязгом, обнаружила тёмную дыру салона с напрочь отсутствующими сиденьями.
«Никогда Штирлиц не был так близок к провалу», - сказало в моей голове хрипловатым голосом Холтоффа, после чего в ней засмеялось сразу много совершенно незнакомых голосов.
- Заходите, - сказал Вова, - располагайтесь.
Все молча, друг за другом, втянулись внутрь и в полной тишине начали занимать места на каких-то ящиках и канистрах, в беспорядке валявшихся на полу.
- Можно включить свет? - спросил Хирумицу.
- Можно включить свет? - перевёл Костя.
- Нет, - ответил Вова.
- Нет, - перевёл Костя.
Глаза, тем временем привыкшие к темноте, начинали различать всё более занимательные детали интерьера. Внутреннее убранство автобуса, принадлежащего авторитету, являло собой кузов с рёбрами жёсткости, с которых - местами - свисали клоки обивки. Потрогав их, можно было сделать вывод, что когда-то салон был велюровым. Один из ящиков - на нём как раз угнездился Токадо - был накрыт полотенцем, намекавшим на то, что ящик действительно выполняет функцию сиденья. В центре, на полу, почему-то лежали два кирпича.
Тишина делалась всё более напряженной, а атмосфера - холодной в прямом смысле слова.
- Можно включить обогрев? - спросил Хирумицу.
- Можно включить обогрев? - перевёл Костя.
- Нет, - ответил Вова.
- Нет, - перевёл Костя.
- Почему? - спросил Хирумицу.
- Почему? - перевёл Костя.
- Дазнт ворк, - пояснил Вова.
- О! - сказал Хирумицу.
Мой разум вернулся ко мне примерно в тот же момент, когда Вова - я почувствовала это - совершил превращение. Оно было подобно тому, которое спонтанно произошло с дядей Васей. Но если дядя Вася вспомнил, что он - бабочка, то Вова окончательно вошёл в роль the very important person на этом странном празднике жизни.
- Лора, - сказал он, - попроси своего приятеля поторопиться. У меня мало времени.
- Хирумицу-сан, - сказала я, - ask your questions.
Хирумицу кивнул и начал с самого актуального:
- Какого года выпуска этот автобус? - спросил он.
11.
- Понятия не имею, - ответил Вова, - я вижу его впервые в жизни. Давайте по существу.
Вообще, Хирумицу было за что уважать - он не потерял лицо. Он даже велел Токадо начинать запись.
- Не могли бы вы примерно оценить, каков реальный процент нелегальных автомобилей от общего числа, попадающего на рынок России? - перевёл Костя вопрос по существу, до невозможности удививший меня: я ожидала, что Хирумицу станет и дальше интересоваться всякой ерундой.
На месте Вовы я бы ответила что-нибудь в духе дяди Васи - типа «а хуй его знает», но Вова заявил, что может поделиться своим мнением лишь в отношение потока, идущего через дальневосточные порты, однако если господина Хирумицу интересует ситуация с западными поставками, то у него, Вовы, есть хороший товарищ в Калининграде - он может дать его контакты. Калининград Хирумицу не интересовал.
Дальше почти не случилось ничего интересного. Вова сидел за рулём автобуса - спиной к публике: как договаривались. Он отвечал на вопросы японского журналиста спокойно и безупречно-грамотно. Настолько, что примерно на пятой минуте интервью я поверила, что притащила на встречу к Хирумицу одного из тех людей, чьи имена не произносят всуе. Единственное, чего я не помнила - как мне это удалось.
А еще через пару минут внезапным выбросом левой руки Вова снёс зеркало заднего обзора.
- Скажите оператору, - сказал он, едва сдерживая злость, - что разговор закончится прямо сейчас.
Представив, как наши местные бандиты смотрят японский фильм, гадая, что за мужик излагает все их рамсы от первого лица - я дала себе пожевать уголок сигаретной пачки. Ржать на саммите - последнее дело. Вообще-то, это было нервное: не думаю, что мне действительно хотелось смеяться. Но зато и пристыженный Токадо больше не шалил.
