Этнограф
Мы познакомились с ним на сайте с фотками из разных малых городов России. Он был такой знающий, везде был, во всем разбирался. Сказал что этнограф. Я это оценила, ведь я очень люблю опытных и знающих людей и как-то сразу спросила у него его фотографию. На фото он был мил. Вскоре мы встретились, даже дважды. Он произвел на меня роскошное впечатление - обходителен, приятен в общении, интересен, за все платил, возил на своем автомобиле. Но я не решалась позволить ему… ну, вы понимаете. Только поцеловались разок на прощание. Так что когда он предложил съездить в романтическое путешествие, я как-то легко решила - да! Там-то "все" и произойдет! И согласилась.
Когда он назначил отъезд с вокзала, я удивилась. Но еще больше удивилась, когда он подвел меня к электричке! Но дальше было хуже, намного хуже!
Как только поезд тронулся, он наклонился и жарким шепотом начал рассказывать о подпольной деятельности сепаратистов из Западного Дегунино, которые добиваются выхода из состава РФ. Уже тогда я несколько задумалась о его вменяемости, ведь Дегунино - это всего-навсего район Москвы, но он был так убедителен, что я даже подумала, что, может быть, правда человек занимается чем-то таким.
От этой темы попыталась избавиться и спросила его о его профессии. Он сказал, что да, он этнограф как Тёма Лебедев. Нецензурная лексика так и сыпалась, вероятно, похожим на Лебедева он был только в этом. Или, напротив, считал, что так он будет сильнее похож на самого известного блоггера и веб-дизайнера в этой стране. На вопрос, что же такое, по его мнению, этнография, он сказал, что "это когда ездишь по всяким пердям и посконинам, в хлам ужираешься сомнительным местным пивом, готовя залп горячего пердежа для увековечивания себя в этом городе. Беда, что это я спросила, когда поезд уже давно покинул Московскую область, и вернуться было затруднительно.
После этого он методично нажирался в электричке и ходил по вагонам, спрашивая мобилу "пацанку позвонить" и стрелял семки у гопников, которые потом насыпал за шиворот какой-то старушке с корзиной яиц, заявив, что она старая ведьма.
К нему даже подошли двое ребят, сказали что ведет себя недопустимо и они примут меры. Вместо этого он мгновенно нашел с ними общий язык, они втроем отняли пиво у каких-то студентов, а потом он вышел с ними в тамбур и вернулся один. на вопрос, куда делись те двое, он сказал, что сбросил их с поезда.
После чего он сразу, с места запрыгнул на багажную полку над окном и, извиваясь, пополз по ней, собирая пыль и грязь. Когда кронштейн с хрустом отломился, он удачно спрыгнул на чью-то стоящую на сиденье сумку и сказал, невзирая на возмущение, что он занял 8-е место в чемпионате суверенного Западного Дегунино по полка-ползингу. Но это, сказал он, «полная херня, по сравнению с тем, что я абсолютный чемпион Западного Дегунино по всапсаншвырингу и занимаю второе место по перронному троеборью!»
Через полчаса ему это наскучило, он плотоядно оглядел вагон и вдруг заявил, что ща будет "романтический ужин" и потащил меня на соседнюю скамейку, где мужики развернули на портфеле газетку и кильку с водочкой и черным хлебушком употребляли. Он присоединился к ним, усадил меня рядом, ржал и обсуждал меня с ними, а потом облил меня водкой.
