Лето. Лето
Сегодня самая короткая ночь в году - большой праздник жизни. Ничего заранее не решая я не отдал сну ни часа этого теплого времени суток. А еще вспоминается ночь-сестра в декабре - самая длинная. Помню ее несколько лет назад, когда Центр Авторской Песни занимал свое крохотное уютное помещение на первом этаже, неподалеку от еще не построенной громадины Международного Дома Музыки.
Может быть я такой и один, но на меня всегда завораживающе действовало знание, что, начиная с 22-го декабря, дни будут увеличиваться. А сами длинные морозные ночи очень угнетали. И вот забросило меня тогда в ЦАП около полуночи. Оказалось что наши любимые барды взрастили себе традицию отмечать зимнее солнцестояние песенными бдениями с открытым входом и обязательным глотком портвейна выступающему перед сценой. Дело ясное - люди артистичные, даже в тесном кругу поют горделиво стоя, подобно Хворостовскому.
Всех не помню. Отложился в памяти Костромин. Он спел колючую песню с жестокой бранью и без следа улыбки. Звукорежиссер-Санта-Клаус для детей, с длиннющими пальцами и нескладной фигурой, за один вечер открылся мне как человек умеющий ненавидеть, страдать и думать.
Тогда я почему-то верил в алкоголь как в сыворотку правды. Всевозможные отроческие открытия и откровения были тогда напрямую связаны с буйными экзистенциальными попойками. Хорошо что я довольно быстро понял, что в тот момент искренность черпалась не из этиловых паров, а из магии Самой Длинной Ночи.
Может быть я такой и один, но на меня всегда завораживающе действовало знание, что, начиная с 22-го декабря, дни будут увеличиваться. А сами длинные морозные ночи очень угнетали. И вот забросило меня тогда в ЦАП около полуночи. Оказалось что наши любимые барды взрастили себе традицию отмечать зимнее солнцестояние песенными бдениями с открытым входом и обязательным глотком портвейна выступающему перед сценой. Дело ясное - люди артистичные, даже в тесном кругу поют горделиво стоя, подобно Хворостовскому.
Всех не помню. Отложился в памяти Костромин. Он спел колючую песню с жестокой бранью и без следа улыбки. Звукорежиссер-Санта-Клаус для детей, с длиннющими пальцами и нескладной фигурой, за один вечер открылся мне как человек умеющий ненавидеть, страдать и думать.
Тогда я почему-то верил в алкоголь как в сыворотку правды. Всевозможные отроческие открытия и откровения были тогда напрямую связаны с буйными экзистенциальными попойками. Хорошо что я довольно быстро понял, что в тот момент искренность черпалась не из этиловых паров, а из магии Самой Длинной Ночи.