Интервью длилось 40 минут. Под конец Вова поведал Хирумицу о схемах взаимодействия между нашими моряками и пакистанцами, работающими в Японии на автосэйлах. Такого я ему не рассказывала. Значит, он знал. И тут я наконец догадалась, почему он приехал на таком раздолбанном транспорте: просто за полчаса до нашей встречи на Вову было совершено покушение. Машина - буквально в говно, а сам он чудом выжил, потому что находился вовне. «Бедная Казимирова, - подумала я, - не жизнь, а пороховая бочка».
- Мне пора, - сказал Вова.
- Большое спасибо за интервью, - сказал Хирумицу.
Вова завёл автобус, и мы вышли. Последним из груды самоходного металлолома выбирался Хирумицу. Он еще раз окинул взглядом автобус и что-то сказал.
- Господин Хирумицу просит извинить его, - перевёл Костя Вове, - он говорит, что вы совершенно не вписываетесь в стереотип русского …ээээ - бизнесмена, которых в Японии привыкли представлять несколько иначе.
- Это, видимо, не мои проблемы, - разумно предположил Вова.
На том и расстались.
12.
- Рола-сан, - сказал через триста метров Хирумицу, - я ничего не понял.
- Знаете, господин Хирумицу, - ответила я, - это не всегда обязательно.
Бог не выдаст, свинья не съест.
- Я думаю, - сказал Хирумицу еще через стометровку, - это был не совсем тот человек, которого я ожидал.
- В смысле?! - остановилась я.
- Я думаю, что это был просто бизнесмен, - пояснил Хирумицу, - а не бизнесмен.
- Вы имеете ввиду, что это не мафия?! - я остановилась, не на шутку осерчав: нас с Вовой, приехавшим на интервью несмотря на то, что его машину только что взорвали, заподозрили в фэйке.
- Да, - сказал Хирумицу.
- С чего вы взяли?! - в моих глазах плясали красные точки, мешающие как следует разглядеть выражение лица Хирумицу.
- На нём были очень дешевые часы, - сказал японец.
Черное небо, всё это время кое-как державшееся на гвоздях, наконец обрушилось. Оно оказалось душным и колючим, как одеяло из верблюжьей шерсти.
- Хирумицу-сан, - сказала я, выбираясь наружу из-под тяжёлых складок мироздания, - никогда не судите людей по себе. Мой вам совет.
После этих моих слов внезапно погасли фонари. Это никакая не метафора: фонари действительно погасли сразу после того, как я посоветовала Хирумицу расширить взгляд на мир.
- Рола-сан, - сказал он, - я видел русскую мафию.
Лучше бы Хирумицу этого не говорил. Точней, огромное ему спасибо за то, что он это сказал: сам того не подозревая, он поймал сбежавшую от меня лошадь, заботливо подвёл её ко мне и даже всунул мою ногу в стремя. Мне оставалось лишь сесть верхом.
- Господин Хирумицу, - сказала я, - поудобней размещая задницу в седле, - если б вы знали, сколько раз видела её я.
Три раза я её видела.
В первых двух случаях я вообще не знала, с кем говорю: мне сообщили имена и звания лишь после того, как аудиенция была окончена. Оба раза моими собеседниками были крайне скромные, вежливые и совершенно неброские на вид люди, которые держали в своих руках реальную власть над регионом. В третьем я повела себя ещё хуже, чем Хирумицу, потому что знала, с кем еду общаться в город К., но была потрясена, когда встреча состоялась: царь Дальнего Востока явился на неё в телогрейке и валенках. Как и Хирумицу, я считала, что царь обязан ходить в мантии из горностая. В отличие от Хирумицу, у которого оказалось больше такта, я спросила царя о валенках.
- Так зима же, - ответил царь.
Царствие ему небесное.
Как, впрочем, и тем двум, один из которых в своё время открыл для меня науку пить шампанское со льдом, а второй объяснил, что самые лучшие кораблики получаются тогда, когда стодолларовую бумажку складываешь не поперёк, а вдоль.
…И тому, чью роль довелось сыграть мужу моей лучшей подруги, - тоже.
13.
Объяснить Хирумицу простейшую вещь - «не всё золото, что блестит» - я сперва затруднилась, потому что на язык мне упорно лезла непонятного происхождения фраза «не всё говно, что не тонет». Я никак не могла вспомнить нужное идиоматическое выражение, но тут мне на помощь внезапно пришёл Костя.