Ужаснее всего, что когда вошел контролер, он схватил меня за руку и потащил в тамбур, открывая дверь в следующий вагон! Протащив меня через пару тройку вагонов, он плюхнулся на сиденье рядом с какими-то бабушками и развязно рыгнув, поинтересовался - а куда это запчасти ехать изволят, бля? Возмущенные старушки что-то забормотали, но он, рыгнув вторично, сказал - «крысам слова не давали - усохни, плесень», извлек из кармана банку «Охоты», сорвал чеку и, как горнист, выдул ее всю в один глоток. Когда же я осмелилась спросить, зачем он бегает от контролеров, когда мы купили билеты, ответил, что это одна из самых сложных дисциплин в электричкинге - контролёр-раннинг! И что сейчас он покажет мне апогей виртуозности - аутсайд-вагон-райдинг! С этими словами он схватил меня за руку и потащил в тамбур. Открыв дверь в межвагонный переход, он протиснулся, схвативщись за какие-то провода, через резиновую гофру и оказался снаружи вагона. Я была в ужасе! Что, если он упадет под колеса, а что тогда делать мне? Слава Богу, он вернулся назад через минуту, грязный, весь в черной пыли, но ужасно довольный. Мы прошли в вагон, сели у окна и через несколько минут вошли контролеры. Он мгновенно превратился снова в крайне милого и воспитанного человека. Несколько старушек (тех самых, которых он назвал плесенью) пытались нажаловаться на него, но вид он имел столь ангельский, что контролеры только отмахнулись. Зато после того, как контролер вышел, он подскочил к крайней старушке и, схватив ее за авоську, заорал "че-та я не понял! где беспредел?!"
Потом он гнусно распевал в вагоне "Не для меня текут ручьи, бегут алмазными струями...", привлекая внимание нетрезвых работяг, говоря, что поет и играет "как Пушной", но когда в вагоне появился коммивояжер, он хищно оскалился и похабно напевая "...довольно веселую шутку сыграли с солдатом ребята, раскрасили желтым и синим, заставляли ругаться матом" пошел прямо к нему. Опасаясь страшного, я закрыла глаза и открыв их увидела его уже с четырьмя банками охоты крепкой. Снова усевшись, он ретиво выпил их все, закусывая икрой мойвы "Санта-Бремор". А потом уединился в туалете, откуда вышел просветленным. Когда я тоже отправилась в туалет, то увидела на унитазе оранжевого цвета пережеванную хлебную массу пополам с пивом и икрой из банки. Какой ужас!!!
Наконец он уснул и я успокоилась, но когда поезд подъезжал к Пищалкино вдруг проснулся и провозгласил, что сейчас он станет почетным гражданином этого населенного пункта, снял штаны и, весьма ловко повиснув на одной руке, высунул задницу в окно.
Иногда даже сейчас закрыв глаза я вижу, буквально вижу мутный перрон, покосившиеся дома вдоль станции и этот мистически-громкий звериный ПУК и бегущего за подъезжающим вагоном железнодорожника...
Я не могла это выносить, закрыла лицо руками и выбежала из вагона. На перроне долго были слышны его крики...
Оказывается, он, сотрясая окрестности звуком своих газов, не удержался… словом, он обделал вагон снаружи. Проводник и начальник станции пытались привлечь его к ответственности, вызвали железнодорожную милицию, но ему и с ними удалось договориться! Во всяком случае, долго он там не задержался…
Мне хотелось оказаться от него как можно дальше. Лучше всего - дома. Но на станции выяснилось, что слишком поздно - никакого транспорта в Москву до завтра больше не будет! Я спросила про гостиницы и выяснив, что она одна вскоре нашла ее и к ужасу своему узнала, что никаких свободных мест, кроме того номера, что он для нас забронировал - нет. Вы не представляете себе, как я себя чувствовала в этот момент!
В гостинице, если это вообще можно назвать гостиницей, было сыро, холодно, стены без обоев, кровать кривая. Но это его не останавливало, он сказал, что пердя и должны быть такие, в этом весь цимес! Он купил две трехлитровые баклажки с пивом (помимо того, что в нем уже плескалось, а дозаправлялся он постоянно, непрестанно извиняясь за то, что "насухо он по ебеням не шарится"), пил его с какими-то сухими ништяками, потом мерзко и громко рыгал, а во сне пускал ветры сероводородного толка..
Около двух часов ночи он вдруг проснулся, приложился к баклажке, возвестил "главное - не трезветь!" и объявил что надо срочно идти на Пьяную площадь. Только вот сначала надо "отбомбицца". "Отбомбливался" он более чем красочно, с dolby-звуком. Войти в туалет после его оправлений было невозможно, пришлось терпеть. Еще бы - ведь он умудрился засрать все - пол, стены и даже немного потолок были мастерски засраны. Неожиданно звуки затихли, он вдруг звонко крикнул: "Оля, просунь мне в щелочку газету местную, она на столе!!!". Использовав газету, он вышел, неся за собой волны смрада и пожаловался, что у него теперь вся жопа в типографской краске.
