СССР: краткий опыт конкретно-исторического (классового) анализа
В 1917 году Россия на 4/5 была крестьянской страной. Сознательных пролетариев (т.е. коммунистов - в изначальном смысле, даваемом этому слову в "Манифесте компартии") было мало, и те в первых рядах шли под пули, добровольно взваливали на себя адову работу, принимали наиболее тяжелые жизненные условия и - как следствие - мёрли. Восполнялись ряды уже менее качественным человеческим материалом. Тут нельзя не вспомнить "ленинский призыв" 1924 года и всю последующую цепь событий, знаменующих победу во внутрипартийной борьбе в ВКП(б) сталинской фракции, опирающейся внутри партии на растущий секретариат (а-ну, кто знает, кто был секретарем ЦК в партии до Сталина?), а вне партии - на как раз наименее развитые, но наиболее массовые слои пролетариата, связанные с деревней.
Кто такие крестьяне? Мелкотоварные производители. Чтобы объединить их массу в "народное хозяйство", нужна ого-го какая бюрократия - ведь они могут быть единым хозяйством только на бумаге. Отсюда та изначальная бюрократизация страны, которая потом закреплялась и развивалась в интересах слоя бюрократов. Бюрократия оказалась в роли посредника между производимыми народом благами и самим народом, получавшим эти блага не иначе как из рук бюрократов, что затрудняло восприятие народом этих благ как своих собственных и из-за чего эти блага не шли ему впрок. Так бюрократия присвоила себе Октябрь и победу в гражданской войне, провела индустриализацию и коллективизацию, естественно, своими методами. Но нас здесь, опять же, интересуют массы. Что они? Корень проблемы был в том, что для рабоче-крестьянских масс - по причине их культурной отсталости - бюрократия была естественна. Массы ругали бюрократию, но сменить своё негативное её отрицание на позитивное - т.е. противопоставить ей свою собственную активность - они не могли. Надо сказать, что бюрократия через свои надзорные органы зорко следила, чтобы массы не вздумали организовываться против неё, но сама история попыток таких организаций говорит о том, что широкой поддержки они не находили. И даже Великая Отечественная война, которую советский народ выиграл, прежде всего, несмотря на причиняемое ему бюрократией зло, в то же время была выиграна и благодаря ему, - уже хотя бы потому, что регулярная армия сама по себе - бюрократический механизм.
В начале 1960-х численность городского населения в СССР превысила численность сельского, но в массе горожане были либо вчерашними крестьянами, либо их детьми, даже еще не внуками. А переселившийся в город крестьянин - кем бы он там ни работал: бухгалтером, артистом или разнорабочим - мещанин по своему культурному облику. Что это значит? Это значит, во-первых, что граница между частной и личной собственностью для него смазана, во-вторых, что общественная собственность ему однозначно чужда.
Русское слово "мещанин" означает то же самое, что французское "буржуа" и немецкое "бюргер". Дословно - "горожанин". В условиях феодализма это - феодальное сословие, в котором можно усмотреть элементы обоих "промышленных" классов идущего ему на смену капитализма. По роду своего непосредственного занятия мещанин чаще всего ремесленник или мелкий торговец, но совсем не обязательно - может быть и юристом, художником, даже учёным. Можно сказать, что, как и у крестьянина, у мещанина две души - собственника и труженика. В любом случае, его частная собственность была его личной собственностью. После буржуазной революции, в эмансипированном от государства "гражданском обществе", из мещанина вырастает либо капиталист (т.е. буржуа уже в современном значении слова), либо - если мещанин менее удачлив и ему приходится зарабатывать себе на жизнь продажей себя в наемное рабство - промышленный пролетарий. В том виде, в каком мещанство существовало в средние века (т.е. собственника и труженика одновременно), в условиях капитализма оно образует "средний класс" - мелкую буржуазию. Здесь следует отметить, что знания, сохранявшие при докапиталистических классовых отношениях видимость личной собственности, точно также как и сфера материального производства, при капитализме отчетливо обнаруживают свою общественную природу, но обнаруживают они ее в противоречивой форме: знания (вся сфера духовного производства) становятся частной собственностью [этот вопрос я позднее подробно исследовал здесь].
И капиталист, и пролетарий - классы, уже непосредственно причастные общественной собственности. Капитал по Марксу есть "первое отрицание" частной собственности, т.е. ее отрицание на ее собственной основе - в рамках самой частной собственности. Это уже общественная собственность по своему содержанию, но все еще сохраняющая форму частной собственности. Или, говоря другими словами, капитализму присущ общественный характер производства при частном характере присвоения. Социализму суждено стать уже "вторым отрицанием" частной собственности - отрицанием отрицания. Но и это "второе отрицание" не осуществляется на практике в один прием, как можно судить по советской истории.