- Я не знаю, как перевести господину Хирумицу слово «валенки», - сказал он.
- Ну скажи - «сапоги, изготовленные из войлока овцы», - посоветовала я.
- Что это такое? - удивился Хирумицу по-английски.
- Как по-японски будет «валенки»? - спросила я.
- Варенки, - ответил Хирумицу, - я знаю. Варенки. Такая русская обувь. Очень дорогая.
Я засмеялась. В тот же момент до меня дошло, что за время интервью и после него - Костя не только ни разу не кончил, но даже и не возбудился.
- Костя, - сказала я, - ты не мог бы объяснить нашему приятелю, что в России большим хуем хвастаются только те, у кого хуй вот такусенький? - я показала мизинец.
Костя кивнул и заговорил по-японски. Когда, спустя вечность, он наконец показал мизинец и умолк, Хирумицу захохотал.
- In Japan too, - сказал он.
..."Не всё говно, что не тонет - это про меня", - подумала я.
На следующий день настала пора ехать в аэропорт. Костя улетал в полдень, Хирумицу и Токадо - в обед. Почему-то я волновалась.
Валера заехал за мной в 8. Через 15 минут мы уже здоровались с Хирумицу.
- Рола-сан, - сказал работодатель через пару ничего не значащих фраз, - вы говорили, что у вас есть тоса-ину.
- Есть, - немного удивилась я.
- Я бы хотел посмотреть, если это возможно.
- Господин Хирумицу никогда не видел тоса-ину? - искренне поинтересовалась я. На сайте питомника в провинции Кочи было написано, что многие японцы за всю свою жизнь ни разу не видали своё национальное сокровище вживую.
- Видел, - перевёл Костя, - три раза.
«Как я - мафию», - подумала я.
- Господин Хирумицу хочет посмотреть на вашу собаку, - осипшим голосом сказал Костя.
Я с изумлением посмотрела на переводчика. Астральное его тело стояло без штанов.
- Какие вопросы, - сказала я, стараясь не выдать собственную неуверенность. «А вдруг у меня нет тоса-ину?» - подумалось мне.
Костя тем временем всё более разгорячался, а Хирумицу усилием воли удерживал правую руку от покладания на эфес. Сюжет с дядей Васей повторялся у меня на глазах - правда, в смягчённом варианте: всё-таки хуякс сделал своё дело. Но было слишком очевидно, что господин Хирумицу, переночевав с мыслью о Вове, к утру опять стал сомневаться в его подлинности.
Мы погрузились в автобус и поехали к моему дому - смотреть на тоса-ину. Более дурацкой коды я не могла себе вообразить.
Слава Богу, Мару никуда не делась.
- Пошли, - сказала я, пристёгивая поводок к её ошейнику, - я тебе японца покажу.
- О! - сказал Хирумицу, когда, болтаясь на конце поводка, я вылетела вслед за Мару из подъезда. - О! О!
На Костю было приятно смотреть. Никогда бы не подумала, что вид человека, которому только что прервали половой акт, может так меня порадовать.
- Господин Хирумицу говорит, что у вас настоящий тоса-ину, - горестно перевёл он.
- О! О! - подтвердил Хирумицу, после чего сделал ладони бутербродом и поклонился мне, сложившись ровно пополам. А затем поклонился моей собаке. Мне показалось, что поклон номер два был исполнен Хирумицу с большим почтением. Мару равнодушно понюхала соотечественника в области паха, затем развернулась и пошла прочь, уволакивая меня в кусты.
14.
В этой истории, которая вдруг пришла мне на память, нет никакой морали. В ней нет даже пострадавших (кроме меня). Из этой истории все действующие лица (включая и пострадавшую меня) вышли победителями. Наверное, эта история - с хэппи-эндом. В конце концов, именно неприятные истории, в которых нам когда-либо довелось побывать, позже становятся прекрасным поводом к веселью. Такова извращенная, никуда не годная природа человека.
- Tosa-inu is the biggest dick in Japan, - скажет мне Хирумицу на ухо, уже пройдя регистрацию, - You don’t need tosa-inu. You have your own big dick.
Несмотря на то, что это был высокий комплимент, я не почувствовала счастья. Покой и волю - пожалуй.
…Особенно в тот момент, когда самолёт, на борту которого находились Хирумицу и Токадо, нырнул за кулисы низкой облачности. Спектакль был окончен.
