Кто виноват? Ответ господина Сазонова герру Гогенцоллерну (часть 1)
К 100-летию Первой мировой войны
Кто виноват? Кто первым начал? Применительно к Первой мировой войне - «детские» вопросы, которые, судя по дискуссиям в печати, а теперь и в интернете, уже набили оскомину. Это касается тех, кто для себя эти вопросы уже решил. Но, думается, неофитам, желающим составить собственное мнение на этот счёт, будут полезны следующие книги.
Неким анахронизмом веет сегодня от заглавия работы уважаемого профессора исторического факультета Ленинградского университета К.В.Виноградова «Буржуазная историография Первой мировой войны: происхождение войны и международные отношения. 1914-1917 гг.» (М.: Соцэкгиз, 1962. 402 с.). Но отнесёмся с пониманием к советской стилистике середины прошлого века. Как историко-библиографический труд книга сохраняет ценность до нашего времени. Причём умозаключения автора вполне объективны:
Шумиха вокруг так называемого вопроса об ответственности за войну, созданного буржуазной публицистической историографией, оказалась очень удачным способом одурачивания народных масс. Развернувшиеся горячие споры о том, кто же хотел войны - Вильгельм II или Пуанкаре вкупе с Извольским, - сыграли роль своеобразного, но весьма эффективного отвлекающего маневра (c. 16).
Буржуазные историки-профессионалы предпочитают вовсе не касаться таких деликатных тем, которые хоть в какой-то мере отражают закулисную «игру с огнём». Они переключают внимание читателей на второстепенные события из сферы «чистой» дипломатии, рассматривая их вне связи с колониальным соперничеством, классовой борьбой и другими факторами мировой политики и экономики. Не случайно буржуазная историография добивалась подмены самого понятия происхождение войны, зачастую трактуя его чрезвычайно узко - только как развязывание войны в период «роковых недель» 1914 года. Вместо коренных причин войны исследовался повод к ней; при этом безмерно преувеличивалась роль отдельных лиц - участников событий 1914 г. (c. 383).
В 1919 году державы-победительницы объявили виновниками мировой бойни Германию и её союзников. Статья 231 Версальского мирного договора гласит:
Союзные и объединившиеся правительства заявляют, а Германия признаёт, что Германия и её союзники ответственны за причинение всех потерь и всех убытков, понесённых союзными и объединившимися правительствами и их гражданами вследствие войны, которая была им навязана нападением Германии и её союзников.
В первую голову несогласие с обвинениями в адрес Второго Рейха и в свой собственный адрес выразил отставной кайзер Вильгельм II в своих «Мемуарах» (впервые опубликованы в Лейпциге и Берлине в 1922 году, а мы цитируем по московскому изданию 2007 года: Вильгельм II. Мемуары: события и люди, 1878-1918; Переписка Вильгельма II с Николаем II, 1894-1914; Бисмарк О. Вильгельм II: воспоминания и мысли. М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2007. 640 с.: ил., портр.). Об этом он много рассуждает в главах «Вопрос о виновниках войны» и «Начало войны»:
История не знает примера такой войны, как мировая война 1914-1918 гг., и в то же время история не знает примера такой путаницы, какая возникла в связи с вопросом о причинах, вызвавших мировую войну. Последнее тем более удивительно, что великая война застала высококультурное, просвещённое, политически развитое человечество и что причины мировой войны в сущности ясны и определённы (с. 211).
Когда весной 1914 года царя Николая II спросил его гофмаршал об его планах на весну и лето, он ответил: «Je resterai chez moi cette année, parce que nous aurons la guerre» [«Я останусь в этом году дома, так как у нас будет война»]. Этот факт был сообщён рейхсканцлеру фон Бетману; тогда я об этом ничего не слыхал, узнавши об этом факте лишь в ноябре 1918 года. И так поступил тот самый царь, который дважды, в Бьёрке и Балтийском порту, совершенно неожиданно для меня дал мне своё торжественное честное слово (Word of honour of a sovereign), подкреплённое рукопожатиями и объятиями, в том, что он в благодарность за верное и дружественно-соседское поведение германского кайзера в Русско-японской войне, в которую Россия была вовлечена исключительно Англией, в случае возникновения европейской войны никогда не поднимет меча против кайзера, особенно в качестве союзника Англии. Он ненавидит Англию, сказал тогда царь, ибо она причинила ему и России слишком много зла, натравивши в своё время на Россию Японию (с. 176).