Идя к этой самой площади, он беспрерывно ерзал и почесывал зад. Вдруг неожиданно спросил: "Как ты думаешь, типографская краска может вызвать раздражение? Ладно, надеюсь, что я просто плохо вытер зад."
На площади он подошел к палатке, торгующей пивом, из которой доносилась какая-то негромкая попса. Купив пиво, он вдруг заорал на всю площадь: "Народу у вас мало и музыка плохая!!!!!!!!!!!!"
Затем он пошатнулся, выронил бутылку, которая со звоном разлетелась об асфальт, забрызгав мои кроссовки и джинсы "охотой крепкой", а сам виновник торжества прислонился к стене и, как-то странно дернувшись, стошнил пивной пеной себе на ботинки. Это было уже чересчур! Я закрыла лицо руками и побежала прочь, на ходу вспоминая, что ключ от номера ему милостиво разрешили взять с собой, ведь на ресепшене он снова стал таким ангелом!!!
Проплутав по "городу", слыша вокруг пьяные выкрики, дергаясь от звуков из кустов, где явно кого-то били, я поняла, что никуда не деться и надо опять возвращаться к этому ублюдку/уроду/подонку делать было нечего и я пошла на истошно раздающиеся над ночным городом крики "ментишка-ментишка, прыг мне на шишкууууу!"
Он стоял у какого-то палисадника и тщетно пытался заглянуть через забор. Увидев меня он гордо подбоченился и заявил: "вернулась? а ну-ка подсади! тут у него растут райские яблочки. будем играть в бетмена и давить сидр сиськаме!" После этого как-то странно зашатался и сполз по забору на землю, и на четвереньках мелко семеня перебежал дорогу и начал стучать головой в чью-то калитку с криком "открывай, старая проститутка!". Никто не открывал и кроме его криков было тихо. Я подумала, что он сейчас устанет и мы пойдем в гостиницу, но он вдруг жалобно всхлипнул и стал раздеваться. Раздевшись до трусов, он с мстительной аккуратностью сложил одежду стопочкой перед злополучной калиткой, а затем, дико подпрыгивая и завывая, ускакал в темноту. Идти за ним я уже не могла. Надеясь только на благосклонность дежурных в гостинице, я пошла проситься на ночлег. В номер меня все же пустили, я стала дожидаться утра. Утром появился ОН (через окно), принес шоколадку, сыр, минералку, газировку, хлеб, колбасную нарезку и две бутылки коньяка Henessy XO!!! Достав стаканчики, кока-колу, он разлил коньяк и тут уже я, не задумываясь, выпила сразу граммов сто!
О, ну почему же я не сделала этого с самого начала, как только мы с ним сели в поезд??? Ведь тогда его было бы проще воспринимать, да и нервны были бы целее. Словом, когда он разлил вторично и занес над моим стаканом бутылку с колой, я отстранила ее рукой и кивнула на коньяк, чтобы добавить еще. Он как-то странно посмотрел на меня, но просьбу выполнил.
Я пила коньяк, запивая его минералкой прямо из бутылки. Хорошело прямо на глазах. Стало легко, мы разговорились об этнографии - науке о том, как живут люди в разных местах-уголках страны. И в тот момент, когда я уже, казалось бы, начала понимать, ЗАЧЕМ он поступает так в своих поездках, зачем ТАК себя ведет, что-то произошло… сначала я начала икать. Он заботливо налил мне минералки, я пыталась «запить» свою икоту, но получалось плохо - газики из минералки прорывались обратно и я ощутила во рту вкус коньяка. Потом я неожиданно встала, схватила его за руки, чуть не опрокинув столик, вывела на середину комнаты. Заглянула в глаза. Мне было отчего-то предельно ясно, что все это - неспроста. Хотелось чего-то такого, и так, как этого у меня еще не было… надеюсь, понятно чего.