________________
Хирумицу позвонил мне через месяц, предложив поработать над фильмом про пистолеты; я согласилась. «Hi dear Tosa-inu», - такими словами Хирумицу начинал адресованные мне письма. Никто кроме нас двоих не знал, что c языка настоящих тигров, даже в сытом состоянии планирующих охоту, это переводится комплиментом, обязывающим любой ценой сохранять имидж. А теперь об этом знаю лишь я.
Несколько лет назад Хирумицу погиб в автомобильной аварии недалеко от Токио, и у меня не осталось ни одной причины, мешающей мне рассказать об истинном авторстве моего псевдонима.
…Хотя, в сущности, могла бы и не рассказывать.
http://tosainu.livejournal.com/558846.html
8.
Наступил последний съёмочный день. За исключением предстоящего интервью, делать было уже совершенно нечего: все, кто был включён мною в сценарий фильма, уже приняли в нём участие. Мы покатались по городу, пообедали, поснимали какие-то панорамные виды, затем к Морвокзалу подвалил незапланированный мною лесовоз, с которого гроздьями свисали японские машины - мы увидели швартовку случайно, проезжая мимо - и я получила возможность спокойно покурить и подумать о жизни, пока Хирумицу и Токадо снимали разгрузку.
Я курила и с некоторым запозданием понимала, что, в сущности, абсолютно ничто не мешало мне отказать Хирумицу в интервью с мафией - но, конечно, не теперь, не за 2 часа до времени «Х», а - например - вчера. Это интервью не значилось в предварительном списке пожеланий Хирумицу, оно было высказано им в качестве мечты, полного счастья, сослагательного наклонения по отношению к Луне с неба, но я - почему-то - расценила это для себя как руководство к действию. Мне, всю жизнь автоматически пресекавшей контакты с гражданами, едва заподозренными мною в превышении лимита моей доброты, вдруг изменило чувство самосохранения. Я не понимала, как это могло произойти. Я задавала себе этот вопрос, пока он не перестал быть риторическим. Я всё поняла.
После того, как алкаш дядя Вася на моих глазах перевернул представление Хирумицу о родном автопроме, я принялась с каждым днём увеличивать дозы, методично enlarging my penis. У меня получалось всё. С лёгкой руки дяди Васи я щёлкала съёмочные проблемы как подсушенный арахис, одновременно любуясь эффектом, производимым на потомственного самурая. Я вошла в раж. Это был затянувшийся антропологический эксперимент, в ходе которого я не заметила, как сама сделалась объектом наблюдения со стороны Хирумицу.
- Рола-сан, - как-то сказал Хирумицу, - существуют ли для вас невозможные вещи?
После этой фразы и последовал вопрос об интервью с человеком, «который знает всё», а я - я не услышала даже того, что мой отрицательный ответ был заложен в вопрос самим Хирумицу. Я вспомнила, что было сразу после того, как я кивнула башкой: Хирумицу тоже кивнул башкой.
Большой хуй способен сыграть с человеком очень недобрую шутку. Открытие собственных, неведомых прежде глубин, предательски затаившихся - до поры - в моём подсознании, меня ошеломило. Первым моим желанием было затушить сигарету о камеру Токадо, когда он закончил снимать разгрузку лесовоза, переквалифицированного в автомобилевоз. Токадо опасливо просочился в автобус, дважды оглянувшись на меня.
- Рола-сан, what’s happened? - спросил и подоспевший Хирумицу.
- Shit’s happened, - честно ответила я, - don’t worry.
Отступать было и нельзя, и некуда.
9.
Становилось темно. Мы еще съездили перекусить - почему-то я хорошо помню, что это было кафе «Экспресс» на Океанском проспекте, рядом с кришнаитами. Там неплохо готовили борщ с черносливом и десерт из кураги, грецких орехов и взбитой с сахаром сметаной. После десерта в нашем меню значился Вова.
Мы подъехали к гостинице в 22:00.
- Ваш друг сначала позвонит? - спросил Хирумицу.
- Думаю, да, - ответила я.
- Тогда давайте постоим здесь, - неожиданно и - это уж совершенно точно - без всякого подвоха предложил Хирумицу и показал рукой на парапет набережной, окольцовывающий поворот между гостиницей «Владивосток» и кинотеатром «Океан».