Тогда, на встрече с Вильгельмом II в июле 1905 года в финляндских шхерах, около острова Бьёрке (ещё до окончания Русско-японской войны) Николай II вовсе не кривил душой по поводу Англии. С тех пор много воды утекло. Но слова царя весной 1914 года о том, что летом «у нас будет война», никак не означают, что он собирался её начать.
Однако каков царский гофмаршал! (Обер-гофмаршал императорского двора генерал от кавалерии граф П.К.Бенкендорф?) Таким образом, Вильгельм II свидетельствует, что германские агенты были даже в ближайшем окружении Николая II.
Поистине неисчислимы доказательства того, что весной и летом 1914 года, когда у нас ещё никто не думал о нападении Антанты, в России, Франции, Бельгии и Англии война уже подготовлялась (с. 177).
Один высокопоставленный русский, член Думы и хороший знакомый Сазонова, рассказывал мне впоследствии о тайном совещании под председательством царя в феврале 1914 года, что было подтверждено и другими русскими источниками, приведёнными мной в моих «исторических таблицах»: на этом совещании Сазонов прочёл доклад, в котором он предлагал царю взять Константинополь. Так как Тройственное согласие на это не согласится, то возникнет война против Германии и Австрии. Италия отпадёт от последних; на Францию можно рассчитывать безусловно; поддержка Англии вероятна. Царь согласился с мнением Сазонова и отдал приказ начать необходимые подготовительные работы (с. 179).
…Интересно то, что царь Николай, помогавший подготовлять мировую войну и уже издавший приказ о мобилизации, в последний момент хотел повернуть обратно. По-видимому, моя решительная, предостерегающая телеграмма заставила его впервые ясно понять ту чудовищную ответственность, которую он навлёк на себя своими военными приготовлениями. Именно поэтому он и хотел приостановить ту человекоубийственную военную машину, которую он сам только что привёл в движение. Это было ещё возможно, положение можно было ещё спасти, если бы Сазонов не воспрепятствовал выполнению царского приказа (с.181).
Среди государственных деятелей, которые наряду с Пуанкаре особенно много способствовали возникновению пожара мировой войны, на первом месте должна стоять группа Сазонова - Извольского. Извольский, как говорят, заявил в Париже, гордо бия себя в грудь: «Это я сделал войну» - «Je suis le père de cette guerre» [«Я отец этой войны»]. Делькассе несёт большую долю вины за мировую войну, ещё большую - Грей как духовный руководитель политики «окружения», которую он добросовестно проводил, выполняя «завет» своего покойного короля (с. 182-183).
Таким образом, выявляя главных поджигателей войны, бывший кайзер Германской империи Вильгельм Гогенцоллерн указует перстом на русских дипломатов А.П.Извольского и С.Д.Сазонова.
Первый из них в 1906-1910 годах был министром иностранных дел России, а затем, до весны 1917 года, - русским послом во Франции. В целом заслуги Извольского перед Россией вызывают вопросы. Чего стоили только его тайные переговоры с министром иностранных дел Австро-Венгрии Эренталем в замке Бухлау 3 (15) сентября 1908 года, которые привели к международному «скандалу Бухлау» и Боснийскому кризису, едва не закончившемуся очередной балканской войной. Не случайно в 1910 году А.П.Извольского на посту министра иностранных дел заменил С.Д.Сазонов.
О последнем стоит говорить подробнее.