Дальше помню фотографически. Я наклонилась от обуявшего меня порыва и с силой, наверное, как у огнетушителя, изверглась на пол… нет, ему на ботинки! Минералка (помню, она еще шипела в носу) в смеси с коньяком и, отчего-то, сильно пахнувшая пивом (неужели я пила еще и пиво?) потоком хлынула на старый, затоптанный гостиничный паркет. Потом помню, как пила воду из бутылки, которую он держал, как снова летели уже в унитаз ошметки плохо прожеванной колбасы, пахнувшей коньяком, как с разинутым до неприличия ртом, который не могла закрыть, поскольку меня все еще выворачивало, показывала ему, чтобы принес еще воды… хорошо, что он купил ее много!
Под утро проснулась на кровати, раздетая. Проснулась от урчания в животе и от того, что меня все еще мутило. Ужасный привкус во рту! Перед глазами возник он, протягивая стакан с чем-то светло-коричневым… о, нет! Опять коньяк! Он сказал, что «так надо, сейчас ничем такое состояние не уберешь, просто нужно зажмуриться и пульнуть губастого». Вкуса я почти не ощутила, к тому же он тут же протянул мне стакан с кока-колой и кружок колбасы. Употребив это все, я провалилась куда-то…
...после этого я как-то плохо все помню...
Помню, что еще был какой-то виски с собакой на этикетке, который мы закусывали яблоками… потом я снова, по его выражению, «сдавала» в уже отмытом туалете, бессовестно испачкав всю одежду, которая была у меня с собой. Икая и продвигаясь по стеночке к окну, чтобы подышать, я понимала, что в таком виде ехать в Москву не то, что невозможно - об этом не стоило и думать. Потом снова изнуряющие рвотные позывы… потом появился он… дальше не помню.
Он купил мне футболку, джинсы и черные кроссовки - и то, и другое пришлось впору. Отдал гостиничным работникам в стирку свитер, куртка, хоть она-то, осталась чистой. Банка пива привела меня в чувство, позволила накраситься и прояснить голову.
Когда мы приехали в Москву он вышел из вагона и снова стал таким умилительно приличным, что люди ему даже вежливо уступали дорогу. А у меня менты на перроне сразу спросили документы. Проводив меня до порога, он улыбнулся, махнул рукой и исчез в дверях лифта. Он мне больше не звонил и я тоже не звонила ему. Но сейчас, спустя полгода, я получила от него сообщение в социальной сети - пишет, что нашел «райский уголок, клад для этнографа, который просто необходимо посетить, дабы не укорять себя всю жизнь за то, что там еще не был! Там такой мост через реку, забравшись на который, можно утвердить себя в роли почетного гражданина!», я чувствую в себе какой-то странный интерес к этнографии. С ужасом думаю, что будет, если я соглашусь составить ему компанию…
Когда он назначил отъезд с вокзала, я удивилась. Но еще больше удивилась, когда он подвел меня к электричке! Но дальше было хуже, намного хуже!
Как только поезд тронулся, он наклонился и жарким шепотом начал рассказывать о подпольной деятельности сепаратистов из Западного Дегунино, которые добиваются выхода из состава РФ. Уже тогда я несколько задумалась о его вменяемости, ведь Дегунино - это всего-навсего район Москвы, но он был так убедителен, что я даже подумала, что, может быть, правда человек занимается чем-то таким.
От этой темы попыталась избавиться и спросила его о его профессии. Он сказал, что да, он этнограф как Тёма Лебедев. Нецензурная лексика так и сыпалась, вероятно, похожим на Лебедева он был только в этом. Или, напротив, считал, что так он будет сильнее похож на самого известного блоггера и веб-дизайнера в этой стране. На вопрос, что же такое, по его мнению, этнография, он сказал, что "это когда ездишь по всяким пердям и посконинам, в хлам ужираешься сомнительным местным пивом, готовя залп горячего пердежа для увековечивания себя в этом городе. Беда, что это я спросила, когда поезд уже давно покинул Московскую область, и вернуться было затруднительно.
После этого он методично нажирался в электричке и ходил по вагонам, спрашивая мобилу "пацанку позвонить" и стрелял семки у гопников, которые потом насыпал за шиворот какой-то старушке с корзиной яиц, заявив, что она старая ведьма.
К нему даже подошли двое ребят, сказали что ведет себя недопустимо и они примут меры. Вместо этого он мгновенно нашел с ними общий язык, они втроем отняли пиво у каких-то студентов, а потом он вышел с ними в тамбур и вернулся один. на вопрос, куда делись те двое, он сказал, что сбросил их с поезда.