- Ну давайте, - сказала я.
Вова не позвонил, потому что увидел нас издали и просто подошёл. Он подошёл в 22:15 и извинился за опоздание. Хирумицу сложился перед главным бандитом города в поклоне и произнёс совершенно бесконечную - на полторы минуты времени - фразу, переведённую Костей примерно так: «Спасибо, что согласились на эту встречу, несмотря на занятость». А потом спросил Вову, на каком виде транспорта тот приехал.
- На машине, - сказал Вова.
- Мы можем поговорить в ней?
Потом, спустя десять лет, в сезон закрутки помидоров, когда мы с Казимировой вдруг вспомнили эту историю и принялись умирать от хохота, нам сделалось удивительно: ни ей, ни Вове, ни мне - никому из нас не пришла в голову идея подстраховаться фразой «а машину я пока отпустил». Потому что всё остальное выглядело в глазах Хирумицу куда более дико.
Я настолько растерялась от ничтожного, но совершенно неожиданного поворота событий, что мгновенно упустила инициативу. Еще можно было сказать Хирумицу, что… Боже мой, какое огромное множество вариантов поведения приходит мне в голову сейчас, когда перед моими глазами стоит 46 банок с помидорами (уже 47) - и насколько непедагогично поступил со мной Господь тогда, имея ввиду наказать за гордыню.
Лишившуюся на какое-то время способности соображать, Бог поставил меня в крайне неловкое положение. «Обучать друзей мафиозным повадкам следует недели за три до экзамена», - вот что я вынесла из этого урока; однако в истории с пистолетом адмирала Макарова едва не наступила на те же грабли: чудом пронесло.
…Вова говорил: «Ну что я мог ему сказать? «Нет, мы не пойдём в мою машину?»
10.
И мы пошли. Шли гуськом: Вова, задевающий головой черное мартовское небо, Хирумицу, машинально положивший руку на генетический меч, Токадо с камерой наперевес, съежившийся от ледяного ветра переводчик Костя и я, не чувствующая ровным счётом ничего. Никогда до этого я не видела Юриного автобуса и думала лишь о том, как объяснить Хирумицу - если он спросит - почему мафия ездит не в лимузине.
- Вы далеко поставили машину, - сказал Хирумицу. Костя перевёл.
- Так надо, - ответил Вова сурово, и я посмотрела на Костю.
В апельсиновом соке фонарей было не очень понятно, вожделеет ли Костя моего позора. Я бы предпочла, чтобы он возбудился, но Костя спокойно перевёл Вовины слова, Хирумицу понимающе сказал: «О», а я забеспокоилась. Когда я уже заканчивала сочинять в уме историю о том, что Вова - хотя очень богат и авторитетен - предпочитает очень простые машины, потому что своим примером показывает братанам, что выделяться нужно не роскошью, а реальными делами, и так далее и тому подобное - наша группа приблизилась к цели.
Во всяком случае, Вова остановился перед транспортным средством, у которого - это как-то сразу бросалось в глаза - все правые окна были забиты фанерой.
Я еще надеялась на то, что Вова остановился не потому, что мы действительно пришли, а потому, что у него - например - случился приступ остеохондроза. Или - что он забыл, где поставил машину. Или - что её угнали. Да мало ли что могло заставить Вову остановиться! - но он дёрнул пассажирскую дверцу, которая, отъехав с жутким грохотом и лязгом, обнаружила тёмную дыру салона с напрочь отсутствующими сиденьями.
«Никогда Штирлиц не был так близок к провалу», - сказало в моей голове хрипловатым голосом Холтоффа, после чего в ней засмеялось сразу много совершенно незнакомых голосов.
- Заходите, - сказал Вова, - располагайтесь.
Все молча, друг за другом, втянулись внутрь и в полной тишине начали занимать места на каких-то ящиках и канистрах, в беспорядке валявшихся на полу.
- Можно включить свет? - спросил Хирумицу.
- Можно включить свет? - перевёл Костя.
- Нет, - ответил Вова.
- Нет, - перевёл Костя.