Сергей Дмитриевич Сазонов (1860, Рязанская губерния - 1927, Ницца) происходил из старинной дворянской семьи. Свояк П.А.Столыпина (их жёны были родными сёстрами). По окончании Александровского лицея в 1883 году был принят в канцелярию Министерства иностранных дел. С 1890 г. - второй секретарь российского посольства в Лондоне, где, как говорят, проникся англоманией. В 1894-1904 г. - секретарь русской миссии при Ватикане. Затем снова в Лондоне: советник посольства. С 1906 г. вновь в Ватикане: глава российской миссии. В 1907 году получил назначение посланником в США. В 1909 г. назначен товарищем (заместителем) министра иностранных дел. С сентября 1910 года - глава министерства. В октябре/ноябре 1910 года в Потсдаме присутствовал на встрече Николая II с Вильгельмом II.
17 (30) июля 1914 года убедил царя, что Германия уже сделала выбор в пользу войны, и у России не остаётся иного выхода, кроме общей мобилизации. И уже 1 августа принял от германского посла Фридриха Пурталеса ноту об объявлении войны. Выступал против смены верховного главнокомандующего осенью 1915 года. В июле 1916 года получил отставку. В январе 1917 года назначен послом в Великобританию, но в связи с Февральской революцией к месту службы выехать не успел. По мере развития революционных событий в России пришёл к заключению, что свержение монархии было ошибкой. После октябрьского переворота - активный участник Белого движения. Протестовал против недопущения российской делегации на Парижскую мирную конференцию, но лидеры западных государств оставили эти протесты без внимания.
Много споров вызвали в своё время «Воспоминания» С.Д.Сазонова[1], опубликованные после его смерти в 1927 году. Они написаны просто и логично и в некоторых случаях убедительно опровергали домыслы ревизионистской пропаганды относительно особой ответственности России в деле развязывания первой мировой войны. Сазонов не скрыл также наличия острых разногласий царского правительства с союзниками в период войны. А.Тэйлор полагает, что Сазонов написал «очень полезную и честную книгу»[2] (К.В.Виноградов. Буржуазная историография Первой мировой войны. С. 130).
[1]Сазонов С.Д. Воспоминания. Париж: Е.Сияльская, 1927.
[2] Тэйлор А. Борьба за господство в Европе. 1848-1918. М.: Изд-во иностр. лит., 1958. С. 594. Электронная копия имеется в читальных залах РГБ.
Итак, полистаем «Воспоминания» С.Д.Сазонова (репринт. воспроизведение изд. 1927 г. М.: Междунар. отношения, 1991. 398 с.: портр. Россия в мемуарах дипломатов).
Если, после долгих колебаний, ввиду неблагоприятных для подобной работы условий, в которых я нахожусь, я, тем не менее, решаюсь приступить к составлению моих воспоминаний о том, как постепенно подготовлялась катастрофа, как она застигла Россию и что было сделано русским правительством, чтобы её предотвратить, то делаю это в сознании долга моего по отношению к моей родине и к моим современникам, неполно или неправильно осведомлённым об этих событиях из многочисленных иностранных источников (с. 4).
Ясно, что, садясь за рукопись книги, бывший глава российского МИДа был уже знаком с печатными откровениями Вильгельма II, его соратников и союзников:
После поражения Германии и уничтожения Австро-Венгрии люди, которых в Европе считают ответственными за войну и её роковые последствия, ощутили, не исключая императора Вильгельма, потребность обелить себя в глазах по крайней мере своих соотечественников, если не всего света, в обвинениях либо в злой воле, либо в бездарности и преступном легкомыслии, которые сыпались на них как со стороны их противников, так и собственных сограждан, разочарованных и негодующих на них за трагический исход войны, на которую их вели, как на праздник. Эти люди стали доказывать в бесчисленном количестве оправдательных книг и брошюр, что они не хотели войны, что она была им навязана коварными противниками, что они начали её в целях самозащиты и т.д.