После чего он сразу, с места запрыгнул на багажную полку над окном и, извиваясь, пополз по ней, собирая пыль и грязь. Когда кронштейн с хрустом отломился, он удачно спрыгнул на чью-то стоящую на сиденье сумку и сказал, невзирая на возмущение, что он занял 8-е место в чемпионате суверенного Западного Дегунино по полка-ползингу. Но это, сказал он, «полная херня, по сравнению с тем, что я абсолютный чемпион Западного Дегунино по всапсаншвырингу и занимаю второе место по перронному троеборью!»
Через полчаса ему это наскучило, он плотоядно оглядел вагон и вдруг заявил, что ща будет "романтический ужин" и потащил меня на соседнюю скамейку, где мужики развернули на портфеле газетку и кильку с водочкой и черным хлебушком употребляли. Он присоединился к ним, усадил меня рядом, ржал и обсуждал меня с ними, а потом облил меня водкой.
Ужаснее всего, что когда вошел контролер, он схватил меня за руку и потащил в тамбур, открывая дверь в следующий вагон! Протащив меня через пару тройку вагонов, он плюхнулся на сиденье рядом с какими-то бабушками и развязно рыгнув, поинтересовался - а куда это запчасти ехать изволят, бля? Возмущенные старушки что-то забормотали, но он, рыгнув вторично, сказал - «крысам слова не давали - усохни, плесень», извлек из кармана банку «Охоты», сорвал чеку и, как горнист, выдул ее всю в один глоток. Когда же я осмелилась спросить, зачем он бегает от контролеров, когда мы купили билеты, ответил, что это одна из самых сложных дисциплин в электричкинге - контролёр-раннинг! И что сейчас он покажет мне апогей виртуозности - аутсайд-вагон-райдинг! С этими словами он схватил меня за руку и потащил в тамбур. Открыв дверь в межвагонный переход, он протиснулся, схвативщись за какие-то провода, через резиновую гофру и оказался снаружи вагона. Я была в ужасе! Что, если он упадет под колеса, а что тогда делать мне? Слава Богу, он вернулся назад через минуту, грязный, весь в черной пыли, но ужасно довольный. Мы прошли в вагон, сели у окна и через несколько минут вошли контролеры. Он мгновенно превратился снова в крайне милого и воспитанного человека. Несколько старушек (тех самых, которых он назвал плесенью) пытались нажаловаться на него, но вид он имел столь ангельский, что контролеры только отмахнулись. Зато после того, как контролер вышел, он подскочил к крайней старушке и, схватив ее за авоську, заорал "че-та я не понял! где беспредел?!"
Потом он гнусно распевал в вагоне "Не для меня текут ручьи, бегут алмазными струями...", привлекая внимание нетрезвых работяг, говоря, что поет и играет "как Пушной", но когда в вагоне появился коммивояжер, он хищно оскалился и похабно напевая "...довольно веселую шутку сыграли с солдатом ребята, раскрасили желтым и синим, заставляли ругаться матом" пошел прямо к нему. Опасаясь страшного, я закрыла глаза и открыв их увидела его уже с четырьмя банками охоты крепкой. Снова усевшись, он ретиво выпил их все, закусывая икрой мойвы "Санта-Бремор". А потом уединился в туалете, откуда вышел просветленным. Когда я тоже отправилась в туалет, то увидела на унитазе оранжевого цвета пережеванную хлебную массу пополам с пивом и икрой из банки. Какой ужас!!!
Наконец он уснул и я успокоилась, но когда поезд подъезжал к Пищалкино вдруг проснулся и провозгласил, что сейчас он станет почетным гражданином этого населенного пункта, снял штаны и, весьма ловко повиснув на одной руке, высунул задницу в окно.
Иногда даже сейчас закрыв глаза я вижу, буквально вижу мутный перрон, покосившиеся дома вдоль станции и этот мистически-громкий звериный ПУК и бегущего за подъезжающим вагоном железнодорожника...
Я не могла это выносить, закрыла лицо руками и выбежала из вагона. На перроне долго были слышны его крики...