Глаза, тем временем привыкшие к темноте, начинали различать всё более занимательные детали интерьера. Внутреннее убранство автобуса, принадлежащего авторитету, являло собой кузов с рёбрами жёсткости, с которых - местами - свисали клоки обивки. Потрогав их, можно было сделать вывод, что когда-то салон был велюровым. Один из ящиков - на нём как раз угнездился Токадо - был накрыт полотенцем, намекавшим на то, что ящик действительно выполняет функцию сиденья. В центре, на полу, почему-то лежали два кирпича.
Тишина делалась всё более напряженной, а атмосфера - холодной в прямом смысле слова.
- Можно включить обогрев? - спросил Хирумицу.
- Можно включить обогрев? - перевёл Костя.
- Нет, - ответил Вова.
- Нет, - перевёл Костя.
- Почему? - спросил Хирумицу.
- Почему? - перевёл Костя.
- Дазнт ворк, - пояснил Вова.
- О! - сказал Хирумицу.
Мой разум вернулся ко мне примерно в тот же момент, когда Вова - я почувствовала это - совершил превращение. Оно было подобно тому, которое спонтанно произошло с дядей Васей. Но если дядя Вася вспомнил, что он - бабочка, то Вова окончательно вошёл в роль the very important person на этом странном празднике жизни.
- Лора, - сказал он, - попроси своего приятеля поторопиться. У меня мало времени.
- Хирумицу-сан, - сказала я, - ask your questions.
Хирумицу кивнул и начал с самого актуального:
- Какого года выпуска этот автобус? - спросил он.
11.
- Понятия не имею, - ответил Вова, - я вижу его впервые в жизни. Давайте по существу.
Вообще, Хирумицу было за что уважать - он не потерял лицо. Он даже велел Токадо начинать запись.
- Не могли бы вы примерно оценить, каков реальный процент нелегальных автомобилей от общего числа, попадающего на рынок России? - перевёл Костя вопрос по существу, до невозможности удививший меня: я ожидала, что Хирумицу станет и дальше интересоваться всякой ерундой.
На месте Вовы я бы ответила что-нибудь в духе дяди Васи - типа «а хуй его знает», но Вова заявил, что может поделиться своим мнением лишь в отношение потока, идущего через дальневосточные порты, однако если господина Хирумицу интересует ситуация с западными поставками, то у него, Вовы, есть хороший товарищ в Калининграде - он может дать его контакты. Калининград Хирумицу не интересовал.
Дальше почти не случилось ничего интересного. Вова сидел за рулём автобуса - спиной к публике: как договаривались. Он отвечал на вопросы японского журналиста спокойно и безупречно-грамотно. Настолько, что примерно на пятой минуте интервью я поверила, что притащила на встречу к Хирумицу одного из тех людей, чьи имена не произносят всуе. Единственное, чего я не помнила - как мне это удалось.
А еще через пару минут внезапным выбросом левой руки Вова снёс зеркало заднего обзора.
- Скажите оператору, - сказал он, едва сдерживая злость, - что разговор закончится прямо сейчас.
Представив, как наши местные бандиты смотрят японский фильм, гадая, что за мужик излагает все их рамсы от первого лица - я дала себе пожевать уголок сигаретной пачки. Ржать на саммите - последнее дело. Вообще-то, это было нервное: не думаю, что мне действительно хотелось смеяться. Но зато и пристыженный Токадо больше не шалил.
Интервью длилось 40 минут. Под конец Вова поведал Хирумицу о схемах взаимодействия между нашими моряками и пакистанцами, работающими в Японии на автосэйлах. Такого я ему не рассказывала. Значит, он знал. И тут я наконец догадалась, почему он приехал на таком раздолбанном транспорте: просто за полчаса до нашей встречи на Вову было совершено покушение. Машина - буквально в говно, а сам он чудом выжил, потому что находился вовне. «Бедная Казимирова, - подумала я, - не жизнь, а пороховая бочка».
- Мне пора, - сказал Вова.
- Большое спасибо за интервью, - сказал Хирумицу.
Вова завёл автобус, и мы вышли. Последним из груды самоходного металлолома выбирался Хирумицу. Он еще раз окинул взглядом автобус и что-то сказал.
- Господин Хирумицу просит извинить его, - перевёл Костя Вове, - он говорит, что вы совершенно не вписываетесь в стереотип русского …ээээ - бизнесмена, которых в Японии привыкли представлять несколько иначе.