…Не может быть сомнения, что среди тех, кого я склонен считать ответственными за мировую войну, со всеми её неизгладимыми последствиями, и были, и есть люди, которые её не желали. Вместе с тем эти люди не только ничего не сделали, чтобы её избежать, но скрестив руки, пассивно смотрели на её приближение, думая, что, так как она, по их соображениям, всё равно неизбежна, то, может быть будет лучше дать ей разразиться тогда же» (с. 184-185).
Того, кто пóбыл на войне,
Порой пронизывает холод -
То роковое всё равно,
Которое подготовляет
Чреду событий мировых
Лишь тем одним, что не мешает...
Александр Блок. Возмездие
Правда, - продолжает С.Д.Сазонов, - при этом они не допускали мысли об ином исходе войны, кроме благоприятного для их отечества. Если бы они обладали хотя бы некоторым даром предвидения, их философское безразличие по отношению к такому, по существу, страшному явлению, как война, со всеми её бесконечными случайностями и трудностями, уступило бы место сознанию их обязанности положить конец той игре с огнём, которой забавлялись в Вене со времен Эренталя и за всё управление внешней политикой его преемника Берхтольда, у которого страх перед Сербией и ненависть к ней выродились в какую-то мономанию. Оценивая ответственность германских государственных людей в катастрофе 1914 года, спрашиваешь себя, что руководило ими, когда шестого июля этого года, т.е. за две недели до вручения австрийского ультиматума, они выразили согласие на представленную при письме императора Франца Иосифа Вильгельму II политическую программу, направленную на уничтожение Сербии, и обещали этой программе свою поддержку (с. 185-186).
С.Д.Сазонов напоминает, как резко осложнила в конце 1913 года русско-германские отношения миссия генерала Лимана фон Сандерса в Турции:
Первое свидание моё с вернувшимся из отпуска германским послом носило довольно бурный характер… я выразил послу моё удивление по поводу того, что германский канцлер не предупредил меня во время нашего недавнего свидания в Берлине о предстоявшей командировке Лимана фон Сандерса, характер которой выходил далеко за пределы обычной инструкторской деятельности иностранных офицеров, приглашаемых на службу правительствами государств, нуждающихся в чужой помощи для приведения в порядок своих военных дел. Я прибавил, что не могу себе представить, чтобы в Берлине не отдавали себе отчёта в том, что русское правительство не может относиться безразлично к такому факту, как переход в руки германских офицеров командования Константинопольским гарнизоном. Германский канцлер должен был знать, что если есть на земном шаре пункт, на котором сосредоточено наше ревнивое внимание и где мы не могли допустить никаких изменений, затрагивавших непосредственно наши жизненные интересы, то этот пункт есть Константинополь, одинаково открывающий и заграждающий нам доступ в Средиземное море, куда, естественно, тяготеет вся вывозная торговля нашего юга (с. 142).
Поздней осенью 1913 года я испросил разрешения Государя созвать в течение зимы совещание с участием морского министра, начальника генерального штаба и их ближайших сотрудников, посла нашего в Константинополе и нескольких моих помощников по министерству иностранных дел для выяснения тех мер, которые русское правительство могло бы наметить на тот случай, если бы обстоятельства вынудили его к наступательному движению в направлении Константинополя и проливов. Это совещание состоялось под моим председательством 8 февраля 1914 года. Из обмена мыслей на совещании прежде всего выяснилось, что членам его наступление на Константинополь представлялось не иначе, как в связи с европейской войной… При этом ещё раз обнаружилось, что мы не располагаем средствами для быстрых и решительных мер и что на приведение в исполнение намеченной программы понадобились бы целые годы. Суждения совещания были занесены в протокол и затем представлены мной на утверждение Государя…
Через несколько дней после того, как совещание собралось, несмотря на его секретный характер, оно стало известно германскому посольству и возбудило в нём большое беспокойство. Дело тайного осведомления было хорошо поставлено германским правительством, которое, обыкновенно, быстро получало секретные сведения через своих негласных агентов. Менее хорошо обстояло дело с выводом правильных заключений из добываемых таким путём сведений. Так, например, в данном случае наше февральское совещание при передаче в Берлин получило окраску заговора против целости Оттоманской империи и угрозы европейскому миру (с. 151-152).