Оказывается, он, сотрясая окрестности звуком своих газов, не удержался… словом, он обделал вагон снаружи. Проводник и начальник станции пытались привлечь его к ответственности, вызвали железнодорожную милицию, но ему и с ними удалось договориться! Во всяком случае, долго он там не задержался…
Мне хотелось оказаться от него как можно дальше. Лучше всего - дома. Но на станции выяснилось, что слишком поздно - никакого транспорта в Москву до завтра больше не будет! Я спросила про гостиницы и выяснив, что она одна вскоре нашла ее и к ужасу своему узнала, что никаких свободных мест, кроме того номера, что он для нас забронировал - нет. Вы не представляете себе, как я себя чувствовала в этот момент!
В гостинице, если это вообще можно назвать гостиницей, было сыро, холодно, стены без обоев, кровать кривая. Но это его не останавливало, он сказал, что пердя и должны быть такие, в этом весь цимес! Он купил две трехлитровые баклажки с пивом (помимо того, что в нем уже плескалось, а дозаправлялся он постоянно, непрестанно извиняясь за то, что "насухо он по ебеням не шарится"), пил его с какими-то сухими ништяками, потом мерзко и громко рыгал, а во сне пускал ветры сероводородного толка..
Около двух часов ночи он вдруг проснулся, приложился к баклажке, возвестил "главное - не трезветь!" и объявил что надо срочно идти на Пьяную площадь. Только вот сначала надо "отбомбицца". "Отбомбливался" он более чем красочно, с dolby-звуком. Войти в туалет после его оправлений было невозможно, пришлось терпеть. Еще бы - ведь он умудрился засрать все - пол, стены и даже немного потолок были мастерски засраны. Неожиданно звуки затихли, он вдруг звонко крикнул: "Оля, просунь мне в щелочку газету местную, она на столе!!!". Использовав газету, он вышел, неся за собой волны смрада и пожаловался, что у него теперь вся жопа в типографской краске.
Идя к этой самой площади, он беспрерывно ерзал и почесывал зад. Вдруг неожиданно спросил: "Как ты думаешь, типографская краска может вызвать раздражение? Ладно, надеюсь, что я просто плохо вытер зад."
На площади он подошел к палатке, торгующей пивом, из которой доносилась какая-то негромкая попса. Купив пиво, он вдруг заорал на всю площадь: "Народу у вас мало и музыка плохая!!!!!!!!!!!!"
Затем он пошатнулся, выронил бутылку, которая со звоном разлетелась об асфальт, забрызгав мои кроссовки и джинсы "охотой крепкой", а сам виновник торжества прислонился к стене и, как-то странно дернувшись, стошнил пивной пеной себе на ботинки. Это было уже чересчур! Я закрыла лицо руками и побежала прочь, на ходу вспоминая, что ключ от номера ему милостиво разрешили взять с собой, ведь на ресепшене он снова стал таким ангелом!!!
Проплутав по "городу", слыша вокруг пьяные выкрики, дергаясь от звуков из кустов, где явно кого-то били, я поняла, что никуда не деться и надо опять возвращаться к этому ублюдку/уроду/подонку делать было нечего и я пошла на истошно раздающиеся над ночным городом крики "ментишка-ментишка, прыг мне на шишкууууу!"
Он стоял у какого-то палисадника и тщетно пытался заглянуть через забор. Увидев меня он гордо подбоченился и заявил: "вернулась? а ну-ка подсади! тут у него растут райские яблочки. будем играть в бетмена и давить сидр сиськаме!" После этого как-то странно зашатался и сполз по забору на землю, и на четвереньках мелко семеня перебежал дорогу и начал стучать головой в чью-то калитку с криком "открывай, старая проститутка!". Никто не открывал и кроме его криков было тихо. Я подумала, что он сейчас устанет и мы пойдем в гостиницу, но он вдруг жалобно всхлипнул и стал раздеваться. Раздевшись до трусов, он с мстительной аккуратностью сложил одежду стопочкой перед злополучной калиткой, а затем, дико подпрыгивая и завывая, ускакал в темноту. Идти за ним я уже не могла. Надеясь только на благосклонность дежурных в гостинице, я пошла проситься на ночлег. В номер меня все же пустили, я стала дожидаться утра. Утром появился ОН (через окно), принес шоколадку, сыр, минералку, газировку, хлеб, колбасную нарезку и две бутылки коньяка Henessy XO!!! Достав стаканчики, кока-колу, он разлил коньяк и тут уже я, не задумываясь, выпила сразу граммов сто!