- Это, видимо, не мои проблемы, - разумно предположил Вова.
На том и расстались.
12.
- Рола-сан, - сказал через триста метров Хирумицу, - я ничего не понял.
- Знаете, господин Хирумицу, - ответила я, - это не всегда обязательно.
Бог не выдаст, свинья не съест.
- Я думаю, - сказал Хирумицу еще через стометровку, - это был не совсем тот человек, которого я ожидал.
- В смысле?! - остановилась я.
- Я думаю, что это был просто бизнесмен, - пояснил Хирумицу, - а не бизнесмен.
- Вы имеете ввиду, что это не мафия?! - я остановилась, не на шутку осерчав: нас с Вовой, приехавшим на интервью несмотря на то, что его машину только что взорвали, заподозрили в фэйке.
- Да, - сказал Хирумицу.
- С чего вы взяли?! - в моих глазах плясали красные точки, мешающие как следует разглядеть выражение лица Хирумицу.
- На нём были очень дешевые часы, - сказал японец.
Черное небо, всё это время кое-как державшееся на гвоздях, наконец обрушилось. Оно оказалось душным и колючим, как одеяло из верблюжьей шерсти.
- Хирумицу-сан, - сказала я, выбираясь наружу из-под тяжёлых складок мироздания, - никогда не судите людей по себе. Мой вам совет.
После этих моих слов внезапно погасли фонари. Это никакая не метафора: фонари действительно погасли сразу после того, как я посоветовала Хирумицу расширить взгляд на мир.
- Рола-сан, - сказал он, - я видел русскую мафию.
Лучше бы Хирумицу этого не говорил. Точней, огромное ему спасибо за то, что он это сказал: сам того не подозревая, он поймал сбежавшую от меня лошадь, заботливо подвёл её ко мне и даже всунул мою ногу в стремя. Мне оставалось лишь сесть верхом.
- Господин Хирумицу, - сказала я, - поудобней размещая задницу в седле, - если б вы знали, сколько раз видела её я.
Три раза я её видела.
В первых двух случаях я вообще не знала, с кем говорю: мне сообщили имена и звания лишь после того, как аудиенция была окончена. Оба раза моими собеседниками были крайне скромные, вежливые и совершенно неброские на вид люди, которые держали в своих руках реальную власть над регионом. В третьем я повела себя ещё хуже, чем Хирумицу, потому что знала, с кем еду общаться в город К., но была потрясена, когда встреча состоялась: царь Дальнего Востока явился на неё в телогрейке и валенках. Как и Хирумицу, я считала, что царь обязан ходить в мантии из горностая. В отличие от Хирумицу, у которого оказалось больше такта, я спросила царя о валенках.
- Так зима же, - ответил царь.
Царствие ему небесное.
Как, впрочем, и тем двум, один из которых в своё время открыл для меня науку пить шампанское со льдом, а второй объяснил, что самые лучшие кораблики получаются тогда, когда стодолларовую бумажку складываешь не поперёк, а вдоль.
…И тому, чью роль довелось сыграть мужу моей лучшей подруги, - тоже.
13.
Объяснить Хирумицу простейшую вещь - «не всё золото, что блестит» - я сперва затруднилась, потому что на язык мне упорно лезла непонятного происхождения фраза «не всё говно, что не тонет». Я никак не могла вспомнить нужное идиоматическое выражение, но тут мне на помощь внезапно пришёл Костя.
- Я не знаю, как перевести господину Хирумицу слово «валенки», - сказал он.
- Ну скажи - «сапоги, изготовленные из войлока овцы», - посоветовала я.
- Что это такое? - удивился Хирумицу по-английски.
- Как по-японски будет «валенки»? - спросила я.
- Варенки, - ответил Хирумицу, - я знаю. Варенки. Такая русская обувь. Очень дорогая.
Я засмеялась. В тот же момент до меня дошло, что за время интервью и после него - Костя не только ни разу не кончил, но даже и не возбудился.
- Костя, - сказала я, - ты не мог бы объяснить нашему приятелю, что в России большим хуем хвастаются только те, у кого хуй вот такусенький? - я показала мизинец.
Костя кивнул и заговорил по-японски. Когда, спустя вечность, он наконец показал мизинец и умолк, Хирумицу захохотал.