Тем не менее я должен признать, что почин европейской войны принадлежит не Германии, а несомненно Австро-Венгрии, совершенно к ней неподготовленной, но решившейся на неё во что бы то ни стало… и в непоколебимой уверенности если не в своей собственной, то в германской непобедимости. Германия, взявшая на себя тяжкую ответственность за попустительство преступного легкомыслия своей союзницы, ринулась в войну в той же уверенности в своей непобедимой силе с завязанными глазами, сознавая себя вполне подготовленной, с военной точки зрения, к войне на два фронта, политически же совершенно к ней не готовая (с. 197).
Корень ошибок германских государственных людей заключался в том, что мечтая достичь необъятных целей, поставленных германскому народу создателями «мировой политики», они забыли мудрое правило Бисмарка не искать недостижимого. Им представлялось, что такая задача, как создание пресловутой «Mitteleuropa»[3], т.е. установление германского владычества над континентом Европы, а тем более создание фантастической империи, простиравшейся от берегов Рейна до устьев Тигра и Евфрата, которое я в одной из моих думских речей назвал Берлинским халифатом, была достижима теми средствами, которыми располагала Германия и её умиравшая от беспощадного внутреннего недуга союзница. Иными словами, в Берлине было утрачено чувство соотношения между целью и средствами… Поведение берлинского кабинета при возникновении австро-сербского столкновения было именно таково, что давало обильную пищу опасениям и подозрениям держав Тройственного согласия. Если, как уверяют нас главные действующие лица трагедии 1914 года, они не желали войны, то хочется спросить их, как бы поступили они, если бы они её желали (c. 231-232).
[3] Mitteleuropa (нем.) - Серединная или Срединная Европа, немецкая геополитическая концепция.
Германия была опасна для мира Европы не как европейская, а как мировая держава, поставившая себе цели, несовместимые с политическим существованием великих держав, вступивших несколькими столетиями раньше её на путь империализма и не угрожавших более миру Европы… Угрожая каждой из великих держав Согласия, сблизившихся между собою не по влечению сердца, а из сознания общей опасности, в самом центре уязвимости каждой из них, Германия превратила их из соперниц, до известной степени свыкшихся с уменьшением своего экономического значения, в непримиримых врагов, знавших, что им не будет пощады в случае достижения Германией своих политических целей (с. 271-272).
Ввиду этого начавшаяся с объявления немцами войны России и с вторжения их войск в Бельгию европейская борьба приняла сразу же характер смертного боя. Каждой из держав Согласия было ясно, что её ожидало в случае торжества Германии. Россия теряла прибалтийские приобретения Петра Великого, открывшие ей доступ с севера в западноевропейские страны и необходимые для защиты её столицы, а на юге лишалась своих черноморских владений, до Крыма включительно, предназначенных для целей германской колонизации, и оставалась, таким образом, после окончательного установления владычества Германии и Австро-Венгрии на Босфоре и на Балканах отрезанной от моря в размерах Московского государства, каким оно было в XVII веке...
Вот что ожидало Россию (с. 273).
Могла ли Россия, имея такую перспективу, не встать в 1914 году с оружием в руках на свою защиту?
В 1918 году загнать Россию в пределы допетровской Руси получилось, но не совсем.
В 1945 году - совсем не получилось.
Получилось в 1991-м. Но «заслуга» была уже не германцев, а наших тогдашних «вождей», озабоченных не целостностью великого государства, а собственными амбициями, сопряжёнными со страстным желанием угодить Западу.