Бюрократия, будучи по своему образу жизни и привычкам плоть от плоти мелкой буржуазии, в условиях СССР представляла на общественно-политической сцене мелкую буржуазию как особый класс, а не как широкое основание вообще класса буржуазии, каким мелкая буржуазия является при капитализме. Бюрократический интерес, это - такой интерес мелкой буржуазии, который противопоставляет ее одновременно и рабочему классу, и буржуазии, т.е. и тому интересу, который ее саму делает частью буржуазии - интересу частного накопления. Действительно, бюрократический интерес в экономике, это - "вал", рост по совокупной стоимости, а не капитал, не прибыль - превращенная форма прибавочной стоимости. Именно этот показатель прежде всего отражает успехи хозяйствования в бюрократической отчетности. И это так не только в СССР: капиталистическая госбюрократия тоже молится на ВВП, только не имеет в своем распоряжении механизма, позволяющего в любой ситуации направлять все силы нации на его увеличение, каким обладала советская бюрократия. СССР с его безраздельным господством "плана по валу" на короткий исторический промежуток воплотил в реальности мещанскую утопию - бюрократический социализм.
Но не следует забывать и о том, что класс - понятие всемирно-историческое, и советское мещанство всегда так или иначе было идейно привязано к буржуазии капиталистических стран. "Гений" советской бюрократии Сталин достиг вершины своего могущества, когда оказался в тройке с Черчиллем и Рузвельтом, решая вместе с ними судьбу мира. История СССР неразрывно связана с историей высшей стадии капитализма - империализма, если вспомнить не только то, что писал о нем Ленин, но и то, что было написано о нем Розой Люксембург в "Накоплении капитала". СССР при этом все-таки был полюсом противостояния империализму, но и, одновременно, полюсом его устойчивости. В итоге, когда советская бюрократия слила СССР империалистам, это стало для него началом конца.
Нет у меня никакого желания оправдывать современный российский капитализм. История - это всегда живая борьба классов, ее исход не предопределен заранее никогда. И в перестройку тоже проявляли себя разные тенденции: например, во время шахтерской забастовки 1989 года во многих городах и поселках Кузбасса стачкомы вынуждены были брать на себя всю полноту власти, т.е. были тем же, чем были в 1905 и 1917 году советы. Но, все же, в том, что СССР превратился в мещанскую утопию, по которой льет слезы наша реакционная мелкая буржуазия, в том, что советский народ обменял социализм на ваучеры, следуя совету Шарикова "взять все и поделить", и, следовательно, в том, что мы все сегодня имеем на т.н. постсоветском пространстве, не просто "ирония истории", а вполне объективная историческая закономерность.
Кто такие крестьяне? Мелкотоварные производители. Чтобы объединить их массу в "народное хозяйство", нужна ого-го какая бюрократия - ведь они могут быть единым хозяйством только на бумаге. Отсюда та изначальная бюрократизация страны, которая потом закреплялась и развивалась в интересах слоя бюрократов. Бюрократия оказалась в роли посредника между производимыми народом благами и самим народом, получавшим эти блага не иначе как из рук бюрократов, что затрудняло восприятие народом этих благ как своих собственных и из-за чего эти блага не шли ему впрок. Так бюрократия присвоила себе Октябрь и победу в гражданской войне, провела индустриализацию и коллективизацию, естественно, своими методами. Но нас здесь, опять же, интересуют массы. Что они? Корень проблемы был в том, что для рабоче-крестьянских масс - по причине их культурной отсталости - бюрократия была естественна. Массы ругали бюрократию, но сменить своё негативное её отрицание на позитивное - т.е. противопоставить ей свою собственную активность - они не могли. Надо сказать, что бюрократия через свои надзорные органы зорко следила, чтобы массы не вздумали организовываться против неё, но сама история попыток таких организаций говорит о том, что широкой поддержки они не находили. И даже Великая Отечественная война, которую советский народ выиграл, прежде всего, несмотря на причиняемое ему бюрократией зло, в то же время была выиграна и благодаря ему, - уже хотя бы потому, что регулярная армия сама по себе - бюрократический механизм.
В начале 1960-х численность городского населения в СССР превысила численность сельского, но в массе горожане были либо вчерашними крестьянами, либо их детьми, даже еще не внуками. А переселившийся в город крестьянин - кем бы он там ни работал: бухгалтером, артистом или разнорабочим - мещанин по своему культурному облику. Что это значит? Это значит, во-первых, что граница между частной и личной собственностью для него смазана, во-вторых, что общественная собственность ему однозначно чужда.