О, ну почему же я не сделала этого с самого начала, как только мы с ним сели в поезд??? Ведь тогда его было бы проще воспринимать, да и нервны были бы целее. Словом, когда он разлил вторично и занес над моим стаканом бутылку с колой, я отстранила ее рукой и кивнула на коньяк, чтобы добавить еще. Он как-то странно посмотрел на меня, но просьбу выполнил.
Я пила коньяк, запивая его минералкой прямо из бутылки. Хорошело прямо на глазах. Стало легко, мы разговорились об этнографии - науке о том, как живут люди в разных местах-уголках страны. И в тот момент, когда я уже, казалось бы, начала понимать, ЗАЧЕМ он поступает так в своих поездках, зачем ТАК себя ведет, что-то произошло… сначала я начала икать. Он заботливо налил мне минералки, я пыталась «запить» свою икоту, но получалось плохо - газики из минералки прорывались обратно и я ощутила во рту вкус коньяка. Потом я неожиданно встала, схватила его за руки, чуть не опрокинув столик, вывела на середину комнаты. Заглянула в глаза. Мне было отчего-то предельно ясно, что все это - неспроста. Хотелось чего-то такого, и так, как этого у меня еще не было… надеюсь, понятно чего.
Дальше помню фотографически. Я наклонилась от обуявшего меня порыва и с силой, наверное, как у огнетушителя, изверглась на пол… нет, ему на ботинки! Минералка (помню, она еще шипела в носу) в смеси с коньяком и, отчего-то, сильно пахнувшая пивом (неужели я пила еще и пиво?) потоком хлынула на старый, затоптанный гостиничный паркет. Потом помню, как пила воду из бутылки, которую он держал, как снова летели уже в унитаз ошметки плохо прожеванной колбасы, пахнувшей коньяком, как с разинутым до неприличия ртом, который не могла закрыть, поскольку меня все еще выворачивало, показывала ему, чтобы принес еще воды… хорошо, что он купил ее много!
Под утро проснулась на кровати, раздетая. Проснулась от урчания в животе и от того, что меня все еще мутило. Ужасный привкус во рту! Перед глазами возник он, протягивая стакан с чем-то светло-коричневым… о, нет! Опять коньяк! Он сказал, что «так надо, сейчас ничем такое состояние не уберешь, просто нужно зажмуриться и пульнуть губастого». Вкуса я почти не ощутила, к тому же он тут же протянул мне стакан с кока-колой и кружок колбасы. Употребив это все, я провалилась куда-то…
...после этого я как-то плохо все помню...
Помню, что еще был какой-то виски с собакой на этикетке, который мы закусывали яблоками… потом я снова, по его выражению, «сдавала» в уже отмытом туалете, бессовестно испачкав всю одежду, которая была у меня с собой. Икая и продвигаясь по стеночке к окну, чтобы подышать, я понимала, что в таком виде ехать в Москву не то, что невозможно - об этом не стоило и думать. Потом снова изнуряющие рвотные позывы… потом появился он… дальше не помню.
Он купил мне футболку, джинсы и черные кроссовки - и то, и другое пришлось впору. Отдал гостиничным работникам в стирку свитер, куртка, хоть она-то, осталась чистой. Банка пива привела меня в чувство, позволила накраситься и прояснить голову.
Когда мы приехали в Москву он вышел из вагона и снова стал таким умилительно приличным, что люди ему даже вежливо уступали дорогу. А у меня менты на перроне сразу спросили документы. Проводив меня до порога, он улыбнулся, махнул рукой и исчез в дверях лифта. Он мне больше не звонил и я тоже не звонила ему. Но сейчас, спустя полгода, я получила от него сообщение в социальной сети - пишет, что нашел «райский уголок, клад для этнографа, который просто необходимо посетить, дабы не укорять себя всю жизнь за то, что там еще не был! Там такой мост через реку, забравшись на который, можно утвердить себя в роли почетного гражданина!», я чувствую в себе какой-то странный интерес к этнографии. С ужасом думаю, что будет, если я соглашусь составить ему компанию…