Как не вспомнить при этом замечание доктора исторических наук Н.А.Нарочницкой в книге «Забытая война и преданные герои» (М., 2011):
Известный политический деятель тогдашней кайзеровской Германии фон Бюлов, ставший канцлером в последние предвоенные годы, оставил удивительные записки, написанные за 15 лет до Первой мировой войны. «В будущей войне мы должны оттеснить Россию от Понта Евксинского и Балтийского моря. От двух морей, которые дали ей положение великой державы. Мы должны на 30 лет как минимум уничтожить её экономические позиции, разбомбить её побережья». Очевидно, насколько абсурдно и необоснованно утверждать, будто Первой мировой войны можно было легко избежать, что она была для России «ненужной, напрасной и непонятной», - так говорилось в большевистских листовках… (с. 9).
Вернёмся к истокам Первой мировой…
А.И.Фурсов, директор Института русской истории РГГУ:
С вопросом о «случайности - неизбежности» Великой войны тесно связан другой: кто виноват? Поскольку историю пишут победители, уже в 1919 году в Версале главным виновником была объявлена Германия. Версальская версия, впрочем, была сразу же оспорена немцами. Речь идёт о «письме профессоров» - замечаниях к докладу Комиссии союзников и ассоциированных стран по вопросу об ответственности за начало войны, написанных М.Вебером, Г.Дельбрюком, М.Г.Монжелой и А.Мендельсоном-Бартольди. Основную вину они возложили на Россию. Уже после Второй мировой войны появились работы, в которых говорилось о вине Великобритании и финансового интернационала. Для меня как в методологическом, так и в моральном плане важна позиция пионера изучения психологии масс Гюстава Ле Бона. Он заметил, что в 1914 году именно Германия уронила в наполненную до краев чашу ту каплю, из-за которой всё пролилось; но, продолжает Ле Бон, для объективного исследователя главный вопрос не в том, кто влил последнюю каплю, а в том, кто наполнил чашу до краёв, сделав войну неизбежной.
Это вступительные слова к книге М.Вебера «О России: избранное» (Пер. А.Кустарёва. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. 159 с. Россия. В поисках себя). Макс Вебер (1864-1920) - немецкий философ, историк, политический экономист, один из основоположников социологической науки. В сборник включены эссе и статьи М.Вебера, касающиеся России. Автор анализирует в них общественно-политическую ситуацию в 1905-1906 и 1917-1918 годах, обсуждает перспективы либеральной демократии и конституционной монархии в России, оценивает разные социальные силы в российском обществе и характер русского революционного движения.
Нас же в данном случае более интересует упомянутый А.И.Фурсовым опубликованный в сборнике документ 1919 года «Замечания к докладу Комиссии союзников и ассоциированных стран по вопросу ответственности за начало войны». Хотя его авторами названы четыре германских профессора: М.Вебер, Г.Дельбрюк, М.Монжела и А.Мендельсон-Бартольди, по свидетельству Марианны Вебер, текст был написан исключительно её супругом.
Мы, авторы этого письма, полагаем, что вопрос об ответственности за развязывание войны не может быть решён одной стороной, то есть одной из партий в войне. Лишь беспристрастная комиссия, признанная обеими сторонами, имеющая доступ ко всем архивам и доводящая до сведения обеих сторон все материалы, может позволить себе выносить приговор, определяя меру ответственности каждого правительства за катастрофу, обрушившуюся на всё человечество» (c. 141), - так начинается этот документ.
Окончание здесь.
Это сокращённая глава из двухтомника Вячеслава Мешкова «Роковая война России», который вышел в 2014 году. Книгу можно приобрести в Ассортиментном кабинете РГБ (открытая дверь сразу налево от главного входа, до турникетов) или заказать почтой.
Другие главы: Крах конного блицкрига | Мясо пушечное | Твой волшебный мир, Уэллс! | Пушки, розы и ратный труд | Августовские пушки, или О пользе чтения книг по истории войн | Разведка и контрразведка «до» и «во время»… | Русское «ничего» и послы Антанты | Интеллигенция и война | «Средь мук и стонов…» Медико-санитарная служба | «След оставляя пенный…» Балтийский флот в Первой мировой | 1915. «То беженцы... Их жалкая орда...»
Также смотрите на эту тему в нашем журнале: Кавказский фронт Первой мировой войны
Зафрендить Ленинку?