Русское слово "мещанин" означает то же самое, что французское "буржуа" и немецкое "бюргер". Дословно - "горожанин". В условиях феодализма это - феодальное сословие, в котором можно усмотреть элементы обоих "промышленных" классов идущего ему на смену капитализма. По роду своего непосредственного занятия мещанин чаще всего ремесленник или мелкий торговец, но совсем не обязательно - может быть и юристом, художником, даже учёным. Можно сказать, что, как и у крестьянина, у мещанина две души - собственника и труженика. В любом случае, его частная собственность была его личной собственностью. После буржуазной революции, в эмансипированном от государства "гражданском обществе", из мещанина вырастает либо капиталист (т.е. буржуа уже в современном значении слова), либо - если мещанин менее удачлив и ему приходится зарабатывать себе на жизнь продажей себя в наемное рабство - промышленный пролетарий. В том виде, в каком мещанство существовало в средние века (т.е. собственника и труженика одновременно), в условиях капитализма оно образует "средний класс" - мелкую буржуазию. Здесь следует отметить, что знания, сохранявшие при докапиталистических классовых отношениях видимость личной собственности, точно также как и сфера материального производства, при капитализме отчетливо обнаруживают свою общественную природу, но обнаруживают они ее в противоречивой форме: знания (вся сфера духовного производства) становятся частной собственностью [этот вопрос я позднее подробно исследовал здесь].
И капиталист, и пролетарий - классы, уже непосредственно причастные общественной собственности. Капитал по Марксу есть "первое отрицание" частной собственности, т.е. ее отрицание на ее собственной основе - в рамках самой частной собственности. Это уже общественная собственность по своему содержанию, но все еще сохраняющая форму частной собственности. Или, говоря другими словами, капитализму присущ общественный характер производства при частном характере присвоения. Социализму суждено стать уже "вторым отрицанием" частной собственности - отрицанием отрицания. Но и это "второе отрицание" не осуществляется на практике в один прием, как можно судить по советской истории.
Бюрократия, будучи по своему образу жизни и привычкам плоть от плоти мелкой буржуазии, в условиях СССР представляла на общественно-политической сцене мелкую буржуазию как особый класс, а не как широкое основание вообще класса буржуазии, каким мелкая буржуазия является при капитализме. Бюрократический интерес, это - такой интерес мелкой буржуазии, который противопоставляет ее одновременно и рабочему классу, и буржуазии, т.е. и тому интересу, который ее саму делает частью буржуазии - интересу частного накопления. Действительно, бюрократический интерес в экономике, это - "вал", рост по совокупной стоимости, а не капитал, не прибыль - превращенная форма прибавочной стоимости. Именно этот показатель прежде всего отражает успехи хозяйствования в бюрократической отчетности. И это так не только в СССР: капиталистическая госбюрократия тоже молится на ВВП, только не имеет в своем распоряжении механизма, позволяющего в любой ситуации направлять все силы нации на его увеличение, каким обладала советская бюрократия. СССР с его безраздельным господством "плана по валу" на короткий исторический промежуток воплотил в реальности мещанскую утопию - бюрократический социализм.
Но не следует забывать и о том, что класс - понятие всемирно-историческое, и советское мещанство всегда так или иначе было идейно привязано к буржуазии капиталистических стран. "Гений" советской бюрократии Сталин достиг вершины своего могущества, когда оказался в тройке с Черчиллем и Рузвельтом, решая вместе с ними судьбу мира. История СССР неразрывно связана с историей высшей стадии капитализма - империализма, если вспомнить не только то, что писал о нем Ленин, но и то, что было написано о нем Розой Люксембург в "Накоплении капитала". СССР при этом все-таки был полюсом противостояния империализму, но и, одновременно, полюсом его устойчивости. В итоге, когда советская бюрократия слила СССР империалистам, это стало для него началом конца.
Нет у меня никакого желания оправдывать современный российский капитализм. История - это всегда живая борьба классов, ее исход не предопределен заранее никогда. И в перестройку тоже проявляли себя разные тенденции: например, во время шахтерской забастовки 1989 года во многих городах и поселках Кузбасса стачкомы вынуждены были брать на себя всю полноту власти, т.е. были тем же, чем были в 1905 и 1917 году советы. Но, все же, в том, что СССР превратился в мещанскую утопию, по которой льет слезы наша реакционная мелкая буржуазия, в том, что советский народ обменял социализм на ваучеры, следуя совету Шарикова "взять все и поделить", и, следовательно, в том, что мы все сегодня имеем на т.н. постсоветском пространстве, не просто "ирония истории", а вполне объективная историческая закономерность.