- In Japan too, - сказал он.
..."Не всё говно, что не тонет - это про меня", - подумала я.
На следующий день настала пора ехать в аэропорт. Костя улетал в полдень, Хирумицу и Токадо - в обед. Почему-то я волновалась.
Валера заехал за мной в 8. Через 15 минут мы уже здоровались с Хирумицу.
- Рола-сан, - сказал работодатель через пару ничего не значащих фраз, - вы говорили, что у вас есть тоса-ину.
- Есть, - немного удивилась я.
- Я бы хотел посмотреть, если это возможно.
- Господин Хирумицу никогда не видел тоса-ину? - искренне поинтересовалась я. На сайте питомника в провинции Кочи было написано, что многие японцы за всю свою жизнь ни разу не видали своё национальное сокровище вживую.
- Видел, - перевёл Костя, - три раза.
«Как я - мафию», - подумала я.
- Господин Хирумицу хочет посмотреть на вашу собаку, - осипшим голосом сказал Костя.
Я с изумлением посмотрела на переводчика. Астральное его тело стояло без штанов.
- Какие вопросы, - сказала я, стараясь не выдать собственную неуверенность. «А вдруг у меня нет тоса-ину?» - подумалось мне.
Костя тем временем всё более разгорячался, а Хирумицу усилием воли удерживал правую руку от покладания на эфес. Сюжет с дядей Васей повторялся у меня на глазах - правда, в смягчённом варианте: всё-таки хуякс сделал своё дело. Но было слишком очевидно, что господин Хирумицу, переночевав с мыслью о Вове, к утру опять стал сомневаться в его подлинности.
Мы погрузились в автобус и поехали к моему дому - смотреть на тоса-ину. Более дурацкой коды я не могла себе вообразить.
Слава Богу, Мару никуда не делась.
- Пошли, - сказала я, пристёгивая поводок к её ошейнику, - я тебе японца покажу.
- О! - сказал Хирумицу, когда, болтаясь на конце поводка, я вылетела вслед за Мару из подъезда. - О! О!
На Костю было приятно смотреть. Никогда бы не подумала, что вид человека, которому только что прервали половой акт, может так меня порадовать.
- Господин Хирумицу говорит, что у вас настоящий тоса-ину, - горестно перевёл он.
- О! О! - подтвердил Хирумицу, после чего сделал ладони бутербродом и поклонился мне, сложившись ровно пополам. А затем поклонился моей собаке. Мне показалось, что поклон номер два был исполнен Хирумицу с большим почтением. Мару равнодушно понюхала соотечественника в области паха, затем развернулась и пошла прочь, уволакивая меня в кусты.
14.
В этой истории, которая вдруг пришла мне на память, нет никакой морали. В ней нет даже пострадавших (кроме меня). Из этой истории все действующие лица (включая и пострадавшую меня) вышли победителями. Наверное, эта история - с хэппи-эндом. В конце концов, именно неприятные истории, в которых нам когда-либо довелось побывать, позже становятся прекрасным поводом к веселью. Такова извращенная, никуда не годная природа человека.
- Tosa-inu is the biggest dick in Japan, - скажет мне Хирумицу на ухо, уже пройдя регистрацию, - You don’t need tosa-inu. You have your own big dick.
Несмотря на то, что это был высокий комплимент, я не почувствовала счастья. Покой и волю - пожалуй.
…Особенно в тот момент, когда самолёт, на борту которого находились Хирумицу и Токадо, нырнул за кулисы низкой облачности. Спектакль был окончен.
________________
Хирумицу позвонил мне через месяц, предложив поработать над фильмом про пистолеты; я согласилась. «Hi dear Tosa-inu», - такими словами Хирумицу начинал адресованные мне письма. Никто кроме нас двоих не знал, что c языка настоящих тигров, даже в сытом состоянии планирующих охоту, это переводится комплиментом, обязывающим любой ценой сохранять имидж. А теперь об этом знаю лишь я.
Несколько лет назад Хирумицу погиб в автомобильной аварии недалеко от Токио, и у меня не осталось ни одной причины, мешающей мне рассказать об истинном авторстве моего псевдонима.
…Хотя, в сущности, могла бы и не рассказывать.
http://tosainu.livejournal.com/558846.html